‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

"Не давайте святыни псам..."

Что может противопоставить Церковь оккультной агрессии?


"Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, как мне снять с мужа, хотя уже и бывшего, приворот, под действием которого он и ушел. Что приворот есть — я знаю точно. Как методами Православия снять всю нечисть, не обращаясь к магам? Как церковь может в этом помочь, какие мне нужно читать молитвы? Сам муж никогда в церковь не пойдет, ему помочь могу только я. Как ему вылечиться через меня? И еще: как защититься в будущем от порчи и всякого колдовства?
Людмила"


Такие письма не редкость в нашей редакционной почте. Многие люди, даже и называющие себя Православными, считают нашу веру чем-то вроде "самого сильного" средства от всех проблем и несчастий, по сути уравнивая ее с "более слабыми" — знахарством, магией... Об этом с болью пишет в предлагаемой статье священник Александр Шантаев из г. Ростова Великого. Как нам справиться с этой оккультной зависимостью части Православных прихожан? Как поднять уровень паствы до понимания хотя бы основ нашей веры? К сожалению, в этом направлении делается очень мало. Напротив, порой бывает, что внимание современных богословов к этой проблеме играет лишь на руку тем самым силам, с которыми "по штату" истинные богословы должны вести непримиримую войну. После выхода в свет нашумевшей книги "Оккультизм в Православии" (само название, в котором сочетается несочетаемое, несет в себе явный разрушительный заряд!) диакона Андрея Кураева у наших оппонентов (как бы они себя ни называли — маги, целители, волхвы и пр.) появились новые аргументы. Раз, мол, по мнению священнослужителей, "никакой порчи не существует", то идите к нам лечиться от этой самой напасти, а в Церкви не смогут вам помочь... Выискивать "оккультизм" там, где его нет и не может быть, — в народных благочестивых религиозных представлениях, в стане борцов с цифровой идентификацией, даже в популярном "житии" блаженной Матронушки, — и не видеть угрозы со стороны целой армии ворожей, колдунов и экстрасенсов — значит на деле "отцеживать комара, но поглощать верблюда". Закрывать глаза на проблему и решать ее — далеко не одно и то же. Отец Александр Шантаев — один из немногих, кто не просто констатирует опасность, но и осмысляет ее масштаб, пробует нащупать выход из ситуации. Не со всеми его оценками можно согласиться, но в целом, убежден, эта статья должна стать достоянием церковной общественности. Ибо ситуация гораздо опаснее, чем принято считать. Поскольку современный колдун явно как будто и не воюет с Православием, как это было раньше, а пытается действовать под личиной "благочестия". "Дружить" со священником, медитировать перед иконами, прикрываться мнимым благословением каких-нибудь старцев, а то и церковных иерархов, порой даже жертвовать на храм... Особенно полюбили вчерашние (и не только, к сожалению, вчерашние!) "целители" организовывать паломнические поездки по святым местам, где все располагает к духовному общению, где люди доверчивее и простодушнее. И где ну никак не ожидаешь под видом бойкого экскурсовода встретить практикующего знахаря... Распознать такого волка в овечьей шкуре гораздо сложнее, чем явного врага, брызгающего ненавистью "ко всему святому". Да поможет нам Бог верно разобраться в этой опасности!
Антон Жоголев


"Не давайте святыни псам..."


...Типичная ситуация: женщина попросила освятить дом. В назначенное время меня встретили, провели в комнаты. Обыкновенное, скромное жилище людей с небольшим достатком, пожалуй, на беглый взгляд, не слишком церковных. Нет образов, лампадки, единственная бумажная икона помещена в серванте, между хрустальными фужерами и керамическими зайцами. Пока приготовляется все необходимое к освящению, расспрашиваю женщину о семье. Женщина делится переживанием: недавно потеряла сестру, сейчас мать тяжело больна, и как-то все неблагополучно складывается... "Мне говорили, что нам было сделано, даже сказали, когда и кем... Мне сказали, чтобы я позвала священника освятить дом". Я спросил женщину, кто ей советовал. В ответ было сказано: "Травник-целитель, к которому мы ходим лечиться". — "Что же за травник и чем он лечит?" — "Настойками, травами и церковными молитвами".
Известен, наверное, каждому священнослужителю и другой вариант. Приходят в храм незнакомые люди и изъявляют желание исповедаться и причаститься. Когда священник приступает к обычным расспросам, выясняется, что этот человек пришел не по своей воле, а по совету некоей бабушки, целителя, "доктора белой магии" и т. п.
Уже и не удивляет, насколько находчиво сориентировалась целительно-магическая индустрия в современных обстоятельствах, что не преминула включить церковные таинства и обряды в прейскурант своих услуг. Столь же находчивы еще прежде оказались многочисленные ритуальные конторы и похоронные бюро. Они предлагают, как само собою разумеющееся, в комплекте с гробом всевозможные виды саванов, погребальных наволочек, разрешительных молитв, крестов и икон. И не секрет, что многие крупные похоронные фирмы производят собственную продукцию церковного, или, скажем, "культового" назначения, разумеется, без всяких лицензий, юридических прав, не говоря уже о благословении. Понятно, что таковы свойства современного рынка, и если ты не владеешь ситуацией, не умеешь отстаивать собственные интересы, оберегать свои права владельца торговой марки (а в аспекте коммерческом разрешительная молитва или саван — не что иное, как торговая марка, которую, правда, у Церкви еще не дошли руки защитить юридически), — найдется кто-нибудь, кто вторгнется в сферу твоих интересов и использует их с выгодой для себя. Вопрос защиты церковных святынь от профанации должен быть актуальным и насущным для любого верующего. Чтобы не уклониться в голую риторику порицания ("какие лукавые слуги нечистого — нет ничего святого!"), попробуем проанализировать собственно феномен заинтересованности деятелей магически-культовой практики в церковных таинствах и обрядах. Зачем вообще им, этим знахарям, экстрасенсам и ведунам, понадобился церковно-православный контекст? Не логичнее ли было бы строить свою "духовно-врачебную" практику на оппозиции к нему? Но нет, эти люди, как принято теперь выражаться, позиционируют себя на сочувствии Православным ценностям, на мнимой родственности своих практик национальным духовным традициям, что проявляется и в терминологии самоназваний: не экстрасенс, а травник; не белая колдунья, а матушка такая-то; и уже не доктор, как прежде, или академик черной и белой магии высшего посвящения (как провинциально любили себя величать в газетных объявлениях), — но пишут, в частности, так: "исцеляющая по благословению монастырских старцев". Любопытно, не правда ли?
Одним из объяснений, ближайшим по причинно-следственным связям, может стать предположение, что своеобразный пиетет, выказываемый адептами оккультно-магических практик церковным таинствам и обрядам, заключается в конъюнктурных расчетах. Подавляющему большинству российского населения свойственно исконное недоверие к иноязычным, чужеродным, модернистским новациям, в том числе и в сфере духовных практик. Постперестроечная волна, смешавшая старые и новые ценностные представления, давно схлынула, и среднестатистического обывателя стало гораздо труднее заинтриговать (если угодно — завлечь) первобытно-примитивным шаманизмом вроде Кашпировского. В обществе, где по самым заниженным оценкам более 70 процентов населения причисляют себя к последователям Православного вероисповедания, при любых политических и идеологических колебаниях сохраняется устойчивое доверие к традиционным христианским ценностям и обрядам. Следовательно, целительнице или магу просто выгодно "признавать" христианские таинства, так же, как выгодно, отсылая обманутого невежу в церковь за "обрядом", создавать впечатление, будто они имеют к его совершению непосредственное отношение. Лукавые знахари, выходит, "благословляют" доверчивых клиентов наведаться в церковь... Рекомендуя, и настаивая даже, после проведения своих духовно-оздоровительных процедур пойти в церковь (почему-то непременно в ближайшее воскресенье), магический адепт, или оккультист, тем самым легитимизирует собственную деятельность (подает ее как не противоречащую Православию, — как бы продолжающую и развивающую Православную практику). Здесь налицо элементарная смысловая подтасовка, — в Евангелии, мол, сказано: "Ибо, кто не против вас, тот за вас" (Мр. 9, 38). И сознательный психологический расчет на запутывание, дезориентацию непросвещенного лица в отношении понимания собственно Таинства, обряда, церковного действия. Таинство в подобном представлении предстает как некий магический предмет, "прописываемый" с их подачи как "вещь в себе", — оберег, или фетиш, к которому следует прибегать в некоторых случаях. А Церковь — место, где можно "произвести обряд", "совершить ритуал" и приобщиться к фетишу. (Не отвлекаясь от основной темы, попутно заметим, что подобному пониманию определенно способствует превалирование утилитарной, по преимуществу требоисполнительной деятельности в нынешней церковной практике. Задача Церкви зачастую таковой и видится в первую очередь в противовес прочим, в том числе вероучительным, миссионерским и образовательным задачам. Тому есть объективные причины — элементарная бедность, отсутствие необходимых навыков, практики, материальных и информационных ресурсов. Усиление и формализация обрядовой составляющей за счет остальных граней церковного домостроительства порождает ущербные образцы "церковного ритуального магизма", которые на практике сводятся к элементарной формуле: "чтобы не заболеть, следует чаще причащаться"). Таинство, или иное священное действие, или священный предмет (икона, крест, Евангелие), разумеется, "используются" целителями не сами по себе, они понятийно внедряются в чужеродный, духовно извращенный контекст. Здесь священное уже не просто профанируется, а, безусловно, оскверняется. Подобное употребление "священного", в принципе, основополагающе для магических практик, строящих свои методические концепты на эклектике, на коллажности (от франц. collage, буквально — наклеивание) разнородных элементов, извлеченных из несовместимых и даже не родственных религиозных учений. "Исповедь", "причастие", "крест", "икона" — по принципу постмодернистского конструирования единого текста включаются на равных в общий операционный корпус духовных симулякров (от лат. simulacrum — образ, подобие), наряду с вырезанными и вклеенными инородными и иноверными понятиями "кармы", "маны", "ментала" и проч. Вот, к примеру, некто Андрей Новиков, о котором в аннотации сказано, что он сразу и "целитель-чудотворец, духовидец, ясновидящий, человек силы и промысла" (во как!), в своем труде под названием: "Бесы. Магическая медицина, часть 1", рассуждает: "Сильна также работа молитвой и Божьим словом. Настоящий целитель способен регулировать, усиливать и направлять воздействие сияющих информационных потоков, излучаемых священными предметами при молениях, при крестном знамении и других священных действиях и обрядах. (...) Для православного целителя (курсив мой. — о. А.Ш.) воздействия молитвой, священными предметами, символами и руками только взаимодополняют друг друга". Кстати сказать, книжка эта была мною куплена в одном из обычных книжных магазинов, в разделе "Православие".
Итак, один из способов профанации святынь — их "присвоение", изымание из области подлинного бытования, придание чужеродного и превратного магического значения (обращение из святыни в фетиш, т.е. собственно — поругание и осквернение святыни), и уже в подобном виде обратное "возвращение" этой святыни Церкви. Именно таким способом и происходит адаптированное усвоение (и присвоение) оккультистами церковно-православной традиции. Напомним, что в христианском учении нет вульгарной эзотерики, — нет ничего тайного, спрятанного от непосвященных, умалчиваемого, секретного, — того, что присуще почти всем еретическим и сектантским течениям. В Православной Церкви нет ни потайных целей, ни способов, ни методов, ни средств. В этом плане Церковь доподлинно проста и открыта. И в этом же плане она всегда была неприемлема для любых, всегда разных в разные периоды и эпохи, недругов и врагов, которые стремились навязать чуждые Ей, Церкви, понимания, идеалы, взгляды. Теперь мы сталкиваемся с тем, как Церкви, посредством обольщенных людей (принявших благодать крещения, но по духу оставшихся непосвященными язычниками), вменяется не просто чуждое, но кощунственное отношение к святыням и святым Таинствам. Если человек приходит в храм и хочет исповедоваться, потому что так ему приказал один из "целителей-чудотворцев", прислала "бабушка-матушка", конечно, необходимо попытаться объяснить пришедшему его заблуждения. Если только этот человек способен слышать, если сохранил достаточную для диалога вменяемость и адекватность. Но, присылая такого человека за "ритуалом" в церковь, оккультный деятель, очевидно, уже не опасается, что человека смогут переубедить и вразумить. Он уверен, что достаточно плотно зомбировал его, — показал ему чудеса исцеления, своего ясновидения и прозорливости, он его обратил в свою веру, оторвав от Христа, овладел его духовной свободой и волей. Всякий, кто когда-либо общался с представителем какой-нибудь из тоталитарных сект, знает, насколько там отсутствует возможность диалога, то есть слышания собеседника. Сектант говорит монологами, и если спорит, то спорит монологически, то есть слыша только себя, видя намагниченный, внедренный в сознание текст, как психический вольер, внутри которого и может перемещаться его мыслительная деятельность.
Логично задаться вопросом: почему обращение людей за помощью к оккультно-магически-целебной сфере, стало столь массовым, повсеместным, само собою разумеющимся? Что должно было произойти с огромным числом людей, едва ли не со всем взрослым, да и детским тоже, населением России, чтобы они в тех или иных случаях, в той или иной степени не обратились хотя бы раз за помощью или советом к практикующему чернокнижнику? Выше мы упоминали о постперестроечной деконструкции идеологических ориентиров, сюда можно добавить весь список социальных, демографических, этнических потрясений, которые не отпускают наше общество почти два десятилетия. С долей невеселого юмора можно сказать, что последний исторический период (еще отнюдь не завершившийся) вообще мало совместим с жизнью, и, в частности, с обычной приватной жизнью в представлении большинства людей. Но ни из каких потрясений, перемен и открывшихся свобод еще не вытекает происшедший обвал в магическое сознание. Объективные факторы могут быть предпосылками и сопутствующими обстоятельствами, но они не могут определять причину, потому что в иных случаях, в иных исторических ситуациях те же факторы способствовали проявлению совсем других форм духовного самовыражения, чему история России дает богатые примеры еще со времен монгольского нашествия.
Ситуация с прорывом магического сознания в России отнюдь не спонтанна. Только закрытость прежнего советского общества задержала на два-три десятилетия "взрыв оккультизма", имевший место в Западной Европе и Америке в 70-е годы XX века. В своем познавательном, но, с Православной точки зрения, достаточно спорном очерке "Оккультизм и современный мир" известный западный культуролог Мирче Элиаде рассматривает развитие и распространение магических и оккультных учений, в частности, одной из причин указывая "неудовлетворенность Христианством, будь то римско-католическая или протестантская церковь". При этом Христианству ставится в вину прежде всего открытость его учения: "Христианское "таинство" открыто для всех, — пишет Элиаде, — оно "провозглашалось во всеуслышание", а гностики подвергались гонениям именно из-за их тайных ритуалов посвящения. В современном взрыве оккультизма — "посвящение", какой бы смысл ни вкладывался в этот термин, — имеет весьма важную функцию: оно придает адепту новый статус; он чувствует себя в некотором роде "избранным", выделенным из толпы безымянных и одиноких". Остановимся на этом наблюдении ученого применительно к нашей ситуации. Ослабление, а если говорить честно, почти полная деградация в приходской практике традиции предкрещального оглашения, — как полного, многотрудного научения, искуса входящего в Церковь, обязательного духовного карантина перед принятием присяги — Святого Крещения, и, наконец, то самое истинное посвящение в народ Божий, которое обыденно совершается в каждом таинстве крещения, но не переживается и не осознается как таковое. Здесь одна из ключевых причин непонимания христианином высоты и святости своего звания, по неразумию и слепоте толкающая его совершать преступление против Христа, т.е. духовное предательство. Каждый приемлющий "печать дара Духа Святаго", безусловно и несомнительно посвящается в церковное служение, становится избранным и призванным, сопричастником всех церковных таинств, — но кто об этом знает, кто дорожит этим?
Любопытно также, что одним из мотивов разочарованности в Западной Церкви, по мнению Элиаде, явилось то, что и у нас в Православии сегодня начинает ставиться повесткой дня: усиление социального влияния Церкви. Попытки добиться как можно большего социального влияния в обществе, популярности в широких слоях населения приводили к радикальному упрощению ритуала церковной службы, канонов, едва ли не изгнанию всякого мистического опыта, рационализации, и, в итоге, Западная Церковь, по выражению одного из немецких ученых (К.Г. Баллестрема), — из святой сделалась социальной.
В отличие от Западных церквей "оккультный взрыв", с которым пришлось столкнуться нашей Православной Церкви, следует рассматривать в иной парадигме. На протяжении почти всего ХХ века Православная Церковь решала насущные задачи выживания института Церкви как такового, и все прочие вопросы, помимо сохранения единого тела Церкви, не могли не относиться на периферию актуальной церковной деятельности. В условиях гонений, давления тоталитарной системы, вплоть до последнего, очень непростого периода собирания и восстановления, многие назревшие вопросы могли иметь гипотетическое разрешение, в лучшем случае в виде мнений или соборных решений, с высказыванием той или иной степени озабоченности.
Оккультная проблема не возникла в одночасье. В разных видах и вариациях, под разными именами Церковь борется с этой формой дьявольского соблазна еще с апостольских и святоотеческих времен, т.е. на всем протяжении своего исторического существования. Это не новый недуг, а очередной рецидив древнего богоборческого тайнознания, пусть и выражающегося нередко в вульгарной доморощенной обертке целительства, знахарства, ведовства, ясновидения и прочего. Рационально-позитивистская критика XIX века привыкла понимать оккультизм как синоним шарлатанства. И церковная научная мысль синодального периода во многом заимствовала современный ей позитивистский взгляд, который стал последним философским опытом до катастрофы 1917 года. До последнего времени этот опыт практически не подвергался критическому переосмыслению. Для этого опыта — периода величия, имперского размаха русской государственности — было свойственно пренебрежительное отношение к бытованию иных, внецерковных (не институциональных) форм народной (обывательской) религиозности. Чтобы объяснить явление, например, крестьянской календарной обрядности, достаточно было объявить его языческим, мифологическим пережитком, примитивным суеверием. Суть явления, таким образом, не вскрывалась, не подвергалась осмыслению, но, маркированная как "пережиток", оставалась под спудом. Опасный гнойник, не подверженный хирургическому вмешательству и лечению, поражал здоровые органы и влиял на самочувствие всего организма Православия. Между тем новейшие антропологические, этнологические и религиоведческие исследования русской религиозности XIX — начала XX века рисуют глубоко неблагополучную картину. Уже тогда, на рубеже веков, определенно проявилось то серьезное несовпадение Церковной институции с пространством народной религиозности. Государство и Церковь как государственная составляющая просто не успевали адекватно реагировать на новые появления сотен сект, толков, религиозных групп и движений, которыми были охвачены все губернии Российской империи от окраин до центра.
Ситуация с состоянием сегодняшней церковной религиозности многим вполне обоснованно кажется кризисной, пронизанной эсхатологическим чувством. Церковный подъем, внешний приход сотен тысяч людей к крещению, воцерковлению определенно сменился общей апатией, потерей интереса к ортодоксальной религиозности, сведению Богообщения к текущим нуждам требоисполнений. И, с другой стороны, налицо массовая зависимость огромного числа людей, причисляющих себя к "крещеным" и "Православным", от магических, оккультных деятелей, о чем мы говорили выше.
Авторитет этих деятелей, их учений и практик вступил в нешуточную борьбу с Церковным авторитетом. И лукавство их вражды Церкви и Христову учению в том, что, не противопоставляя себя явственно и декларативно христианству, они стремятся, и вполне успешно, овладеть рубежами между Церковью и общественным сознанием. Они выдают себя за "пророков", "учителей", "советчиков" и "посредников"; обещают "посвящения в тайны", "открытия истинного ведения", "расширения сознания", — всего того, что якобы не умеют, не хотят или не знают служители Церкви. Они пользуются любыми средствами, лестью и подлогом, лишь бы укрепиться в этом праве — быть посредниками между Церковью и людьми. "Ибо между народом Моим находятся нечестивые: сторожат, как птицеловы, припадают к земле, ставят ловушки и уловляют людей", — так говорит св. пророк Иеремия (Иер. 5, 26), и его слова можно с полным правом отнести к целителям и магам, ведунам и "бабушкам", мнимым старцам и травницам, притаившимся на границе между Церковью и миром, коварно, лестью и подлогом уловляющих в свои сети тех, кого мы, священнослужители, слишком поспешно решились обрядить в белые одежды св. крещения и поспешно же отпустили в самостоятельную духовную жизнь.
...У меня нет, к сожалению, готовых рецептов, как в кратчайшие сроки исправить ситуацию. И, скорее всего, кратчайших сроков в этой вечной борьбе быть не может. Для начала важно уяснить суть проблемы, избавиться от иллюзий, к которым мы все питаем слабость. Церкви не привыкать к кризисам, — они только орудие Ее укрепления, страница Ее духовного опыта. В IV веке, на Великой Четыредесятнице, Святитель Кирилл, архиепископ Иерусалимский, в наставлении оглашаемым говорил: "Блюдите, да никтоже вас прельстит. Мнози бо приидут во имя Мое, глаголюще: аз есмь Христос, и многи прельстят (Матф. 24,5). Сие отчасти случилось; ибо говорили уже сие Симон-волхв, и Менандр, и некоторые другие нечестивые ересеначальники. И будут говорить и еще в наше время и после нас. <...> Вот то отступление, после которого надобно ожидать врага. И уже начал он отчасти посылать своих предшественников, чтобы приготовлен был ему путь для ловли. Посему береги самого себя, человек, и укрепляй душу твою. Не только один ты помни оные, но и всем сообщай с любовью. Если имеешь сына по плоти, и его вразуми. И если породил кого посредством наставления в истинах веры, и его предостереги, дабы не принять ему лжи вместо истины" (Поучение огласительное пятнадцатое). Аминь.

Священник Александр Шантаев,
настоятель церкви Свт. Петра Митрополита Московского с. Львы Ростовского округа Ярославской епархии

10.10.2003
980
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
1
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru