Намоленный дом

Многие Православные, проходя мимо, до сих пор крестятся на окно дома, в котором жил Самарский батюшка протоиерей Иоанн Букоткин.

Много ли вы знаете простых российских домов, проходя мимо которых, Православные люди молятся на их окна и прикладывают руку, будто для благословления? Я знаю только один. Он пока еще стоит в центре нашего города, но скоро пойдет под снос. Это дом легендарного Самарского батюшки, дом, в котором жил протоиерей Иоанн Букоткин.
Дом, который так дорог для многих самарских сердец, скоро закатают под асфальт. В некоторых странах даже сказочному герою создают музей, потому что это достопримечательность, достояние. Мы же не можем уберечь дом, в котором все хранит память о самарском подвижнике, старце, отце Иоанне. На месте, где несколько десятилетий жил и молился Самарский батюшка, скоро будет подъездная дорога к элитной многоэтажке. Таких подъездных дорог уже тысячи и тысячи во многих странах и городах, а этот дом — частичка нашей самарской истории…
Но пока дом отца Иоанна еще цел, мы решили встретиться с дочерьми протоиерея Иоанна Букоткина, которые живут в Самаре. У батюшки есть и сын Илья, но сейчас он живет в Белоруссии. Сестры Наталья и Елена рассказали о доме своего детства, о семье и об отце.

Старшая дочь Наталья

В молитвах она просто говорит: «Папка, милый, помоги! Папка, не оставь!». Наталья Ивановна Гиммель средняя из детей отца Иоанна, но старшая дочь. Она очень похожа на маму, матушку Марию Дмитриевну. Смотрю старые фотографии и не могу сразу разобраться, кто на них — то ли Наталья, то ли матушка Мария. Одно лицо. Да и характером она пошла в маму. Бойкая и решительная. В десять лет вместе с деревенскими сорванцами ходила пасти овец, вернее ездила, так как пасли стадо на лошадях. Никто Наталью не учил сидеть на лошади — сама научилась. И плавать — зашла в воду и поплыла. Так же и матушка Мария в детстве сама научилась плавать, да так хорошо, что проверять омут, в который ныряла деревенская ребятня, доверяли только ей. «Маша, проверяй», — кричали ей мальчишки, и она отважно прыгала в омут. Что называется, в омут с головой, такой уж характер, может, за него и полюбил ее спокойный и тихий молодой семинарист, фронтовик Иван Андреевич Букоткин.
— Наталья Ивановна, какими вы запомнили отца и мать, какими они были?
— Папа был очень добрый, голоса не повышал. Мама была строгой, но отходчивой, посерчает за провинность на нас, но уже вскоре улыбается и разговаривает по-доброму. Нас наказывали тем, что отец не благословлял нас на ночь. Мы ложились спать без благословения и сожалели о своих проступках. Могли за слишком сильные провинности не разрешить нам вставать на молитву вечером. Как-то, уже будучи сама мамой, я пришла к папе в гости с сыном. А там еще два мальчугана моей младшей сестры. И вот они между собой не поделили игрушку, капризы, крик. Я ставлю сына в угол, а отец мне так ласково и добро говорит: «Не надо. Он же еще маленький». Такой вот был добрый.
И только один-единственный раз нам в детстве все-таки досталось ремнем. Стояла снежная зима, мы все трое пошли в «дальний» магазин за хлебом. А там такая раздольная горка, и мы на ней давай кататься, так хорошо накатались, так долго, что домой вместо хлеба принесли кирпичи. Хлеб так заморозился, что будто камень стал. И сами мы замерзли, да еще младшую Елену поморозили. Вот тогда нам досталось. Старшему брату Илье три удара, мне два, а сестре один. Папа будто показал, как он может сделать, и нам это был хороший урок. На всю жизнь запомнили.
— Учил ли отец Иоанн вас молитвам, читал ли на ночь вам книги?
— Родителям не хватало времени, поэтому на ночь мы себе читали сами. Была у нас детская Библия 1916 года издания, и мы ее читали друг другу. Библия эта была c красивыми иллюстрациями, мы ее очень любили и просто перелистывать, и смотреть, и читать. Что касается молитв, то у каждого из нас был маленький такой молитвослов, вот по нему и молились. Мы были самостоятельными детьми, знали без напоминаний, что и когда в доме надо убрать, ответственно относились к урокам. И старались не огорчать родителей. Иной раз встанешь утром, а папы уже нет, он ушел на службу. Хотелось как-то большего внимания, но не получалось. То папа служил в храме, то к нему домой приходили люди. Привезет его машина из храма, он чуть отдохнет — и опять на службу, а потом уже люди идут. И весь вечер в дверь звонки за звонками. Никому никогда не отказывал. Мне так папу жалко было, что один раз я дерзнула не пустить к нему одну прихожанку. Так ей и сказала: «Батюшку поднимать не буду. Он отдыхает». Потом он мне сказал, что должна была поднять его, он, пока может, будет принимать всех. И крестом мне по лбу дал — не сильно, конечно, а в назидание. Мы все папу очень жалели. Он же фронтовик, у него была вторая группа инвалидности. Он ходил практически на носочках, так как ранения не давали вставать на полную стопу. Еще был покалечен желудок, осталась только его четвертая часть. Кушал он по чуть-чуть. Не был гурманом и ел все подряд. Правда, очень любил козье молоко.
В жаркие летние дни я готовила папе сырный суп. Рецепт его очень простой, но суп получался вкусный. На крупной терке натереть два плавленых сырка и забросить в кипящую воду, потом туда картошку, морковку, лук и вермишель. Есть его надо остывшим, почти холодным. Этот суп папе очень нравился.
— Вы на Исповедь приходили к отцу или шли к другому священнику?
— Кто служил в этот день, к тому шли и на Исповедь, и на Причастие. Не выбирали. Любили и просто находиться в храме, это у нас наследственное, от отца. Он в детстве 27 километров проходил из одного села в другое на службу в церковь.
— На могиле отца Иоанна происходят даже исцеления людей. Вы, его дочь, наверное, чувствуете сильное заступничество батюшки?
— В 1995 году я выжила только благодаря папе. Попала в страшную аварию. Ехали из Саратовской области с похорон. Вдруг две машины столкнулись, и меня выбросило из салона автомобиля прямо на дорогу. Слава Богу, на меня не наехала машина, я осталась жива. После этой аварии я лежала в больнице, и там папа приходил ко мне во сне. Он кормил меня медом. Так он лечил меня в детстве. Просфора, святая вода и мед, и еще четки в руках. Читает молитвы, перебирает четки и лечит медом. И в больнице после этого сна я проснулась, а все губы в меду. Вот и сейчас с 3 по 17 октября так сильно болела. Все уже, думала, умираю, стала молитвенно обращаться к отцу. «Папа, милый, помоги мне ради Бога, помолись, чтобы мне выздороветь и пожить еще». Так что папиными молитвами мы, конечно, не обделены. Он после смерти снился маме и говорил: «Я не умер, я жив, я среди вас». И пальчиком так вот грозил: мол, не думайте, что меня нет.
Я со своей семьей с самой ранней весны до глубокой осени живу за Волгой, на Васильевских островах. Было как раз папе сорок дней, я раздала рубашки и полотенца, чтобы помянуть отца, и сели за стол. Стол стоял прямо на улице под деревом. И вот мы сидим кушаем, а на ветку садится странная красивая птица, немного похожая на сойку. Она так вот голову склонила и смотрит на нас. Меня прямо жаром каким-то обдало, и я крикнула: «Папка, милый, ты меня и здесь нашел!». И птица вспорхнула и исчезла.
— Внуку Дмитрию вы рассказываете о его прадедушке?
— Дмитрий еще маленький, ему около двух лет, поэтому я рассказываю понятно для его возраста. Но был случай, что я отцу Иоанну о его правнуке рассказывала. В этом году на Пасху пошли мы с Дмитрием в храм. А дорога скользкая, подниматься нам в гору крутую, рука соскользнула, и я чуть коляску не упустила. И так тяжело ее вверх толкать. Я молитвенно к отцу обращаюсь: «Вот какой правнук у тебя, не дай мне его уронить». И так мне легко стало коляску в гору везти, я ее только шла и поддерживала.

Младшая дочь Елена

Сестра Натальи Елена Корнеева характером пошла в отца. Отец Иоанн с матушкой Марией были на первый взгляд полные противоположности, такие разные по характеру, они тонко дополняли друг друга и создавали семью, где необходимы все грани человеческой личности. У Елены, как и у отца, все упорядоченно и спокойно. Она, как и отец, не рвется никуда, не хочет перевернуть и удивить мир. Живет без суеты и за все, как и отец, благодарит Господа. За все! Сходила на работу — слава Богу, что есть работа. Все благополучно с детьми — слава Богу за это. День прошел — и слава Богу за хороший день! Она вместе с семьей живет в доме своего детства, в доме, где жил отец Иоанн.
Сейчас его комната стала комнатой внука Данилы, который часто бывает свидетелем, как подходят к окошку батюшки люди и крестятся. Что-то говорят, плачут или просто трогают рукой дом.

— Помню, — говорит Елена, — когда сыновья родились, забегу к отцу в комнату, а он сидит на кровати, положу ему поперек малыша и сама бегу варить или стирать. Папа остается со своим внучком. Если нужно укачать или просто некоторое время занять ребенка, папа всегда помогал. И приговаривал: «Иди, иди делай, что тебе нужно, я посмотрю». Когда сыновья стали побольше, то папа выходил вот сюда в зал и говорил: «Народ Православный есть дома? Идемте, помолимся». И все вставали на молитву, и дети, и взрослые. С дедушкиными четками сейчас молятся повзрослевшие сыновья, а на его тренажере занимается старший, Данила. После ранения на фронте папа не мог полностью стоять на ступне, поэтому он тренировал ноги на тренажере.
— Как отец Иоанн воспитывал внуков и вас, своих детей?
— Бесед каких-то специальных он не проводил. Просто жил, служил в храме и своим примером показывал, как надо правильно жить. За всю свою жизнь я не припомню, чтобы отец повышал голос. Я иной раз своих сыновей за провинности и ремешком. А папа нас воспитывал спокойно и только укоризненно качал головой и говорил: «Эх, дочка, дочка!» Он так любил и понимал нас, что находил только добрые слова. Из-за своего ранения он должен быть очень вспыльчивым и гневливым. Нервы его просто были оголены, и врач-невропатолог очень удивлялся, как отцу удавалось сохранять спокойствие. Из-за его болезни, говорил врач, он должен рвать и метать, но отец всегда был спокойный и тихий. Наверно, силой духа побеждал свою болезнь, полученную на войне, и был абсолютным спокойствием.
— Отец советовал, с кем дружить, а кого стоит и обойти стороной?
— Я занималась спортом, волейболом и баскетболом, поэтому круг общения был разный. Общалась с кем считала нужным, и папа не делал каких-то ограничений. Единственный раз, когда отец что-то запретил — это вступать в комсомол. Собрали нас всех в классе и раздали листки, чтобы мы писали заявление о вступлении в комсомол. А я говорю, что не буду писать заявление. Меня спрашивают, почему, а я так и отвечаю: сами же знаете, почему. На этом дело и закончилось, больше меня никто не мучил комсомолом. У старшего брата был мопед, и к нему собирались мальчишки, во дворе они что-то разбирали, мастерили, делали. Мои друзья приходили к нам, то есть в нашем доме часто толпилась ребятня. Как-то все были к месту. Ребята были разные, кто-то был Православным и ходил в храм. Моя подруга даже вместе со мной держала пост.
— А в мужья кого надо выбирать, советовал?
— Нет. Мой муж учился со мной в одном классе, дружили, вместе баловались, ходили зимой кататься на горку к монументу. Тогда и не думалось ни о какой женитьбе. А потом подросли, Сергей отслужил в армии, и прошло еще около трех лет до свадьбы. Приходим с ним как-то сюда вот, домой, и вместе с родителями садимся попить чаю. А они нас стали спрашивать, что мы думаем о женитьбе. А мы в этот день как раз решили подавать заявление, венчал нас потом отец Михаил Калугин.
— Как отец Иоанн относился к телевизору и разрешал ли его смотреть вам, детям?
— Тогда телевидение не было таким, как сейчас. Мы смотрели всей семьей «Клуб кинопутешественников», «В мире животных», отец еще смотрел новости. В пост телевизор мы не включали. Отец любил фотографировать и в молодости очень увлекался фотографией, у нас было много снимков. По своей службе он много времени отдавал другим людям, но и семья не была им оставлена. Для всех у него хватало и любви, и доброты.
— А какое чувство вы, дети, испытывали, гордились папой или ревновали, что он много времени проводит на работе?
— Ни то и ни другое. Это было время, когда за отцом могли приехать в любую минуту, посадить в машину и увезти в неизвестном направлении. Такие случаи были. А мы оставались и не знали, вернется отец или нет. Мама говорила, чтобы все вставали на молитву. Перед большой иконой Спасителя мы, дети, вымаливали папино возвращение. Был страх за отца, сильное переживание, но и верили, что все будет хорошо.
— Как отец учил вас молиться?
— Он рассказал один раз такую притчу. На одном острове жили люди и молились, как умели. Мимо на корабле проезжал Священник и пристал к берегу этих людей. Они ринулись к нему и стали спрашивать, как надо правильно молиться. Священник учил их молитвам несколько дней, потом опять отправился в путь. Он стал отплывать, а люди забыли слова молитв, которым научил их Священник. И так захотелось людям их узнать, что прямо по волнам ринулись за кораблем Священника. Бегут по волнам и кричат: как же правильно молиться, скажите… А Священник улыбается и говорит: вот я знаю слова молитвы, но ходить, как вы, по воде не могу. Важны не слова, а то сердце, то желание, которое бьется в сердце.
— Часто ли в жизни молитвенно обращаетесь к отцу за помощью?
— Меня после смерти батюшки не покидает такое чувство, что нас ведет и охраняет по жизни невидимая его рука. Мы живем благополучно, размеренно, спокойно, так, как и жил сам отец Иоанн. Все у нас как-то хорошо. И с работой, и с детьми. Старший сын, Данила в этом году окончил университет — исторический факультет; он как и дед любит читать. Младший, Дмитрий больше такой мастеровитый, тоже в деда. Все может, как и дед, починить дома, отремонтировать. За них, за сыновей, я часто обращаюсь к отцу Иоанну и прошу: «Папа, не оставь своих. Помолись за внуков». Все наше благополучие, я думаю, только благодаря папиным молитвам. После смерти был такой сон моему мужу Сергею, где отец говорил, что не оставит нас и будет молиться.
— А внуки понимают, кто такой их дед, масштаб его личности?
— До конца, конечно, нет. Мне самой это трудно осознать. Большое видится на расстоянии. Для нас он остается любящий отец и дед. Когда приходишь на его могилу, то подходят люди и рассказывают, как отец им помог. Иногда просто чудеса какие-то рассказывают. Так, одна женщина искала себе духовника, просила у могилки отца совета, как вдруг ясно услышала имя. Она считает, что отец Иоанн ей подсказал. Да много таких историй рассказывают. Некоторые из этих людей хотят, чтобы в доме отца был музей. Нас уже предупредили, что дом будут сносить, и показали план застройки. По этому плану на месте дома будет подъездная дорога. Пока нас не трогают, а мы и радуемся. Здесь все такое родное, все напоминает об отце Иоанне. Выйдешь во двор, а там огородик, который он на коленочках обрабатывал. Шесть соток — и все на коленях. Он в своем огороде, как мичуринец, работал. Все сажал: и огурцы, и помидоры, и зелень. Фронтовые ранения не давали отцу стоять на полной стопе, пятки не опускались вниз, поэтому он ходил в протезных ботинках. Один был зимний, другой летний, так вот подобрал, чтобы было удобно. Никто даже не догадывался, что ходить батюшке трудно.
— Говорят, что семинаристы возле вашего дома пели на Пасху песни.
— Мы их видели уже в окошко издалека и звали папу: «Папа, к тебе славить идут. Выходи». Он так радовался, так радовался. Они перекрывали дорогу перед домом и начинали петь. Какое чувство счастья мы, все домашние, в этот момент испытывали. Настоящая Пасха! Настоящая радость! Часто всех заводили домой, набивался полный дом, все галдели, пили чай, слушали, что говорит им отец Иоанн. И чувствовалась радость праздника.

Говорят: намоленная икона, намоленное место, а я бы еще добавила — намоленный дом. Так благодатно и спокойно было мне здесь во время интервью, как, вероятно, каждому, кто приходил хоть раз к отцу Иоанну. Все в доме еще живет и дышит жизнью батюшки, во всем чувствуется прикосновение его руки, его молитв. Глядя на этот дом, еще лучше понимаешь, что благодать и праведность можно стяжать не только в закрытом от мира высокими стенами монастыре, но и в таком вот деревянном домике в центре шумной полуторамиллионной Самары. Была бы только в сердце любовь к Богу и к ближним. И не зря, конечно, хранит Господь для нас этот дом, в котором жил праведник.

На снимках: протоиерей Иоанн Букоткин и матушка Мария Дмитриевна возле своего дома; Наталья Ивановна Гиммель — старшая дочь протоиерея Иоанна Букоткина; младшая дочь Елена Ивановна Корнеева у молитвенного угла своего отца — протоиерея Иоанна Букоткина; дети отца Ионна Букоткина (снимок сделан им самим).

Ольга Круглова

28.11.2008