Дорогие имена

…В неотмирной тишине маленького самарского храма во имя Святой Троицы, что на Воронежских озерах, диктую имена об упокоении прежде почивших своих сродников. Один десяток имен, второй, третий, четвертый… Время от времени пожилая женщина на свечном ящике удивленно поднимает глаза: «Еще не все?»… Гавриил, Пелагея, Евдокия, Конон… Тут храмовая бабушка начинает листать Православный календарь — есть ли такое имя Христианское? Не сомневайтесь, говорю, 18 марта память мученика Конона Исаврийского; мой двоюродный прадед по его святому имени назван, на Царском флоте служил…

Историей своего рода я начал интересоваться давно, в пятнадцать-шестнадцать лет. Хотелось понять — откуда я здесь, на земле, где мои корни, как жили деды-прадеды. Основным источником информации, конечно же, стали еще живые в то время свидетели «давно минувших дней», которые сохранили в памяти имена, события и многие семейные предания. Наибольшую помощь при этом оказал мне двоюродный дед Иван Петрович, которому во время нашей переписки было лет восемьдесят пять и проживал он в городе Благовещенске. Удивительно то, что в этом возрасте он сохранил полную ясность мышления: все его сообщения точны, ясны, последовательны и даже не лишены юмора. Похоже, что к старости воспоминания о детских и юношеских годах особенно у него обострились — позади осталась мирская суета долгих прожитых лет, впереди ждала вечность, родные места находились за много тысяч километров от берегов Амура, где Ивану Петровичу было суждено завершить свой земной путь…

Рассказать здесь о жизни всех своих предков, имена которых со временем заняли больше пятидесяти клеточек составленного мной еще в юности родословия, конечно же, не удастся. Напишу о ком получится. Как Бог на душу положит.
Начать, наверное, стоит с самых верхних известных «листиков» древа нашего рода — с моего прапрадеда по отцу Василия Петровича. Жена его Ульяна не была коренной жительницей родового гнезда — села Ярошевка в Малороссии, а появилась там из села Щербашенцы Киевской губернии, приехав с помещиком в гости в качестве прислуги к ярошевским помещикам. Было это приблизительно в 1840-45 годах. Ульяна обратила на себя внимание редкой красотой. Помещики произвели обычный для того времени обмен: Щербашенский помещик отдал ярошевскому Ульяну, а взамен получил… породистую собаку. Впоследствии Ульяна стала женой Василия Петровича.
Были они очень религиозными, крепко почитали Государя Александра-Освободителя (в 1861 году после отмены крепостного права Василий и Ульяна стали свободными). Утром и вечером усердно молились Богу, этому учили и своих детей. (Получив письмо об этом от упомянутого уже двоюродного деда из Благовещенска, тогда я, советский школьник, впервые узнал о том, что, оказывается, раньше у людей день начинался и заканчивался молитвой.) Василий Петрович много лет служил в Царской армии и участвовал в сражении при взятии Шипки, когда Россия помогала Болгарии в изгнании турецких завоевателей.
В семье было десять детей. Иван и Конон служили на Царском флоте, Андрей был ротным фельдфебелем в одной из воинских частей в Киеве, Яков служил унтер-офицером в кавалерийском полку (участвовал в русско-японской войне 1904-05 гг.; рассказывал в связи с этим, как долго ехали они до Харбина в одних вагонах с лошадьми), еще один Иван (среди детей было два Ивана) служил в стрелковом полку, а Гавриил — в лейб-гвардии Его Императорского Величества (6-я батарея, Царское село). В возрасте под 80 лет еще хорошо косил. Умер в годы страшного голода на Украине в 1930-32 годах. Тот голод унес жизни многих моих украинских сродников…
Из всех детей мужского пола в армии не служил только Петр, мой прадед, так как в момент призыва тяжело болел оспой. Работал в усадьбе помещика садовником. Также был очень религиозным, почитал Царя как неизменного правителя, данного Богом. Дома был календарь с портретами всей Августейшей семьи.
Благовещенский Иван Петрович (его родной сын) вспоминал в одном из писем: «Когда я учился в Киеве, был свергнут Царь Николай II. Находясь под влиянием рабочих-революционеров, я был рад этому событию и решил написать отцу, поздравить его со «свободой». На что к своему удивлению получил ответ: «Я думал, сынок, что ты поумнел, а ты как был дураком, так и остался — разве же можно радоваться случившейся беде». Как показали дальнейшие исторические события, это действительно стало страшной бедой для России, утонувшей на долгие годы в реках крови и людских страданий. Так что простой крестьянин прадед Петр в деревенской глуши оказался тогда мудрее многих столичных умников — потому, наверное, что верил в Бога и имел просветленную душу…

Оба моих деда — и по отцу, и по матери — проливали кровь на фронтах Великой Отечественной. Николай Петрович был танкистом, в боях потерял несколько танков, перенес тяжелую контузию, много раз бывал ранен, но всякий раз оставался живым. Освобождал Венгрию, Чехословакию, участвовал в исторической встрече на Эльбе (привез сыновьям подарок американского солдата — велосипед «Британия»). После войны с огромной душевной отдачей помогал своим родственникам, буквально спасая их от разных тяжелых обстоятельств. Вообще, каждый день жизни деда Николая был наполнен заботой и любовью к ближним; свидетельствую перед Богом: воистину, это был добрый, отзывчивый и душевный человек, оставивший о себе светлую память.
Дед по матери Александр Николаевич — до Великой Отечественной мирный ярославский бухгалтер — прошел всю войну от рядового до капитана и закончил ее в 1946 году в Порт-Артуре. Брал Кенигсберг. У деда пять орденов (один из них он получил за взятие в плен четырех немцев), а медалей так много, что с трудом помещаются на его парадном мундире.
Бывая в Ярославле и слушая рассказы деда о войне, я всегда удивлялся — каким чудом он остался в живых, пройдя в пехоте самые жестокие сражения той войны. Например, при форсировании Немана, как вспоминал дед Александр Николаевич, наши бойцы под мощным прицельным огнем противника шли в воде, держа оружие в высоко поднятых руках. Казалось бы — верная смерть. И многие вокруг погибли, но кто-то же уцелел. Почему так? — задумывался я еще ребенком.
И вот несколько лет назад, похоже, я нашел для себя ответ на этот вопрос. От ярославских родственников удалось узнать, что мой двоюродный прадед по матери (к сожалению, пока не удалось узнать его имени) был участником Цусимской битвы, сражался на крейсере «Изумруд». Как известно, это один из очень немногих боевых кораблей, который вернулся после Цусимы к родным берегам. Прадед рассказывал, как долго шли они тайгой от взорванного по приказу капитана «Изумруда» к Владивостоку… После за воинскую доблесть прадед был удостоен чести нести службу на Царской яхте «Штандарт». Он служил Царской Семье и был рядом с будущими Святыми Страстотерпцами! Наверное, их Небесным покровительством и хранил Господь как его самого, уцелевшего от кровавых репрессий после революции и дожившего до весьма преклонных лет, так и моего деда Александра.
В последние годы жизни (а было ему тогда далеко за восемьдесят) дедушка стал часто ездить в Толгский монастырь — исповедоваться и причащаться. В те времена многим это казалось странным — с чего это, мол, орденоносец, советский начальник в храм зачастил? А мне совсем не удивительно — видно, в Бога он верил всю жизнь, просто не говорил об этом. Или же призвал Господь к вере на закате жизни. Как знать, теперь уже не спросишь…

Господь дал уже в детские годы многое узнать о моих предках. Но тогда еще я, конечно же, не понимал главной ценности тех своих упорных изысканий, это пришло много позже: зная имена своих единокровных сродников, я могу молиться о них. Поняв это, в каком бы храме ни оказался, всегда закажу панихиду, проскомидию или обедню о упокоении. А дорогие имена давно уже запомнились наизусть. Называю каждое из них — и сразу встает перед мысленным взором облик когда-то жившего на земле человека. Простого землепашца, доблестного воина или ребенка, умершего во младенчестве. Верю — у Бога все они живы и сейчас. Иногда чувствую всем сердцем, что они очень ждут наших молитв.

Рис. Германа Дудичева

Алексей Самойленко

Представитель МИД России в Чите, советник 2 класса

05.09.2008