‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

«Моя мама — солдат той войны…»

Строго работала фронтовая цензура, вымарывая из солдатских посланий все «секретное», но этот шифр из трех заглавных букв Х.Т.Б. так и не расшифровала. А означали эти буквы слова молитвы: «Храни тебя Бог!»


В Белорусском лесу, 1945 г. Ефрейтор Ксения Николаевна Антонова – третья слева (в центре) в верхнем ряду.
Строго работала фронтовая цензура, вымарывая из солдатских посланий все «секретное», но этот шифр из трех заглавных букв Х.Т.Б. так и не расшифровала. А означали эти буквы слова молитвы: «Храни тебя Бог!»

Я знаю о войне не только из книг и фильмов. Еще в детстве не раз держала в руках пачку фронтовых писем — пожелтевшие от времени «треугольники», мелкие неразборчивые строчки, исписанные выцветшими чернилами, а то и карандашом: и бумаги нет, и времени — успеть бы написать и отправить. Моя мама — солдат той войны, и бабушка — мать погибшего солдата — хранили их как самую дорогую реликвию и разрешали мне доставать их из шкатулки только в День Победы. Это были письма моей мамы. Иногда почти половина письма оказывалась вымаранной черной тушью — так работала фронтовая цензура, убирая из солдатских посланий то, что, по ее мнению, не следовало знать оставшимся в тылу. Но ни разу перо цензора не коснулось тех букв, что неизменно стояли в конце письма: Х.Т.Б. Вероятно, их принимали за инициалы авторов письма. А в обратном письме матери на фронт к дочери летели те же буквы: Х.Т.Б. Лишь они двое понимали, что буквы эти означают: «Храни тебя Бог». И Господь услышал. И принял даже такую зашифрованную молитву. Через налеты вражеской авиации, через легкие ранения и очень тяжелый тиф прошла моя мама — радист артиллерии, но та краткая молитва сохранила ей жизнь.
Когда немцы быстро двинулись в глубь страны и стало ясно, что многие города будут заняты фашистами, гражданское население эвакуировали в дальние районы. Студентка пединститута К.Н.Антонова хотела с самого начала уйти добровольцем на фронт, но не могла бросить мать: ведь ее младший сын только что нанес ей тяжелый удар, оставшись в занятом фашистами Курске.
В маленьком городке Белебей Башкирской АССР, где пришлось им временно поселиться, действовала школа радистов и ускоренные курсы медсестер. И то и другое К.Н.Антонова окончила с отличием в январе 1942 года, и теперь уже выбора не было: на фронт.
Однако на ее заявление с просьбой о призыве добровольцем на фронт из военкомата ответили: в настоящее время нет никаких указаний о призыве добровольцев.
Ситуация, впрочем, изменилась быстро: видимо, указание пришло, и на фронт стали брать добровольцев, лишь бы подходили по возрасту. 20 апреля 1942 года К.Н.Антонова была мобилизована в артиллерийские войска.
По дороге на фронт, в поезде, она заболела тифом, таким тяжелым, что врачи не надеялись на выздоровление. Два месяца без сознания! Когда очнулась и увидела сидящего у ее постели врача, первым делом спросила: «Что вы здесь делаете?» — «Жду, когда вы проснетесь», — был ответ. В окно светило солнце и покачивалась зеленая ветка. Солдат Антонова задала второй вопрос: «Какое сегодня число?» — «Двадцатое июня». В госпиталь, который находился в городе Куйбышеве, она попала в начале апреля…
Через некоторое время ее выписали — «домой, пить молоко и есть масло», сказал врач. Она промолчала: Курск был в оккупации, и ее домом на данный момент была ее часть, ее полк, ее фронт. От слабости темнело в глазах, но никакой поблажки от начальства не было. А тут еще волосы, обритые в госпитале, начали расти очень быстро и ложились на плечи крупными локонами. Да вот беда — стоило слегка потянуть за локон, и он весь оставался в руке. Но командир-капитан считал, что ефрейтор Антонова делает завивку, желая привлечь мужское внимание, и в отместку посылал ее на самые тяжелые работы и давал больше всех ночных дежурств. С той поры она перестала спать ночью. На всю жизнь в больном организме перевернулись сутки, и она спала только днем, да и то лишь с большими дозами снотворного. Инвалидом войны ее так и не признали: выписываясь из госпиталя, не подумала взять справку, а десятилетия спустя, когда недуги стали мешать жить, написала по адресу бывшего госпиталя, но в ответ получила — «архивы не сохранились».
Вспоминая о войне, мы говорим прежде всего о солдатах, о тех, кто — на фронте. И это правильно, конечно. Но нельзя забывать и о тех, кто этих солдат остался ждать, и особенно — о матерях. Каково это — ежедневно, ежечасно, ежесекундно думать о своем ребенке, которому ежедневно, ежечасно, ежесекундно грозит ранение, плен, смерть!
Мои мама и бабушка были полными тезками: обе Ксении Николаевны, обе — Антоновы. И обе — учительницы русского языка. В родном Курске знакомые звали их Ксения Николаевна Номер Один и Ксения Николаевна Номер Два: так представляла при знакомстве с новыми людьми себя и дочь моя бабушка.
В нашей семье всегда была традиция поддерживать очень тесную связь между членами семьи, и если кто-то уезжал — неважно, на день или на год — с первых же часов отъезда летели в обе стороны телеграммы и письма. Война не стала исключением. И если писем не было неделю, две, месяц — это был очень серьезный сигнал. Конечно — война, конечно — письма могли пропадать в дороге, под бомбами, под дождем и снегом, под безжалостной рукой цензора. Но все же почта тогда работала едва ли не лучше, чем сегодня, и большинство писем и в военной неразберихе находило адресатов.
Не дождавшись вестей от дочери в течение месяца, мать не выдержала — телеграфировала (!) на фронт. И получила ответ от комиссара батареи, написанный на тетрадочном листке в косую линейку:
«т. Антонова! Я получил Вашу телеграмму, где Вы интересуетесь здоровьем дочери — Ксении. Сообщаю, что Ваша дочь немножко болеет, но сейчас здоровье ее поправляется и она скоро выйдет из больницы. Т. Антонова, прошу сильно не безпокоиться за дочь, ибо она окружена заботой и любовью. Комиссар батареи — мл. политрук Белов. 27.05.42».
Меня в этом фронтовом документе поразило не столько даже то, что матери сообщают: ее дочь «немного приболела» — в то время как она лежит без сознания на грани жизни и смерти (в конце концов, это благая ложь, ведь мать ничем помочь не может — кроме молитвы, но об этом и думать было не принято). Поразил меня сам факт ответа (до него ли на фронте?) и…качество чернил, которые не выгорели, не потускнели за почти семь десятков лет.
Конечно, комиссар тот не знал, что его благая ложь будет понята и оценена сразу: так «немного» больна, что не может написать сама! А мы не узнаем уже никогда, как пережила эти недели безвестия Ксения Николаевна Номер Один. Она была очень мужественной и выдержанной женщиной и не любила рассказывать о своих переживаниях.
В детстве я гордилась тем, что моя мама — солдат. Конечно, в 60-е-70-е годы, когда я училась в школе, у многих моих сверстников были деды-фронтовики. Но чтобы родители и тем более — мама! Однако мама не любила рассказывать о войне. Было у нее на теле несколько небольших шрамов от легких ранений, было несколько фронтовых фотографий да пачка писем. Была медаль «За победу над Германией», которую она почти никогда не надевала, потому что на ней изображен профиль Сталина, которого она всегда ненавидела и подчеркивала, что в день, когда пришло известие о его смерти, она не плакала, как многие советские люди, а облегченно вздохнула.
Когда я просила маму рассказать о войне, она вспоминала, как правило, о том немногом радостном, что иногда случалось на фронте. О том, например, как однажды, «поймав» Москву, услышала в наушниках голос Левитана, сообщившего об освобождении Курска 8 февраля 1943 года.
Мама всю жизнь, до самой смерти, не могла слушать немецкую речь и всегда выключала радио, если вдруг там раздавались звуки этой речи. Среди тех немногих военных эпизодов, о которых она рассказывала, был и такой: артиллеристы части, где служила мама, сбили немецкий самолет и взяли в плен летчика. Немец попросил показать тех, кто его сбил. Кроме самих артиллеристов, подошла и моя мама: ведь меткий выстрел был сделан по ее наводке. «Куда вы летели?» — спросила она по-немецки. — «Бомбить ваши города». — «Но там же дети!» — «Ну и что ж, что дети?» — улыбнулся немецкий офицер. И тогда она ударила его по лицу. И с тех пор никогда больше не разговаривала с немцами. Наверное, это было неправильным: ведь за поступки пусть и многих людей нельзя осуждать всю нацию, всю страну. Но как быть, если за каждым немецким словом перед глазами вставало ухмыляющееся сытое лицо, ставшее в ее памяти лицом войны?
Она и в письмах домой, матери не писала о войне. Спрашивала о здоровье, просила беречь себя, вспоминала мирную жизнь. А однажды мать получила листок, на котором торопливым карандашом было написано:

Ветер принес издалёка
Песни весенней намек.
Где-то, светло и глубоко,
Неба открылся клочок.

В этой бездонной лазури,
В сумерках близкой весны,
Плакали зимние бури,
Реяли звездные сны…

Наверное, в тот раз помешала воздушная тревога, и радистка заняла свое место в землянке у рации: она направляла удары наших батарей по фашистским самолетам. А письмо со стихами Блока ушло неоконченным.
Что могло быть общего у сырой землянки, безсонных ночей в наушниках, воя приближающихся мессершмидтов, у кишащей вшами, давно не стиранной гимнастерки, рева сирены воздушной тревоги — со стихами Блока, пришедшими на память в минуту передышки? Не знаю. Но думаю, что этим общим была — Россия, которую она защищала.
Мама никогда не писала стихов. Но любила поэзию самозабвенно и знала наизусть многие сотни стихотворений. Однажды, сидя в наушниках на ночном дежурстве и слушая пересыпанные бранью переговоры наших летчиков (немцы в ту ночь не летали), она вдруг включила микрофон, и в ночном эфире раздалось:

Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.

Эфир затих, потом совсем замер.
Через 10 минут в радиорубку влетел дежурный офицер. «Ефрейтор Антонова! Это — вы?» — «Я». — «Десять суток ареста!
Но не все офицеры были так справедливо строги. Однажды — это было в городе Свердловске (ныне Екатеринбург) — солдат повели в театр. Перед бойцами выступал прославленный Краснознаменный ансамбль. В партере разместились офицеры, а солдаты отправились на балкон — ведь по действующей инструкции солдат не имел права сидеть в присутствии офицеров. Но свои офицеры жалели и любили девушек-радисток и разместили их в первых рядах. Ефрейтор Антонова сняла пилотку, рассыпав по плечам роскошные вьющиеся волосы. И вдруг увидела идущего прямо к ней незнакомого генерала. Вскочила, побледнев. А генерал мягко сказал: «Сидите, вы это заслужили», — и поцеловал ей руку. Это был руководитель ансамбля генерал Александров.
Победа застала ефрейтора Антонову в Польше. В фильмах показывают, как майскими днями эшелоны везут и везут в Россию солдат-победителей. Но таких счастливчиков было не слишком много. Большинство оставалось там, где прозвучало для них слово «Победа», еще очень долго: устанавливали новую власть в освобожденных странах, ждали возможной войны с Японией…
Ксения Николаевна Антонова была демобилизована 20 августа 1945 года. Вернулась в родной Курск. Родила дочь (мою старшую сестру), завершила образование, прерванное войной, и долгие годы работала учительницей в школах родного города. Лишь однажды покинула она Курск на несколько лет, отправившись на всесоюзную стройку, в Братск. Там она учила детей строителей Братской ГЭС. А когда вернулась домой, ее бывшие ученики из Братска еще долго присылали своей любимой учительнице телеграммы ко Дню Победы: «Поздравляем с Днем Победы. Гордимся фронтовым и учительским подвигом».

Марина Захарчук

07.05.2010
1165
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
5
2 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru