Защитник старой Самары

Известный самарский архитектор Ваган Каркарьян принял святое крещение за полтора месяца до смерти…

Ваган Гайкович Каркарьян ушел в вечность 6 января, в ночь на Рождественский сочельник 2014 года. Его провожали в последний путь в день Собора Пресвятой Богородицы. Отпели в церкви во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского на Рубежном кладбище Самары.

Ваган Гайкович Каркарьян — Заслуженный архитектор России, член-корреспондент Российской академии архитектуры и строительных наук, член Академического совета по сохранению культурного наследия, профессор Самарского архитектурно-строительного университета.

… Года три назад мы беседовали с ним в его небольшой уютной мастерской на проспекте Ленина. Я пришла, чтобы написать о нем статью для журнала.

— Ваган Гайкович, что означает ваше имя? — спросила я.

— Ваган — это «щит», - ответил Каркарьян и радостно засмеялся. Он родился в 1934 году в Баку в дружной интеллигентной армянской семье. Ему дали древнее армянское имя Ваган, а дома ласково называли Ваник и даже Ваня. Его друзья по институту до последних дней звали его уменьшительным русским именем Ваня.

Каркарьян часто улыбался. Это была улыбка счастливого человека, который жил в ладу с самим собой. Он обладал чувством юмора, умел заразительно смеяться. Но его глаза грустнели, если речь шла о разрушении старой Самары, об абсурдной современной застройке или нестроениях в Отечестве.

Армянин Каркарьян был щитом для старого русского города Самары! Он много лет бился за нашу старину, выступал в газетах, на радио, телевидении, откликался на каждую тревожную ситуацию. Пытался, как Дон-Кихот, совершить почти невозможное: остановить снос исторического города и его застройку небоскребами (скребущими небо!), которая началась с 90-х годов прошлого века. И многое ему удавалось! Горячо выступал против возведения на аллеях набережной высоток, а на месте фонтана на Самарской площади — Дома правосудия, перестройки драмтеатра. Когда пытались снести очередной памятник архитектуры, горожане звонили Каркарьяну.

Когда оппоненты ему говорили: «А почему вы это всё защищаете?», с подтекстом, мол, армянин же, а ратуешь за русскую культуру, — он отвечал: «Молчать мне не позволяет совесть».

— Почему старую Самару так разрушают? — спросила я у него. — Есть иные примеры.

— Думаю, одна из причин - наше равнодушное отношение к Небесному покровителю Самары Святителю Алексию, Митрополиту Московскому и всея России, чудотворцу. Раньше в Самаре день его памяти 2 июня был нерабочим, праздничным. Именно этот день можно было бы сделать и сейчас Днем города.

Его предки-армяне жили в Турции в городе Карс, дед был кузнецом. Во время геноцида армян его родители в 1914 году еще детьми бежали «под защиту русского Царя». Они обрели в Российской Империи вторую родину. Гайк и Виктория познакомились в Батуми в детском доме. Став взрослыми, они поженились. Гайк Аветисович прошел путь от рабочего до секретаря ЦК компартии Азербайджана, министра пищевой промышленности республики.

А сын Ваган увлекся в школе рисованием и выбрал архитектуру. Поступил в Московский архитектурный институт. На шестом курсе женился на Тамаре Никитичне Петровой, выпускнице филфака МГУ. Как одного из лучших выпускников его направили в 1958 году в Куйбышев для участия в создании генерального плана застройки города. Работа над генпланом под руководством опытных архитекторов стала для Каркарьяна отличной школой. Он думал по окончании работы уехать в Баку, но Самара уже привязала его к себе. Его избрали председателем Куйбышевской организации Союза архитекторов, которую он возглавлял десять лет. Двадцать пять лет он возглавлял объединение архитекторов Поволжья.

Совсем молодым его назначили главным архитектором «Куйбышевгорпроекта», позже много лет он возглавлял «Куйбышевгражданпроект». Совместно с ведущими архитекторами Самары Каркарьян проектировал и строил жилые микрорайоны, Белый дом, Дворец бракосочетаний, Дом актера, здание Губернской Думы. Он добился открытия кафедры архитектуры в Куйбышевском инженерно-строительном институте.

В 1977 году авторский коллектив, который возглавлял Ваган Каркарьян, выиграл Всесоюзный конкурс по проектированию нового центра города. Было предложено простое и эффективное решение: построить альтернативный центр-сити вне старого города, чтобы он оттянул на себя деловые и общественные функции исторического центра. Так сделано в Париже и делается сейчас в Москве. Это позволяет сохранить исторический город и освободить его от транспортных потоков. Предлагался геометрический центр города — район Ботанического сада и Загородного парка. Но началась перестройка, и эту площадку власти бездумно отдали под частные особняки. В результате были потеряны территории для крупномасштабной застройки в городской черте, цены на жилье в Самаре взлетели под облака, а весь город захлебнулся в пробках. Историческую Самару стали сносить.

Тогда Каркарьян стал рисовать уходящую старую Самару, чтобы сохранить ее хотя бы в рисунках. Он бродил по городу и зарисовывал старые дома. Передавал не сегодняшнее их плачевное состояние, а первоначальный облик, восстановленный им на холсте по остаткам резьбы или рельефа. Выпустил десять комплектов открыток «Графическая летопись Самары».

Чуть не каждый год он выпускал по новой книге о Самаре — красивой, отлично иллюстрированной: «По улицам старой Самары», «Старая Самара: история, дома и люди», «Деревянное зодчество Самары» и другие. Писание давалось ему не очень легко, не раз он говорил, что заканчивает с книгами. Но увидев, какие огромные дома построили на улице Горького, закрывшие вид на город и на Волгу, с энергией брался за новую книгу: «Река Волга и город Самара: путешествие сквозь столетия».

Однажды он вновь выступил против застройки с нарушением архитектурных норм. К нему пришли какие-то незнакомые люди и жестко сказали: «Мы много денег в это вложили. Советуем вам ходить осторожнее по улице — можете упасть». Но он не стал молчать, не перестал говорить то, что думает. И Господь его хранил.

— В кого у вас такой бойцовский характер? — спросила я.

— В отца. Он был очень чувствителен к несправедливости. К тому же в архитектуре, не обладая волевыми качествами, ничего не достигнешь.

Многих коренных самарцев Каркарьян научил любви к старой Самаре. Научил знать, понимать свой город, и в этом его большая заслуга.

Когда он работал над генпланом застройки Куйбышева, увидел, что город сверху напоминает гигантскую парящую птицу. Никто до него это не замечал. Клюв этой птицы — мыс у слияния рек Самара и Волга, глаз — Алексеевская площадь (ныне площадь Революции), а далее — крылья.

Каркарьян открыл «код» развития Самары:

— Каждый город имеет свой код развития, — говорил он. — Код нашего города, его потенциал заключен в форме птицы, которая очень динамична. Для Самары это развитие вдоль Волги. Птица летит над Волгой, и ее крылья все время растут, удлиняются в сторону Тольятти (Ставрополя-на-Волге). И очень жаль, что целые исторические слои сносятся и застраиваются высотками. Это нарушение линейного развития города, растущего, как слоеный пирог, слой за слоем, и не требующего сноса предыдущих слоев.

Однажды на совещании у первого секретаря обкома партии Владимира Павловича Орлова обсуждался вопрос о сносе ипподрома. Все были за снос. Орлов спросил: «А что думает Каркарьян?» И тот ответил: «Лошади — это так красиво!» И Орлов тогда своим решением сохранил ипподром. А сейчас его застраивают.Каркарьян яростно обличал тех, кто разрушает Самару, но к личным обидчикам относился добродушно. Как-то показал мне статью в газете, где ему были приписаны слова, которых он не говорил, и только добродушно посмеялся. Когда предприимчивые дельцы, нарушая авторское право, стали использовать его рисунки для оформления подарочных шкатулок и тарелок, которые пошли нарасхват, Каркарьян не злился на них, с неподражаемым юмором называл их пиратами. «Особенно любят пираты, — улыбаясь, говорил он, — мой рисунок взорванного в 1930-е годы самарского кафедрального собора Христа Спасителя, в облаках, я встречал его на шкатулках, тарелках и даже ложках». К его семидесятилетию «пираты» принесли ему целый мешок шкатулок и тарелок с его рисунками. В благодарность, должно быть.

По сути дела, Карькарьян в своей жизни исповедовал Христианские заповеди. Он никогда не забывал того, что его предки бежали «к русскому Царю». Любил Россию, переживал за все, что происходит в стране. За полтора месяца до смерти его крестил протоиерей Михаил Мальцев. В крещении Ваган получил редкое имя Агн.

Был такой святой — Агн Готфский. По-латыни это имя означает «агнец». Ваган Гайкович сам его выбрал из нескольких предложенных ему священником, по созвучию со своим именем. Но ведь Агн — это же «преображенное» имя Ваган! Имя Агн и раньше сокровенно жило в его имени Ваган — до времени потаенно. До того, когда пришла пора всецело посвятить себя Богу. Ваган Каркарьян был не только щитом - он был и агнцем, он жертвенно служил своей профессии, служил Самаре, людям, а значит, и Богу.

Эта жертва была для него естественной, легкой, радостной. Чудесная жертвенность его жизни, которая есть любовь, притягивала к нему очень многих.

Иначе все и быть не могло. Рано или поздно Ваган Гайкович должен был креститься. Разве оставит Бог того, кто сделал людям столько добра?!

На гражданской панихиде 8 января в Доме архитектора депутат Самарской Губернской Думы Михаил Николаевич Матвеев сказал, что в богословии есть понятие «удерживающий»: это та сила, которая удерживает наступление последних времен. В последние двадцать лет, когда слово «строитель» вдруг почти исчезло и появилось отвратительное слово «застройщик», Каркарьян для Самары был таким вот «удерживающим». Когда у кого-то возникала идея застройки волжского склона или возведения двадцатипятиэтажного дома среди домиков старого города, откуда ни возьмись появлялся Каркарьян и возвышал свой голос против дикости и безкультурья…

После гражданской панихиды я пошла в Иверский монастырь заказать за новопреставленного Агна Неусыпаемую Псалтирь. Монахиня мне сказала: «Вы уже не первая сегодня приходите заказывать за Агна — редкое имя». Редкий человек, редкое имя. Редкая судьба.

Помолитесь за Агна.

Людмила Белкина.