Осенний день

День был замечательный. Правда, во дворе было неожиданно холодно и темно, но это — только поначалу.
На улице пригревало солнышко. В конце сентября газоны были еще зеленые, и на них красиво цвел львиный зев, возвышались над травой его мелкие желтые головки.
Я шла на очередной укол в поликлинику — болела лакунарной ангиной. Сознание было слегка затуманено, и окружающий мир ощущался как бы сквозь призму болезни, как это обычно бывает во время простуды.
Дорогой я смотрела на прохожих, на мам с детьми… На душе было легко, но только вот эти мысли — о том, что одна, что нет любимого, о несложившейся жизни, о детях — у меня мог бы быть вот такой же милый карапуз… А ведь мне уже двадцать восемь лет…
А она — вот она с ним, на восемь лет младше меня — теперь лелеет своего ребенка, возится с ним, они счастливы. И сцены счастливой семейной жизни всю дорогу вставали у меня перед глазами: разлучницы и моего бывшего жениха.
И солнце всю дорогу боролось с моими мыслями до того момента (я ехала тогда в троллейбусе), когда осенний ветерок не принес мне мысль о том, что можно начать все сначала, забыть прошлое, как будто его и не было, и жить новой нормальной жизнью.
Так я дошла до поликлиники, сделала укол, забрала забытое вчера направление и повернула обратно. Вдруг, подняв глаза и посмотрев на небо, я ощутила счастье: золотое бабье лето вступало в свои права. Вспомнила, что сегодня должен зайти к нам терапевт — верующий мужчина, — он сказал вчера на приеме, что зайдет проверить, как я болею.
И вот вспомнился мне один момент из жизни. Много лет назад проходила я такой же теплой осенью по улице мимо одного двора и увидела чудного старичка, который с палочкой сидел на скамейке. Яркий солнечный свет заливал его и скамейку, был вокруг него, рядом ворохом кружились желтые листья — не знаю, о чем он думал, но чувство умиротворения и грусти охватило меня так сильно, и мне в те мгновения тоже захотелось оказаться на пенсии и сидеть так, никуда не торопясь, до самой смерти…
Я вышла из троллейбуса и, не спеша шагая домой, любовалась большой ольхой, пожелтевшими березами, липами — и думала о том, что, может быть, лучше навечно остаться девушкой, жить в чистоте, наслаждаться жизнью, чем выйти замуж за какого-нибудь худого с тонкими ногами сверстника, который по неизвестным причинам не пригодился другим, или за старого врача, у которого чего там только не было в прошлом, и какие-то у него там есть еще привычки в настоящем.
Короче говоря, остаться старой девой и жить легко и хорошо — для Бога.

Рис. Валерия Спиридонова

Елена, Марий Эл

16.02.2007