«Патриарх Никон достоин вечного благодарения от Церкви»

На конференции «Православная цивилизация: вчера, сегодня, завтра» доклад о Патриархе Никоне произнес советник Российской Федерации I класса, кандидат философских наук, доцент Дипломатической академии МИД России, докторант Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации Вильям (в крещении Виктор) Владимирович Шмидт. Мы уже публиковали недавно беседу с ним, и вот в редакцию поступил еще один текст его выступления. Напоминаем, что Вильям Шмидт совсем недавно успешно осуществил большую и важную работу — впервые издал книгу, в которую вошли все труды Святейшего Патриарха Никона.

Нет никаких сколько-нибудь вразумительных оснований, чтобы связывать чудовищные по своим масштабам и жестокости гонения на так называемых старообрядцев — последователей русской религиозно-обрядовой традиции «стоглавого» толка (термины «старообрядец», «старообрядчество» вошли в современный обиход в соответствии с указом Императора Николая II «Об укреплении начал веротерпимости» от 17 апреля 1905 года) — с именем Святейшего Патриарха Никона. Это дезинформационное историко-полемическое заблуждение не столько старообрядцев, сколько исторической и современной массовой культуры. Поэтому все мы — и «никониане», и «старообрядцы» — в большей или меньшей степени являемся ее заложниками. Для преодоления этого печального наследия нужно затратить не только множество духовно-интеллектуальных сил, но и физического, исторического времени.
«Судное дело» Святейшего Патриарха Никона является залогом нашего будущего. Скрупулезный разбор «Дела» и его комплексный анализ поможет понять, осмыслить суть не только и не столько нашего духовного и гражданского разорения, метафизики нашей национально-государственной катастрофы и «маятникообразия» нашей истории, отделить врагов от друзей, но и, наконец, увидеть историческую миссию государства на мировой арене. «Дело» Никона — дело не сугубо русской истории. Оно имеет характер и значимость вселенского масштаба. И это хорошо понимали, когда «Дело» хранили сперва в Приказе Тайных дел, а затем в опечатанных сундуках Министерства иностранных дел, когда допускали к его материалам «по Высочайшему повелению» и когда впервые в середине XIX века издавали наследие Святейшего Патриарха Никона не в России, а в Великобритании (у нас же оно было издано в подготовленном мной издании «Патриарх Никон. Труды» лишь к 400-летию памяти Святейшего Патриарха Никона)…
Инициированное антигосударственными и антиправославными силами «Судное дело» Патриарха Никона вызвало к жизни цепную реакцию разно— и многоуровневых катастроф. Процесс был «запущен» возбуждением горделивого противления и непослушания Архипастырю — была поругана Святительская честь: лишенный Святительского сана Патриарх Никон почти пятнадцать лет «за Святую Церковь и слово Божье бе в тюрьме» (этот неразделимый в своих основаниях социально-гражданский и гражданско-церковный грех так и остается нераскаянным — без должного прошения о милости прощения: лишь Вселенские Святители прислали разрешительные грамоты еще в 1681 году, а вот соборный русский дух так и остается неразрешенным — под клятвопреступлением своему Первоиерарху). Так что со Святейшим Никоном как в некую ссылку ушли и доныне под спудом греха погребены стяжаемая Святая Русь и созидаемый в «традиции Святых Отец и законах благочестивых Православных Царей и Великих Князей» Третий Рим, все более и более истончевая суть державства, замененного имперскостью. На следующем этапе, формализовав Церковь и превратив Ее в один из социальных институтов со своим бюрократическим аппаратом, было упразднено Патриаршество, обезкровив духовные силы народной самости. А далее угроза нависла уже над собственно гражданской властью — Царством: самочинно сакрализованная и обездуховленная гражданская власть была сокрушена буйством phusis´а — природно-плотского человеческого естества, участь которого — ехидны, прогрызающей чрево свое ради чад своих, а не пеликана, своей плотью кормящего птенцов… В свое время Первосвятитель пророчески-назидательно указывал «собинному другу» Алексею Михайловичу о грядущей катастрофе: «И явились в тонком видении Никону Святители Московские в Успенском соборе Кремля и просили известить Царю не расширятися над Церковью Божией… А не послушает — будет пожар в пределах Царства»… Не внял Царь Святительским словам — и спустя чуть более месяца «было огненное запаление на Царском дворе». А еще несколько позже — заполыхала кострами, социально-гражданскими реформами, бунтами, революционными движениями страна…
В этих обстоятельствах как не вспомнить, не помянуть и не восхититься стойкостью и ревностью по вере староверов-стоглавцев. Они ведь тоже за веру своих отцов, за уклад жизни и за единый «аз»! Но вместе с этим нужно не забывать, что Московская этого периода Русь совершенствовала-трансформировала принципы и механизмы своего государственно-политического устройства, церковно-государственного и церковно-общественного взаимодействия, формирования национальных центров просвещения и образования, законодательной, военно-политической, социально-экономической сферы. Все это было вызвано грандиозностью надвигавшихся перемен в масштабе цивилизационного взаимодействия. Нетрадиционное для древнерусского образа жизни и восприятия «цивилизационное время» требовало активных и масштабных действий, которые и были предприняты Предстоятелем Русской Церкви в симфоническом взаимодействии с Царем. По сути, Патриарх Никон ничего по-реформаторски нового, как об этом часто говорят, не вводил в церковную и церковно-гражданскую жизнь, он лишь возвращался сам и возвращал богодарованную российскую паству к живущей в Предании и восточной святоотеческой традиции кафолической, Апостольской Церкви.
Размышляя о вселенском, Святейший Никон предпринимал усилия и использовал возможные средства, чтобы в масштабе «пременения царств» восстановить, сохранить и обезпечить единство Вселенского Православия в лоне Московско-Ромейского царства. Разве возможно было действовать иначе, если не быть безответственным? Поэтому вся церковная и гражданско-политическая (государственная) деятельность Святейшего Патриарха сводилась к тому, чтобы в «симфоническом» соделании власти духовной и светской — церковной и государственной — осуществлять дольний мир по образу Горнего, завершить осуществление Третьего Рима новым Израилем, символом и образом которого становился Святого Живоносного Воскресения Христова монастырь Нового Иерусалима (в этом году в октябре месяце празднуется 350 лет со времени его основания) со всем его богатейшим духовно-нравственным, культурно-просветительским, художественно-интеллектуальным, технико-технологическим и миссионерским наследием.
Немаловажно также помнить, что на рубеже XVI-XVII веков наша культура претерпевала серьезные сущностные трансформации — менялась картина мира средневекового человека. Эти трансформации нашли свое отражение и в строе языка (появляются книжно-научные своды грамматики, риторики, диалектики, логики, богословия и философии, формируются словники и лексиконы), в просодии вычленяется-абстрагируется интонирование, приводя к появлению музыки и поэтики в современном их понимании, и т.д. Патриарх Никон предпринял успешную попытку по созданию синопсиса русского богослужебного пения, кодикологизация которого спустя век привела к появлению Богослужебных сборников современного типа; «руку приложил» и к укреплению исторической памяти народа, стимулировав работы по переводу на славянороссийский язык Библии, агиографических, летописных источников, хроник и т.д.
Все это, тем не менее, свидетельствует о неизбежном динамическом процессе секуляризации общественного сознания, при котором символо-образ заменяется предметным зрением, так что подвергается трансформации и картина мира, с ее моделями бытия, антропосоциума и метафизическими концептами. Ярким примером подобного регресса, но более раннего периода, может служить замена глаголической азбуки кириллической. Символо-образ языковой христоцентричной графики глаголицы был замещен более простым знаком, в гранях которого нужно было знать-понимать его содержательную часть (примером тому являются практически неизвестные современной науке алфавиты духовные, среди которых и алфавит первого Царя Династии Романовых Михаила Федоровича). Ведь и Домострой не за зря появляется… Тем не менее культура сохранила глаголическое наследие в элементах музыкальной грамоты — крюков (знамя). Синкретизм, обезпеченный единством начертанных крюка и слова, в знаменном распеве открывал смысл, семиотическую парадигму социобытия, то есть являлся символом.
Естественно, динамический регресс от символа к знаку вызывает серьезную обезпокоенность любого типа культуры. Культура как бы борется за себя, но и побарывает самое себя своим же «модернизированнным» сознанием. И лишь человек в его теоантропоцентричности способен хоть как-то микшировать этот энтропийный процесс. Такая обезпокоенность была исторически явлена и на Стоглавом соборе, и при Патриархе Иосифе, и при Патриархе Никоне на Соборе 1654 года, одобрившем книжную и церковно-обрядовую справы, и при Митрополите Московском Филарете, радевшем о «догматическом достоинстве» Елисаветинской Библии и требовавшем ее «охранительного употребления», и при Патриархе Тихоне, да и сегодня. Историческая сверхзадача человека (лучше сказать его онтологическая ответственность — ответственность перед бытием) в отношении высокой культуры и языка при всех морфологических и орфографических изменениях последнего должна быть как неизбежное устремлена на сохранение и оберегание лексико-семантического фонда и символической чистоты языка картины мира (Вот здесь, в этой смыслосодержательной части нельзя допустить утраты, подмены, размытия того самого «аз»! Именно в этом заключается то роковое для всякой культуры «ни единого “аз”», в отличие от «старообрядческого» — ни единого «аз» формы). Что, собственно, худо-бедно делалось до последнего времени. Ну а ярчайшим примером вновь служит деятельность Святейшего Патриарха Никона, повелением которого была переведена знаменитая «Скрижаль», которая осветила и наполнила глубочайшим и духовным смыслом то, что считалось на Руси священной традицией, переданной с верой от Греческой Церкви, — дала опыту русского миросозерцания символическое, таинственное толкование храма и Божественной литургии, которое в свою очередь подытоживает развитие византийской теории. Процитирую здесь знаменитейшую книгу XVII века «Жезл Правления»: «по отзыву же одного из просвещеннейших современников, за Скрижаль Патриарх Никон достоин вечнаго благодарения от Церкви». Вот так — ни больше, ни меньше…
Несколько подытоживая, заметим, что величие этих деяний и масштаб наступавших социальных преобразований выразились и в титуловании Патриарха Никона Великим Государем и уравнивании его в социально-государственной иерархии с Царем (многие ошибочно видят в этом папо-цезаристские устремления Святейшего и обвиняют его в гордости). Всеобщая же неподготовленность русского общества на всех уровнях его социальных групп, выражавшаяся в приверженности догматичному охранению традиционного уклада и образа мысли, а также политическое слабоволие, личностная нерешительность, стремление к «тихости» со стороны Царя вызвали процесс, границами которого стал социальный аутизм значительных групп людей, которые в будущем будут названы «старообрядцами», с одной стороны, и лишение Патриаршего достоинства и ссылка Святейшего Никона — с другой. Сейчас можно лишь удивляться, как столь просвещенные и ревностные патриаршие соплеменники и сослужебники, многие от прежних «ревнителей благочестия», оказались не среди пастырей, полагающих душу свою за «овцы Моя», а уводящими паству от Пастыря из Церкви Его; как среди них не нашлось тех, кто мудро и по-пастырски кротко назидал бы паству, пребывая в послушническом сомыслии и соработничестве со своими архипастырями и всей кафолической Церковью. Думаю, открывающиеся факты в ближайшее время дадут всем нам — и «никонианам», и «старообрядцам» — возможность детально разобраться в тончайших и болезненных вопросах, не сбиваясь на риторические уловки и огульные обвинения, выстроенные на дезинформации и полемических фальсификациях.

На снимке: парсуна с изображением Патриарха Никона. XVIII век.

См. также

Вильям Шмидт

г. Москва

06.10.2006