Епископ Петр (Гасилов)

Епископ Сызранский Петр (Гасилов Федор Стефанович) был, согласно архивным записям, «уволен на покой», умер в Семипалатинске 29 января (11 февраля) 1937 г. «Уволен на покой» — значит, расстрелян.
На старой фотографии, аккуратно наклеенной на картонку, Епископ Петр стоит в клобуке, с нагрудным крестом и панагией, с посохом в руке. Владыка Петр — худощавый, высокого роста. Красивое благородное лицо, не очень длинная, но окладистая седая борода, на лбу залегли две глубокие складки. И — взгляд, который невозможно забыть, взгляд человека, провидящего свою судьбу и безоговорочно принявшего ее. Взгляд как будто уже из вечности, мягкий, полный любви и сострадания, знающий о тебе все самое главное. Эта фотография хранится у монахини Самарского Иверского женского монастыря матушки Архелаи. Она знакома с внучкой Епископа Петра — Юлией Михайловной Гасиловой, которая живет в Санкт-Петербурге, и дала мне ее телефон.
Звоню Юлии Михайловне в Санкт-Петербург. В трубке звучит звонкий, ясный, чистый голос. Юлия Михайловна очень рада, что вспомнили об ее деде, которого она очень любит, хотя в земной жизни его никогда не видела. Она носит ту же фамилию, что и он: «Видимо, по Промыслу Божьему я фамилию не меняла». Юлия Михайловна работала инженером-строителем, сейчас ей 64 года, она на пенсии. Последние 15 лет она ищет и собирает буквально по крупицам сведения о Епископе Петре.

Дети

— У Федора Стефановича Гасилова и его матушки Лидии было трое детей: Михаил, Мария и Федор. Лидия рано умерла, и Федор Стефанович целиком посвятил себя церковному служению. У Марии необыкновенная биография. Она была сестрой милосердия. В гражданскую войну дошла с каким-то раненым до Парижа, вылечила его, но там не осталась, а вернулась на родину и ушла в Новодевичий монастырь, где закончила свою жизнь очень рано — в начале 30-х годов умерла от чахотки. Остались ее личные вещи: маленькая иконочка святого Целителя Пантелеимона, 8 на 8 сантиметров, с которой она прошла войну сестрой милосердия, небольшой серебряный кошелечек, серебряная ложечка — и все. Младший сын Федор жил в Москве, у него была семья. Федору было 32 года, когда началась война, он пришел на сборы на свой завод, и там все погибли. Из-за Епископа Петра жена Федора очень боялась репрессий и воспитала детей в атеистическом духе. Они выросли в страшной нужде, в страхе. Когда старшему исполнилось 14 лет, пришли из «органов» и спросили у матери: «Не хотите ли вы отдать детей в семинарию?» Это была провокация. Но она сказала: «Нет, нет!» Она так боялась, что даже пыталась скрыть детей от Епископа Петра. Так он сам приехал, обоих забрал и на Воробьевых горах в каком-то храме крестил. И что удивительно, внучка одного из них через много лет втайне от семьи крестилась именно в этой церкви. Бабушка, узнав об этом, очень удивилась: «Откуда ты узнала?!» Старший сын Епископа Петра Михаил Федорович Гасилов — мой отец — был дважды репрессирован.

В Казахстане

— Я и мой брат родились в Казахстане. Когда мы задавали нашей маме Клавдии Михайловне вопросы, почему наши родственники живут далеко от нас на севере, она от ответов очень романтично уходила, говорила, что они с отцом любили путешествовать и выбрали это место. Все было в глубокой тайне. Начало совместной жизни отца с мамой — это огромная любовь. Моему отцу дед Епископ Петр дал хорошее образование, отец был белым офицером. При советской власти ему дали чин полковника. Но в 1928 году его арестовали в Уфе и репрессировали, и мама последовала за ним. Он отсидел несколько лет и освободился. Они переехали подальше от центра, в Минеральные Воды. И вот началась вторая волна репрессий. Опять отцу предъявляют неизвестно за что обвинение, отправляют в ссылку, и снова мама последовала за ним. Она твердо говорила всем: «Я должна разделить судьбу своего мужа». Ехали очень долго, много тягот испытали в дороге. Привезли их в голую степь, высадили и велели идти налегке. Многие падали, их волоком оттаскивали, и больше этих людей никто не видел. Мама взяла с собой саквояж с теплыми вещами, ночью начался холод, и эти теплые вещи их спасли.
В лагере мама устроилась работать сестрой в стариковском бараке. Она вспоминала ужасные картины: ноги у стариков гнили, в них заводились черви, и она пинцетом их вытаскивала, обрабатывала раны. Маму все очень любили и всегда ждали ее дежурства, о ней говорили: как ангел к нам приходит. Она была очень добрая, с юмором. Отец попросил ее достать на свободе книги по терапии. Белые офицеры знали латынь, основы анатомии. Отец видел, как болеют в лагере его собратья. Он эти книги изучил и стал сам ставить диагнозы. А с врачами там было плохо. И к нему расположился сам начальник тюрьмы: отец по Промыслу Божьему вылечил его жену. Отец очень многим помогал.
В 1935 году отца освободили, но без права выезда из Казахстана. Родители вышли раздетые, без денег, и поехали в Чимкент, где осень наступает поздно. Отец там практиковал как врач, он стал известен — к нему приходили казахи, приезжали из аулов, привозили в плату за лечение кумыс, барашка. А в Уфе был страшный голод, мама позвала в Чимкент своих братьев и сестер, и отец всех кормил. Он был очень щедрым. В 1937 году вновь началась жестокая волна репрессий. К отцу начали присматриваться, и они с сыном Вадимом уехали в Джамбул, глухой зеленый городишко, где в конце 1939 года родилась я. Потом отца забрали на войну. Мама работала в Доме малютки, пела в церковном хоре, — когда-то она окончила епархиальное училище в Уфе, была псаломщицей в церкви. У нее был удивительный голос, он сохранился до старости. Мама прожила 90 лет.
Я очень счастливый человек, несмотря на голодное детство. С ранних лет я находилась в окружении людей высокообразованных, интеллигентных. В Казахстан был сослан цвет интеллигенции Петербурга. Учительницей по музыке у меня была солистка Мариинского театра. У мамы была заветная «шкатулка» — старинная железная коробка из-под конфет, в ней она держала фотографии. В нашем доме всегда собирались люди. Мама доставала фотографии и рассказывала. Среди них были две фотографии Епископа Петра. На одной он более молодой, на другой уже старец, и на обратной стороне надпись: «Мише от Епископа Петра с благословением». Мама говорила, что он благословил их Иверской иконой Божией Матери, был назначен Епископом Осинским, викарием Пермским, иногда к ним приезжал. По словам мамы, она всегда чувствовала его молитву. Мои родители прошли такие трудности, ужасы и выдержали, выжили. А сколько людей там умирало! Господь вразумил моего отца, чтобы он изучил терапию и лечил людей, спасал людей и спас свою семью. Над нами был Покров Божий.

Начало поисков

Потом мы переехали из Казахстана в Ленинград. Мой брат Вадим рано умер, в 42 года.
После его смерти мне было сновидение. Я чувствую, что куда-то лечу, вижу звезды, небосвод. Силы ангельские поднимают меня на небо и еще выше, слышу шум полета, земля стала точкой и удалилась совсем. Звезды, звезды, а потом впереди я увидела узкую извилистую скалистую дорогу, по ней мы влетели в пещерный храм — там был мой брат Вадим и сонм молящихся монахов. Я не могла сделать шага к брату, но меня охватило спокойствие. Я поняла, что Вадим спасен! Меня снова подхватили и несли очень быстро, я физически ощутила, что меня положили на кровать, — содрогнулось тело, видимо, душа вошла в тело. Потом я увидела такую же дорогу на картине одного известного художника. И еще раз я встретила ее описание — ее видел в сновидении председатель первого после войны Ленинградского горисполкома по имени Дмитрий перед тем, как креститься за три дня до своей внезапной смерти, это описание нашли в его столе. Ему трижды являлся святой юноша, говоря, что ему надо покреститься, а затем в сновидении в этом пещерном храме он его встретил. Это был его святой — Димитрий Солунский. Для меня это было чудесное подтверждение верности моего сновидения. Меня осенила мысль: среди монахов наверняка мой дед Епископ Петр, он моего брата отмолил. И я начала искать следы деда.

Сильный молитвенник

У нас в Петербурге открылось Валаамское подворье, и я решила туда пойти. После шумной улицы — полумрак, монашеское пение. Перед каким-то праздником я решила исповедаться и попала к иеромонаху Фотию. Мне говорили, что он очень строгий. Он внимательно меня слушал, и в конце исповеди вдруг спрашивает: «А нет ли в вашем роду священства?» У меня мурашки по коже. Я сразу вспомнила про Епископа Петра. И говорю: «Есть, у меня дедушка Епископ Петр расстрелян, но я ничего не знаю о нем. Мама не рассказывает». Он замолчал, подумал и говорит: «А вы могли бы мне принести любую копию, даже ксерокопию его фотографии?» Я на крыльях полетела домой и рассказываю об этом чуде маме: «Он по моей исповеди определил, что я из священнического рода». Я вообще никогда никому не говорила о том, что у меня дед был Епископом.
У мамы в рамочке стояла копия фотографии Епископа Петра, она всегда ему молилась, а подлинники хранила в шкатулке, чтобы они не выцвели. Я нашла частного фотографа, он сделал много копий фотографии, и я передала две через отца Александра отцу Фотию. Через какое-то время отец Александр снова к нам пришел, и первое, что он сказал: «А есть ли у вас еще копии фотографии Епископа Петра? Когда я повез их от вас, то поставил в своей келье и стал перед ними молиться. Вы даже не представляете, какой он у вас молитвенник!». Я была дважды в паломничестве в Иерусалиме. Первый раз у Гроба Господня я плакала и молила: «Господи, открой мне судьбу Епископа Петра». Во второй раз, когда уже заканчивалось наше паломничество, была последняя ночь на корабле накануне праздника Преображения Господня, была ночная исповедь. Подхожу к священнику и говорю, что скорблю — никак не могу узнать о Епископе Петре, показываю ему фотографии Владыки, говорю, что он был Епископом Осинским и Пермским. А он говорит: «А я сам оттуда! У меня в доме висит фотография Епископа Петра». И он мне повторил те же слова, что и отец Александр: «Он у вас очень сильный молитвенник». Я сама все время обращаюсь в молитвах к нему. Вычитала в одной их Православных книг, как обращаться к таким неканонизированным мученикам: «Помяни, Господи, праведную душу верного раба Твоего убиенного Епископа Петра, прости ему всякое согрешение вольное и невольное и его святыми молитвами помилуй».

Первые находки

Началась перестройка, стали выходить книги, брошюры о Новомучениках, я их покупала, надеясь узнать о деде, — но нет, все было тщетно. Когда у нас открывался монастырь святого праведного Иоанна Кронштадтского на Карповке, приехал Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев). И я дала Владыке Иоанну конверт, в котором лежала записка о Епископе Петре, его фотография и мое прошение сообщить мне какие-либо сведения о нем. Я не знала, что Владыка Иоанн в свое время был Архиепископом Самарским и Сызранским, как и мой дед. По Промыслу Божьему отец Александр меня попросил заняться подготовкой документов для строительства часовни Святителя Иоасафа Белгородского в Парголово. По одному вопросу надо было получить письменное благословение Митрополита. Мы пришли к Владыке, а там большая очередь, и уже заканчивается время приема. Но он никогда никого не оставлял без внимания. Владыка вышел, люди встали с двух сторон в ряды, он подходил к каждому и спрашивал, какие проблемы. Я спросила о часовне, а вслед и о моем прошении. Он сказал: «Я отдал его на рассмотрение», — и все. Еще раз я попала по каким-то вопросам к Владыке на прием, он, оказывается, меня запомнил, вдруг подходит и говорит: «Ну что, дева, у тебя на сей раз?» Так мягко, ласково. Я спросила: «Владыка, а вдруг он был не отпет? Как нам быть?» А он отвечает: «Нет, мы их всех отпели».
Владыка посоветовал мне пойти в библиотеку Академии наук, сказать директору, что он благословил. Я побежала в библиотеку. И директор тут же приносит фотоальбом «Русские Православные иерархи — исповедники и мученики», открытый на 59 странице, на которой — фотография Епископа Петра и его краткая биография. Я своим глазам не верила. Там было написано: «Петр (Гасилов Федор Стефанович), Епископ Сызранский, родился 20 апреля (3 мая) 1869 года. В 1888 году окончил Казанскую Духовную семинарию. 21 декабря 22 года хиротонисан во Епископа Саткинского Уфимской епархии. С 11 февраля 1924 года по 1932 год — Епископ Осинский, викарий Пермской епархии. С 1932 по 1933 годы епархией не управлял». В предисловии к фотоальбому сказано, что этот каталог составлен Епископом Мануилом (Лемешевским) и отослан за границу. Кто-то из Парижа привез эти фотоальбомы библиотеке в подарок. И там было написано, что мой дед «с 26 июня 1934 года — епископ Сызранский. А с августа 1936 года епархией не управлял. 29 января 1937 года уволен на покой».
Когда Владыка Иоанн был у Митрополита Мануила келейником, тот посылал его в Семипалатинск узнать о репрессированных. Из биографического очерка Владыки Иоанна «Митрополит Мануил (Лемешевский)» я узнала, что он много времени в своей жизни посвятил созданию каталога Епископата за сто лет. Владыка Иоанн благословил, чтобы директор мне дал рукописные материалы Митрополита Мануила. Я сделала из них выписки. Там было написано, что с 1888 года по 1901 год Епископ Петр был учителем народных школ Министерства народного просвещения в Стерлитамакском уезде Уфимской губернии. В 1898 году рукоположен в сан дьякона. В 1914 году рукоположен в сан иерея. 1914 — 1917 гг. — священник и законоучитель в Уфе. В 1917 году, после смерти жены, пострижен в монашество. 21 декабря 1922 года он был хиротонисан во Епископа Саткинского Уфимской епархии. С 1924 по 1932 год — Епископ Осинский, викарий Пермский. С 1 марта 1939 года он был назначен Епископом Курганским, но назначение было отменено. Там сильно было обновленчество, и Епископ Петр его не принял. В мае 1932 года осужден на три года ссылки, через год и пять месяцев досрочно освобожден. Виновным себя не признал. С 1932 года по 1933 год епархией не управлял. С 26 июня 1934 года назначен Епископом Сызранским. Епископ Фостерий был Епископом Сызранским с 1933 года, его в 1934 году забрали и сразу расстреляли. После него был назначен Епископ Петр. «С августа 1936 года епархией не управлял. Был арестован и сослан под Семипалатинск в деревню Новая Шульба». Митрополит Мануил заканчивает его биографию словами: «29 января (11 февраля) уволен на покой», то есть расстрелян. У меня хранятся редкие документы. Например, такой: «Предъявитель сего Федор Гасилов, окончивший курс учения в Казанской учительской семинарии со званием учителя начального училища, отправляется на работу в село Казаковку Казаковской волости Сызранского уезда Симбирской губернии июня 6 дня 1888 года». Юношей, которому не исполнилось еще девятнадцати лет, он отрывается от родителей и едет работать учителем.

Помощь Епископа Петра

На Валаамском подворье в Светлую седмицу был праздник Иверской иконы Божией Матери. А у меня есть икона Иверской, ею Епископ Петр благословлял моих родителей. Эта икона была с мамой во всех испытаниях. И я решила эту икону с собой взять. Прихожу с ней на Всенощную, а батюшка говорит: «Мы ее оставим в алтаре».
Епископ Петр был хиротонисан 21 декабря — это день памяти Митрополита Петра, Московского и всея Руси чудотворца, великого подвижника. А 6 сентября — тоже его день. Мой сын, находясь за границей, 6 сентября получил сильнейшую травму и мог погибнуть, но остался жив. У нашей семьи покровители — Епископ Петр, мой дед и Митрополит Московский и всея Руси Петр. Братья мои в Москве мне рассказывали, сколько было случаев, когда они могли сгореть, утонуть, но все благополучно разрешалось. Они говорили: «Это точно помог наш дед».
Я видела сон: сидят иеромонахи в клобуках в центре восстанавливающегося храма на Валаамском подворье, и вдруг в стене открывается огромный проем, и один из иеромонахов, старец говорит мне: «Дерзай, выходи туда». А потом именно к этой стене храма почти вплотную построили часовню Новомучеников.
Мама рассказывала, что они с отцом поженились в 1927 году, дед тогда был Епископом Осинским, изредка только к ним приезжал, общение было очень короткое. Она говорила, что он был очень благородный, высокообразованный человек, всегда около него очень много было народу. Когда он шел к ним, за ним всегда шла толпа народа.
Сейчас в Сызрани в Казанском кафедральном соборе Епископа Петра не поминают, в синодике алтаря его нет, но его имя встречается в поминальных записках.
Вот что рассказала мне друг нашей редакции Анна Номоконова: «Я читала, как один монах переоблачал мощи святого в раке, утомился и уснул. И тут же увидел в тонком сне этого святого, который ему говорит: «Потрудился ты, брат, благодарю тебя. Но ты моим родителям закажи обедни. Выше обедни ничего на свете нет». И моя духовная сестра мне то же самое посоветовала — это ей говорила ее мама. Время от времени я родителям святых заказываю обедни: Феофану и Нонне — родителям Святителя Николая, Исидору и Агафье — Серафима Саровского, Илии и Феодоре — Иоанна Кронштадтского, Виктору и Вере — Митрополита Мануила. Однажды я заказала обедни о упокоении им, своим родителям, и еще — впервые в жизни — Епископу Петру. И в эту ночь мне впервые со времени его смерти приснился мой отец. Он явился мне и произнес всего одну фразу: «А я сегодня причастился!» Я весь день как на крыльях летала. Это подтверждает, что Епископ Петр — сильный молитвенник».

На снимках: Епископ Сызранский Петр (Гасилов); Стефан и София — родители Епископа Петра; Матушка Лидия — жена Епископа Петра. Дочь Мария, сын Михаил.

Людмила Белкина

21.05.2004