Новая модель вечных отношений

Редактору Православной газеты «Благовест»
А.Е. Жоголеву

Уважаемый Антон Евгеньевич!
Хочу сообщить Вам, что я с большим удовлетворением наблюдаю, что Ваша газета приобретает все большую популярность не только у жителей Самарской области, но и в других регионах нашей страны. Большое внимание газета уделяет вопросам духовности и нравственности россиян и, особенно, подрастающего поколения.
В этой связи обращаюсь к Вам с просьбой опубликовать для общественного обсуждения разработанный депутатами Государственной Думы проект федерального закона «О социальном партнерстве государства и религиозных организаций в целях сохранения национальных духовных традиций и обезпечения социальной защиты населения России», который направлен на возрождение нравственности и духовности россиян.
В Государственной Думе создана рабочая группа (членом которой я являюсь) по подготовке указанного законопроекта к первому чтению.
Надеюсь, что разрабатываемый закон вызовет интерес у Самарской общественности и все замечания и предложения, которые поступят в редакцию, в Государственную Думу и непосредственно мне в общественную приемную по адресу: 443096, г. Самара, ул, Чернореченская, 49 «А», обязательно будут учтены в работе над законом.
Уверен, что мы с Вами сообща сделаем доброе дело.
Заранее благодарен.
С глубоким уважением,
Заместитель Председателя депутатской группы «Народный депутат»
А.Н. Белоусов.

Выдержки из проекта Закона Российской Федерации «О социальном партнерстве государства и религиозных организаций в целях сохранения национальных духовных традиций и обезпечения социальной защиты населения России»
Вносится депутатами Государственной Думы А.Н. Белоусовым, С.Ю. Глазьевым, В.В. Гальченко и др.

Статья 4. Субъекты договоров о социальном партнерстве

Религиозные организации, сохраняющие и развивающие в своей деятельности исторические и духовные традиции народов Российской Федерации, имеют статус традиционных. К традиционным религиозным организациям относятся Русская Православная Церковь, а также ислам и буддизм в местах традиционного компактного расселения мусульманских и буддистских общин. Указанный статус учитывается государством при заключении договоров о социальном партнерстве.

Статья 5. Цели социального партнерства

Государственные и традиционные религиозные организации вправе заключать договора, предусмотренные гражданским законодательством и способствующие:
а) совместному использованию, охране и восстановлению культовых объектов, являющихся памятниками истории и культуры Российской Федерации;
б) сохранению и развитию духовных традиций и обычаев народов Российской Федерации, их национальной и культурной самобытности;
в) повышению уровня социального и материального обезпечения малоимущих и престарелых граждан РФ и лиц без гражданства;
г) формированию отделений и служб религиозных организаций в структуре государственных учреждений социального обезпечения, здравоохранения, бытового обслуживания, культуры, образования;
д) созданию религиозными организациями собственных учреждений социального обезпечения, здравоохранения, бытового обслуживания, культуры, образования;
е) улучшению работы похоронных служб и содержания кладбищ;
ж) объективному изучению истории религий и религиозных учений;
з) предоставлению эфира государственных теле— и радиокомпаний для религиозно-просветительских программ;
и) сотрудничеству частей и подразделений Вооруженных сил и правоохранительных органов с религиозными организациями;
к) участию религиозных организаций в воспитательном процессе в местах лишения свободы, в том числе несовершеннолетних граждан;
л) защите зарубежной собственности религиозных организаций и совместному проведению международных инициатив духовной и миротворческой направленности;
м) иным формам сотрудничества, разрешенного законодательством и способствующего общественному благу.

Религиозные организации РФ, имеющие статус традиционных, вправе заключать с администрацией государственных и муниципальных образовательных учреждений дошкольного, среднего, среднего специального и высшего образования договора, предусматривающие возможности представителям религиозных организаций преподавать свои вероучения в рамках дополнительного (факультативного) образования, на строго добровольной основе.

Статья 19. Договора о предоставлении эфирного времени

Религиозные организации, имеющие статус традиционных, вправе заключать договора с руководством государственных теле— и радиовещательных компаний о предоставлении им эфирного времени для религиозно-просветительских передач и программ безплатно или на льготных условиях. Администрация указанных компаний обязана предоставлять эфирное время указанным религиозным организациям, руководствуясь настоящим Законом, Законом «О средствах массовой информации» и иными нормативными положениями, касающимися этой сферы, а также сообразуясь с мнением представителей органов государственной власти, местного самоуправления и общественности.

Статья 28. Содействие в возвращении святынь, вывезенных из России

Государство содействует традиционным религиозным организациям в поиске и возвращении на Родину предметов культа, богослужебной литературы и других святынь, вывезенных из России и являющихся культурным достоянием ее народов; органы власти Российской Федерации обязаны принять для этого все возможные меры, вплоть до выкупа святынь у нынешних их владельцев.

Пояснительная записка
к проекту федерального закона «О социальном партнерстве государства и религиозных организаций в целях сохранения национальных духовных традиций и обезпечения социальной защиты населения России»

Действующая конституция Российской Федерации устанавливает принципы светского характера государства и отделения религиозных объединений от государства. С правовой точки зрения это означает, что государство не имеет общих дел с религиозными организациями как конфессиональными корпорациями, но может взаимодействовать с ними как с юридическими лицами или с их членами наравне с другими гражданами.
Со своей стороны, религиозные организации не могут быть отделены от общества в целом; они вправе взаимодействовать не только с индивидуальными гражданами, приходящими в данные религиозные организации, но и с общественными объединениями, предприятиями и учреждениями, в то числе и государственными.
Здесь сегодня возник правовой вакуум: отсутствует законодательная база деятельности религиозных организаций как субъектов права в социальной сфере — социальном обезпечении, медицинской помощи, благотворительности, ритуальных услугах и прочее. С этим связаны и вопросы использования государственных средств массовой информации, имущества государственных и муниципальных организаций и учреждений.
Между тем, практическое сотрудничество религиозных организаций с государственными органами, министерствами, ведомствами, предприятиями и учреждениями России активно расширяется. Религиозным организациям передаются культовые помещения, им оказывается помощь в делах благотворительности и милосердия. Совместно действуют государственные и церковные образовательные учреждения, в государственных учреждениях здравоохранения открываются отделения для верующих и т.д. В 1993-1995 гг. Московская Патриархия достигла договоренностей с Министерством культуры РФ о сотрудничестве в деле сохранения и использования культовых объектов, являющихся памятниками истории и культуры, с мэрией Москвы о воссоздании Храма Христа Спасителя и других святынь нашей столицы, с Министерством обороны и Федеральной пограничной службой о духовном, патриотическом воспитании военнослужащих и проч. Проявляют желание сотрудничать с государством и другие религиозные организации, издавна существующие в России; и это можно только приветствовать.
С другой стороны, появляются и тревожные симптомы: некоторые секты, в том числе и те, которые управляются и финансируются из-за рубежа, проявляют желание войти в доверие к представителям государственной власти с целью получения помещений в крупных городах, а также доступа к эфиру и средствам массовой информации. Зачастую в ход идут подкуп, шантаж и другие уголовно наказуемые методы.
Все это побуждает нас выступить с концепцией проекта Закона Российской Федерации «О социальном партнерстве государства и религиозных организаций в целях сохранения национальных духовных традиций и обезпечения социальной защиты населения России». Ввиду того, что это партнерство имеет многовековую историю, мы хотели бы кратко остановиться на истории правовых отношений государства и церквей в нашем Отечестве.
Как известно, Русь позаимствовала модель отношений государства и Церкви из Византии. Эту теорию впоследствии назвали «симфонией царства и священства»; суть ее была изложена в VI новелле императора Юстиниана и в его Кодексе (VI в.), а также в Эпанагоге императора Василия Македонянина (IX в.). С принятием Русью крещения в X в. эта модель отношений была воспринята киевскими князьями и Митрополитами, а позже, в XIII-XIV вв., юридические формулировки VI новеллы и другие правовые дефиниции «симфонии» были включены в 42 главу славянской Кормчей книги, во всю систему древнерусского права. Эта модель государственно-церковного строительства формально господствовала до конца XVII в., хотя на деле нарушалась государством, которое зачастую подавляло власть церковную.
При Петре I хрупкое равновесие государственных и церковных властей было нарушено. Несмотря на то, что в начале своего царствования Петр издал первый в истории России манифест о веротерпимости, в котором гарантировал свободу публичных и частных богослужений, в том числе и в армии, в последующие годы он активно содействовал подавлению свободы совести в России и огосударствлению религии: отмена патриаршества в 1703 году, разработка Духовного регламента, принятие ряда антирелигиозных законов и постановлений и, наконец, создание в 1721 году Синода — все это превратило религию в государственную идеологию и низвело священнослужителей до уровня чиновников низшего ранга.
Лишь в середине XIX века в сфере государственно-церковного устройства стали происходить изменения, которые можно истолковать как движения в сторону договорно-правовых отношений между императором российским и некоторыми конфессиями. Примером может служить заключение договора («конкордата») между высшей государственной властью России и престолом Папы Римского 22 июня 1847 г. К тому времени Ватикан накопил богатый опыт заключения конкордатов и конвенций с ведущими европейскими государствами и крупными областями: так, 15 июля 1801 г. был подписан договор между Наполеоном и папой Пием VII, 5 июня 1817 г. был заключен конкордат престола с Баварией, 16 марта 1851 г. — с католической Испанией, 19 августа 1855 г. — с Австрией и т.д. Не стала исключением в этом ряду и Россия. Однако российско-ватиканский конкордат продержался недолго: осенью 1866 г. последовал разрыв дипломатических отношений, с 22 ноября этого года император подписал указ, отменяющий действие конкордата в пределах России.
В конце XIX — начале XX веков церковно-государственные отношения формально регулировались законами Российской империи. Но здесь существовало зримое неравенство между правовым положением Православной Российской Церкви и другими конфессиями. Православие получало, согласно Главе 8 Основных Законов Российской Империи статус господствующей религии: однако документа, регулирующего правовое положение Православной Церкви, не существовало, поскольку она считалась частью государственного аппарата и фактически контролировалась светским чиновником — обер-прокурором Синода. Ведущие инославные и иноверческие вероисповедания имели свои уставы духовных дел, опубликованные в Томе XI Свода Законов России: такие уставы были разработаны для католиков, протестантов, армяногригорианской церкви, караимов, иудеев, мусульман, ламаитов и язычников. Таким образом, «первенствующее» Православие оказывалось юридически безправным и накрепко подчиненным государству, нарушались права и инославных вероисповеданий. Не прояснил ситуации и известный указ императора Николая II «Об укреплении начал веротерпимости» от 17 апреля 1905 г., который расширил пределы свободы совести российских граждан, но не уточнил правовой основы отношений государства к религиям, а по некоторым пунктам вступил в разительное противоречие с Основными Законами Российской Империи. Характерно, что против указов первыми выступили представители господствующей церкви: последняя получала ощутимую помощь от государства, но платила своей зависимостью от Царя и ответственностью за просчеты верховной власти.
Это положение попытались исправить премьер-министр П.А. Столыпин и первый русский парламент — Государственная Дума. 6 марта 1907 г. Столыпин внес от Министерства внутренних дел 7 проектов, которые должны были изменить действующее отечественное вероисповедное законодательство в соответствии с высочайшими указами 17 апреля и 17 октября 1905 г. Среди них были законопроекты об инославных и иноверных обществах, а также об отношении государства к отдельным исповеданиям; в них содержались, хотя и неявно, зерна договорно-правовых отношений государства и церквей, но последние, однако, оставались не вполне свободными. Только через 2 года Государственная Дума, третья по счету, смогла рассмотреть эти предложения: 22 мая 1909 г. премьер-министр представил законопроекты депутатам и встретил их понимание. Но ни один из проектов так и не стал законом: некоторые из них были отвергнуты Думой, другие — Государственным Советом, третьи — Самодержцем Российским. Отношения между государством и Церковью, между тем, ухудшались.
После февральской революции 1917 г. наметилось некоторое сближение сторон. (Этот странный «вывод» редакция оставляет полностью на совести авторов публикуемого документа — ред.). Временное правительство издало 14 июля 1917 г. постановление «О свободе совести», которое не отдавало явных преимуществ ни одной из конфессий и фактически делало религию свободным делом каждого человека. Обер-прокуратура была ликвидирована, а на ее месте в августе 1917 г. появилось министерство исповеданий, во главе которого встал известный богослов и историк Церкви А.В. Карташев.
Со своей стороны, ведущие российские конфессии выдвигали самостоятельные требования. 15 августа 1917 г. торжественно открылся Собор Православной Российской Церкви, который рассмотрел, помимо прочего, и ряд церковно-юридических вопросов, а также принял 2 декабря 1917 г. определение «О правовом положении Православной Российской Церкви». Это определение ознаменовало соборное усиление российской общественности в деле достижения «симфонии» государства и Церкви. В определении, содержащем 25 статей, впервые провозглашена независимость Церкви от государственной власти в учении веры и намечены восемь основных сфер взаимодействия государства и Церкви: согласование государственного и церковного законодательства, государственное почитание церковного календаря и праздников, гарантии от поруганий и поношений национальных святынь, выход из Православия, вопросы брака и развода, проблемы народного образования, духовное воспитание военнослужащих, церковное имущество и государственные субсидии для Церкви. Ряд положений этого определения вступил в противоречие с практикой государственного строительства в СССР в 20-х годах, другие пункты устарели и потеряли актуальность, но общее значение документа и сейчас остается недооцененным — это была первая попытка установить свободные, добровольные и равноправные отношения Церкви и государства. Доктор политической экономии Н.Н. Булгаков, представлявший проект, полагал, что последний создавал «некоторое отдаление между Церковью и государством, но с другой, — отношения союза все же сохранялись». Церковь давала понять, что является равноправным партнером, союзником государства, но не намерена связывать себя чрезмерными обязательствами перед государством, желая в определенной степени сохранить дистанцию.
Новый этап в отношениях государства и Церкви наступил в декабре 1990 г., когда Верховный Совет РСФСР принял Закон «О свободе вероисповеданий». Акцент в этом Законе сделан на разделении функций государства и Церкви, на отделении религиозных организаций от государства. И это не случайно: после «вавилонского плена», в котором пребывала Церковь в эпоху Советской власти, требовалось в первую очередь обезпечить свободу совести верующих граждан, защитить их права на альтернативную военную службу, на религиозное образование и воспитание, на совершение религиозных обрядов, создание религиозных объединений, проведение богослужений, владение землей, недвижимостью и культовым имуществом. Эти задачи и были решены в Законе «О свободе вероисповеданий».
Но к середине 90-х годов стала ощущаться недостаточность и неполнота Закона в части, касающейся церковно-государственных отношений: все острее ощущается потребность преодолеть разделение государства и Церкви и подготовить их сотрудничество, партнерство. Фактически такое сотрудничество уже развивается, но соответствующее законодательство, его подкрепляющее, попросту отсутствует. Правда, в 1994 году в Государственную Думу был внесен проект Закона Российской Федерации «Об имущественных правах и хозяйственной деятельности религиозных организаций, их предприятий и учреждений в Российской Федерации», но он не был принят Государственной Думой. Между тем, в полном тексте проекта были намечены весьма разнообразные формы сотрудничества государства и Церкви в имущественной сфере. Специально оговаривались формы взаимодействия в области совместного использования и восстановления культового имущества, пенсионного обезпечения священнослужителей и верующих, страхования жизни и имущества религиозных организаций, медицинского обслуживания, землепользования, организации религиозных программ на государственном телевидении и радио, духовного образования, внешнеэкономической деятельности. Подчеркнем, что этот проект охватывал взаимоотношения, возникающие между государством и религиями в имущественной сфере, но не касался форм чисто политического, духовного или иного нематериального сотрудничества — участия церквей в миротворческих акциях государства, согласования дипломатических усилий, взаимодействия Церкви с армией и правоохранительными органами и прочее.
Это и предстоит, как нам кажется, сделать уже сегодня. Наша страна имеет достаточно богатый духовный и правовой опыт, чтобы юридически оформить социальное партнерство государства и религиозных организаций на современном этапе, сделав очередное усилие в достижении гармонии светской и духовных властей, их «симфонии». Современная симфония властей будет, естественно, радикально отличаться от средневекового образца. Церковь ныне не является государственной, она освобождена от бюрократической опеки; отсутствует монополия какого-либо вероисповедания, религиозные организации соревнуются друг с другом; по Конституции наш строй есть «демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления». Этой данности наилучшим образом соответствует договорно-правовая форма отношений государства и религиозных организаций, основы которой заложены в настоящем Законе.
Закон вводит термин «традиционные религиозные организации». Это понятие широко используется в законодательстве Италии, Польши, Бельгии, Греции, Великобритании и других стран, где под «традиционными» понимаются религии, издревле существующие на территории данного государства и пользующиеся его поддержкой. В Бельгии, например, Католическая церковь получает финансовые субсидии из государственного бюджета, священники состоят на жаловании у государства, а бюджет некоторых католических университетов приравнен к бюджетам светских университетов. В Греции Православие пользуется поддержкой государства, и даже в удостоверении личности греки до сих пор указывают вероисповедание. В Великобритании англиканская церковь возглавляется королевой и проч. Таким образом, наш Закон не противоречит международной правовой теории и практике.
Принцип равенства всех религий перед законом и государством в современной России не может быть реализован, пока один доллар США равен примерно 30 руб. — зарубежные конфессии, различные секты типа «Аум Синреке» скупят российские СМИ на корню, оттеснив наших священнослужителей. Уже сегодня воскресные телешоу некоторых иностранных проповедников оплачиваются по московскому ТВ в 100-150 тыс. долл. за час.

Заметки на полях
законопроекта «О социальном партнерстве государства и религиозных организаций…»

Принятие этого закона значительно упрочит отношения между Церковью и государством. Видимо, в современной России иной подход, чем тот, что предложен депутатами, пока не возможен. И говорить о «симфонии» с государством, именующим себя светским (то есть, подчеркнуто индифферентным к ЛЮБОЙ религии), — неоправданная наивность. И даже если закон будет принят в том виде, в котором предложили депутаты Глазьев и Белоусов (что все-таки маловероятно), до подлинной «симфонии», — когда и государство, и Церковь разными путями, разными средствами, но добиваются одного и того же: создания на земле условий для спасения в ВЕЧНОСТИ как можно большего числа людей — еще очень далеко. Но если хотя бы шаг в этом направлении будет сделан — и это уже хорошо, и это можно только приветствовать. В целом законопроект может открыть новую эпоху партнерства в отношениях Церкви и государства. И остается надеяться, что Церковь предпримет усилия для того, чтобы Дума приняла этот законопроект.
В целом поддерживая подготовленный депутатами Глазьевым, Белоусовым и Гальченко законопроект (любой закон есть результат компромисса различных сил, и потому не следует требовать от сегодняшних депутатов невозможного), все же хочу высказать несколько замечаний по поводу него.
В законе нигде прямо не прописывается особый статус Русской Православной Церкви. Говорится (как правило, во множественном числе) о неких «традиционных конфессиях», и первой в этом ряду является Церковь. Я считаю такое выборочное «смирение» неоправданной роскошью в стране, где ПОДАВЛЯЮЩЕЕ большинство жителей — русские, из которых значительная часть хотя бы по факту крещения Православные. Наверное, было бы правильно в законе прописать, что социальное партнерство государства возможно с Русской Православной Церковью, а также с «традиционными конфессиями», понимая под ними ислам и буддизм «в местах компактного проживания» представителей этих мировых религий. Русская Православная Церковь — государствообразующая религия в нашей стране. И ставить ее в один ряд, через запятую, с другими религиями (даже и первой в списке) — значит сознательно закрывать глаза на безспорные факты: исторически Церковь по меньшей мере «ровесница» российской государственности, ее остов, духовный стержень… Ни ислам, ни буддизм на такую роль в России претендовать не могут (было бы странно, если бы в Саудовской Аравии, например, Православие в качестве «традиционной конфессии» приравнивалось к исламу, или о Египте, где проживают сотни тысяч коптских христиан, говорилось как о христианской стране!). Мы почему-то боимся признать очевидный факт: Россия была, есть и, если Бог даст, будет — Православной страной. Но это, конечно, вовсе не значит, что должны ущемляться права других традиционных религий! Ислам и буддизм в России должны иметь (по отношению к иным религиям, исключая Православие) преимущественное право на внимание и заботу со стороны государства. А в тех регионах, где доминирует ислам (например, Башкортостан и Татарстан) или буддизм (Калмыкия, Бурятия) — Православие не претендует на статус лидирующей религии, уступая это право соседям, но при этом оставаясь «традиционной».
Термин «традиционная религия» с юридической точки зрения весьма уязвим. Трудно объяснить, почему не является столь же «традиционным», например, языческий шаманизм, издревле исповедуемый некоторыми северными народностями… Наверное, лучше бы подобрать более понятный термин: например, «религии, имеющие особые исторические заслуги перед Российской государственностью, носителями которых являются издавна проживающие на территории России народы». У шаманизма особых заслуг перед страной нет, чего не скажешь, например, о исповедующих буддизм калмыках (как бы ни было чуждо Православным вероучение этой религии!), которые еще во время семилетней войны с Пруссией в XVIII веке в составе русского воинства ворвались в Берлин… Известен и такой знаковый эпизод. Во время Первой Мировой войны немцы хотели привлечь на свою сторону пленных магометан. Но те в ответ… запели «Боже, Царя храни!» Трудно представить, чтобы нечто подобное уже в наше время сделали мормоны или сайентологи…
В законе не проговаривается такая важнейшая сторона вопроса, как прозелитизм. Если государство каким-то образом выделяет религию, строит с ней особые партнерские отношения, то было бы естественным ожидать заботу о том, чтобы граждан, исповедующих эту религию, не переманивали в свою вовсе не «традиционную» веру другие граждане. Этот принцип является ключевым в религиозной политике в государстве Израиль, где иудаизм является государственной религией. Там строго следят за тем, чтобы обосновавшаяся на территории государства иная религия, отправляя безпрепятственно свой культ, однако не занималась агитацией среди населения, исповедующего иудаизм. Прямое копирование израильского законодательного опыта в России невозможно хотя бы потому, что процент воцерковленных россиян пока значительно ниже, чем процент соблюдающих кашрут иудеев. Но кое-какую пищу для размышлений израильская практика в этом отношении дает.
В законе, на мой взгляд, искусственно обойден молчанием такой важнейший вопрос, как моральное соответствие гражданских установлений — установлениям (как писаным, так и неписаным) той религии, с которой у государства складываются партнерские отношения.
Существует практика, когда из-за переноса праздничных и нерабочих дней людям нередко приходится работать в воскресенье (о работе в субботу — шабат — в Израиле, например, и подумать немыслимо!). И верующие оказываются перед выбором, как им поступить: ослушаться государство или нарушить церковные установление? Из этого же ряда — еще советская «традиция» переводить стрелку часов вперед и назад, сообразно с искусственно созданными «зимним» и «летним» временем. Да и остро стоящая по сей день «проблема ИНН», как уже давно стало понятно всем непредвзятым наблюдателям, негативно воспринята в церковной среде и приводит к многочисленным конфликтам и даже драмам. Все эти «мелочи» государству придется учитывать, если оно возьмет на себя смелость признать партнером еще Ильичем отделенную от государства Церковь.
Законодательство не только отражает существующий расклад сил в обществе, но и закрепляет, «консервирует» его. Закон, раз принятый, еще долго влияет на общественное сознание и тормозит развитие противоречащих его духу процессов (до поры, когда общество созреет до нового законодательства). Вот почему так важно учесть все последствия такого решения. Ведь и Церковь, связав себя определенными обязательствами с государством, станет по крайней мере морально разделять с ним ответственность за происходящее в стране.
И еще об одном. Отношения Церкви и государства в Царской России были далеки от совершенства. Но все же в России на протяжении целых столетий реально существовала «симфония» властей. Такая «симфония» у Церкви возможна лишь с Царской властью. Опыт Греции показывает, что даже в стране с монорелигиозным населением, где Конституция страны начинается со слов о Святой Троице, и где Православие — государственная религия, — взаимоотношения Церкви и демократического государства носят в современной апостасийной действительности весьма непростой характер. И это в стране, не имевшей, в отличие от России, страшного опыта «безбожных пятилеток», закрытия храмов и преследований за религиозные убеждения! У нас же между Церковью и государством за последние десятилетия возникло столько различных проблем и скрытых трещин, что не под силу никакому даже и самому совершенному закону все это в одночасье устранить. Должны пройти десятилетия, смениться поколения, чтобы две эти силы почувствовали себя действительно партнерами. И потому любой, даже маленький шаг навстречу друг другу надо приветствовать. Но надо помнить еще и другое — безбожное семидесятилетие показало, что Церковь без государства все же может прожить. Но государство без Церкви в России прожить вряд ли сможет. Вот почему есть предмет для торга. Ведь ставки предельно высоки.

Антон Жоголев

21.02.2003