На краю земли

В пятом номере «Благовеста» за 2007 год я прочла статью «На краю земли Российской». На этом краю, в городе Южно-Сахалинске, я прожила четверть века и могу дополнить рассказ о храме во имя Блаженной Ксении Петербургской, о котором говорилось в статье. Но сначала немного расскажу о себе.
Родом я из Самарской области, жили мы в селе Алексеевке. Крещена я была в младенчестве, бабушка у меня была верующая. До сих пор помню, как в жару мы шли по песку, как в храме села Богатое бабушка искала нам с сестрой крестную — она тайком нас возила в Богатое окрестить, отец наш был коммунистом.
То духовное семя, которое посеяла в моей душе бабушка, взросло. Но впервые исповедалась я только в двадцать четыре года, и очень неумело, без подготовки. В Покровском соборе города Самары была общая исповедь, и на вопросы священника: «Крала? Врала?» — все прихожане отвечали утвердительно, я же, громко, вслух, — отрицательно. Стоявшая рядом старушка объяснила, что так нельзя отвечать (может, в детстве игрушку чужую взяла), и посоветовала мне пойти на частную исповедь, которую принимал Митрополит Мануил (Лемешевский), он в то время был уже на покое. Своими вопросами Владыка Мануил дал мне осознать, какая я грешница.
Потом в 1969 году я уехала на Сахалин и о духовном почти не вспоминала. По Божьему Промыслу я познакомилась там с тетей Груней, моей духовной наставницей, она была очень крепкой веры. Мы с ней не могли наговориться, близки были по духу. В 1986 году я по ее совету полетела в Хабаровск, чтобы причаститься, — у нас в Южно-Сахалинске тогда не было даже молитвенного дома. В Хабаровске пять дней с другими женщинами я жила в сторожке, спали на полу. Читали акафист Господу Богу, но главная подготовка была не в чтении молитв, а в осознании того, что я грешная. Ни о чем постороннем я не думала, было большое желание исповедаться и причаститься.
В храме руки было не протянуть, с трудом крестились, — столько было народу. И вот была моя вторая в жизни исповедь, я плакала на ней, а потом вся сияла духовной радостью, и меня одну из всех прихожан священник поздравил служебной просфорой, когда мы прикладывались к кресту. Мне все в этот день улыбались, птички пели радостно, природа казалась необыкновенно красивой, солнце сияло, а на душе была Пасха! Такой по силе исповеди у меня больше не было никогда. Ложась спать, я спросила Господа Бога, чисто ли я исповедалась, и во сне услышала голос: «С воскресением тебя!» У монахини Анны, которая жила в сторожке, я спросила, что бы это значило, и она ответила: «Это Ангел тебя поздравил, душа была мертвая, а теперь ожила». Для меня это была неземная радость.
В то время духовной литературы было не достать. Я написала в Псково-Печерский монастырь, кое-что мне выслали, затем с такой же просьбой написала в Спасск-Дальний, батюшка выслал мне Евангелие и Молитвослов. Так я возрастала, так меня вел Господь.
Верующих в Южно-Сахалинске вначале было мало, в основном это были пожилые женщины, которые собирались, вместе молились, а потом написали Патриарху письмо, собрали подписи. В этом письме была просьба открыть в нашем городе храм. Пришел ответ, что нам надо обращаться с такой просьбой к Владыке, но помощь сразу была оказана: прислали из Загорска батюшку Константина, начались духовные чтения в частном доме у одной русской женщины, она была инвалидом, без одной ноги.
Собиралось нас человек восемь-десять. Батюшка беседовал с нами, отвечал на наши вопросы. В то время всех волновали Чумак и Кашпировский. На наши недоуменные вопросы: «Ведь он же крестит экран телевизора, что же это?» — священник отвечал: «А вы разве слышите, что он при этом произносит? Вы обратите внимание, как беснуется зал, — это от дьявола». Мы жадно впитывали все духовное. Привезли Библии, и нам как постоянным прихожанам дали возможность приобрести их за полцены, да еще и под запись, на веру.
Затем приобрели жилье на окраине города под молитвенный дом. Здесь уже начались настоящие Богослужения. Настоятелем был иеромонах Ионафан. Один молодой кореец принял Православие и стал у нас псаломщиком, но поначалу много ошибался в чтении, и у певчих не сразу все получалось. Батюшка Ионафан был очень строгим, не скупился на обличения, многие даже плакали.
Прислали затем второго священника, отца Николая с Украины. Прихожан много стало, и во время исповеди ставили два аналоя. И те, которые плакали от внушений отца Ионафана, — они только к нему и становились в очередь на исповедь. Надо было видеть его лицо — царственно-милующее, любящее, всепрощающее. Таков он был на исповеди. Его все любили. Когда в город нахлынули кришнаиты, батюшка Ионафан стал писать разъяснительные статьи, он был настоящим миссионером.
В праздники в молитвенном доме не хватало места, люди стояли во дворе: так все истосковались по духовному, по родному. В 1991 году мы ездили закладывать камень под будущий храм — уже в центре города. Шел дождь, нас было мало.
В 1992 году я вернулась на свою малую родину, в Самарскую область. Мне писали из Южно-Сахалинска, что в 1994 году там построили храм. Вот так налаживалась наша духовная жизнь на краю земли Российской.

На снимке: Южно-Сахалинск.

Валентина Корчагина

с. Алексеевка Самарской области

23.03.2007