«В Италии мы свидетельствуем о Православной вере…»

Уже пятую Пасху протоиерей Борис Развеев встречает в должности настоятеля Свято-Никольского храма г. Вероны, в Италии, городе, воспетом Шекспиром в «Ромео и Джульетте».

«Это был святой человек!»

Недавно протоиерей Борис Развеев вновь посетил нашу редакцию. Первое, что мы от него услышали, когда он только вошел в кабинет, это был радостный возглас «Христос Воскресе!» — и тут же слова удивления: «Как, мой батюшка и здесь меня встречает!» С иконы на него смотрел недавно прославленный в лике святых преподобный Моисей Уфимский…
— Когда обрели мощи отца Моисея и положили их в кафедральном соборе, — рассказывает протоиерей Борис Развеев, — вскоре он явился одной чистой сердцем прихожанке и сказал: «Ох, как я хорошо лежал! Что же меня потревожили…» Он при жизни был скромный и кроткий человек, — его, было и такое, даже один клирик избил в алтаре (а потом в наказание за это был парализован) — так и в вечной жизни остался он скромным. Те добродетели, которые святые имели здесь, на земле, там расцветают еще ярче и развиваются удивительно…
Когда я в Москве принял крещение, приехал в Уфу и в праздник Преображения Господня пришел в Свято-Сергиевский собор на первую службу. В ту пору, в семидесятые годы, в храмах была совсем особая атмосфера! В храме душа раскрывалась и обретала небесную свободу — так как все знали, что такое гонения и притеснения… Я зашел в храм и не мог надышаться благодатью… Вдруг вижу — старец в клубах кадильного дыма выходит в народ и дает всем целовать крест. Я поцеловал крест и говорю: «Я только что крестился и хочу иметь духовного руководителя, прошу вас — станьте моим духовником!» Так сразу сердце к нему расположилось. Он громко говорит: «Да что ты придумал, какой еще руководитель, нет у нас сейчас духовников и руководителей…» — а сам тихонечко мне шепчет: «Ты после службы ко мне в келью приходи…» Я все понял. Пришел в келью, и мы подружились. Я потом к нему молодежь приводил крестить, а он все говорил регистраторше: «Не записывай их, не записывай…» — это чтобы властям не достались сведения о крещеных.
Он был прозорливый. Вот только один случай. Он жил на кухне Архиерейского дома, в подвале. Я куда-то шел с приятелем и говорю ему: надо мне забежать к батюшке на минутку. Батюшка встречает меня на пороге и не пускает в дом. «Батюшка, что-то случилось?» — спрашиваю. «Но ведь ты же на минутку пришел…» Услышал мои слова за полтора километра!
В психушке ему довелось полежать три года, потом рассказывал: «Грустно было, но Бог веселил сердце мое».
Тогда у меня вера была еще книжная, головная. Начитался я Флоренского, Соловьева. Хочется эти мудрые мысли с батюшкой обсудить. А он мне о простых вещах рассказывает, про то, например, как только что печку научился класть. Но в сердце я получал ответы на все вопросы. А однажды он сказал: «Тебе надо научиться сапоги шить, пригодится». Ну, думаю, старчик чудит, какие еще сапоги? И вот когда меня арестовали и привезли в лагерь, работу мне дали именно в сапожной мастерской. Тогда-то я и вспомнил совет отца Моисея.
— Как иеромонах Моисей относился к вашей религиозно-политической деятельности? Он знал о ней?
— Конечно, знал. У него был старенький радиоприемник ВЭФ, я как-то пришел к батюшке, и он мне говорит: «Только что про тебя по «Голосу Америки» передачу слушал…» К этому он относился совершенно спокойно. Для него важнее было, что я, выпускник юрфака, образованный молодой человек, хожу в храм, читаю на клиросе. Он был настоящий духовник. Пришел я к нему однажды и говорю: «Хочу исповедоваться». Он покормил меня пирогом, попоил киселем. А потом отвел в какой-то закуточек, надел на себя епитрахиль, прочел молитвы… И вдруг говорит: «Исповедуйся! Христос стоит и слушает тебя». Он сказал ТАК эти слова, что я понял: он видит Христа! И Сам Христос сейчас действительно стоит между нами… Я исповедовался ему в тот раз так, как никогда больше не исповедовался… Это был святой человек!..
(И как далека вот такая исповедь от той обрядовой практики формальной исповеди, которая, к сожалению, очень распространена сегодня на приходах! В Москве, в храме на Ваганьково у меня был такой случай: бабушка привела на исповедь подростка лет тринадцати. Спрашиваю его: «В чем ты согрешил?» — А он отвечает: «Батюшка, я сейчас чего-нибудь придумаю…»)

«Пастырю нигде не бывает легко»

— Наверное, некоторые из ваших коллег — священников в России, особенно на селе, со всеми тяготами их сельской жизни, считают ваше пастырское служение в солнечной Италии чем-то вроде курорта…
— На самом деле все гораздо сложнее. Пастырю нигде не может быть легко. Но и радости много: когда рождается приход — это такая радость… За эти годы наш приход в Вероне увеличился и окреп. В первый год на Пасху пришло всего тридцать два человека. А в этом году прихожане в храме не уместились — пришло более четырехсот человек. Люди молились и на улице возле храма. Так что отдыхать не приходится. Мы очень почитаем священномученика Зинона, Епископа Веронийского (он жил в IV веке, еще до раскола, учиненного «латинами»), написали его икону и поставили в иконостас. Будем просить у католиков часть его мощей. Его молитва была такая сильная, что когда в Вероне случилось страшное наводнение, люди молились в храме, окна были открыты. Вода подошла и три дня в храм не затекала. Епископ Зинон своей молитвой не пускал воду в храм. Люди мучались от жажды, стали подходить к окну, брать воду, которая стояла стеной возле окна, и пили ее. Его на иконах обычно изображают с удочкой — он ловил рыбку в местной речке Адиджа и этим питался. Вот такие у нас молитвенники есть!
— В прошлую нашу встречу вы говорили (и слова эти не всем понравились), что служить вам приходится в храме, переданном Православной общине католиками, на латинском престоле… Что-то изменилось за эти годы?
— Многое изменилось. Мы сделали свой Православный престол, на католическом больше не служим. Храм четвертого века, там древний престол, освященный еще до отпадения католиков. Но ведь у них он был придвинут к стене, а как же обходить его с каждением, например, на Пасху? Вот теперь на своем престоле служим. А ведь еще находятся такие «махровые праведники», которые приезжают в Верону и не заходят к нам в храм, говорят: разве можно Православному батюшке служить в бывшем католическом храме? Я им говорю: а как же Православные раньше служили в бывших языческих храмах, капищах? Преподобный Пимен Великий с братией семь лет скрывался в капище. А тут не капище — все-таки Христианский храм, да еще освященный до латинского раскола…

«Православных в Италии стало так много, что с нами уже просто нельзя не считаться»

— Вы уже много лет живете среди католиков. Какие выводы для себя сделали?
— Бросается в глаза, что многие из них сами своего учения, своих догматов хорошо не знают. Причем их воспитывают в религиозном духе, но как-то умело обходят какие-то узловые проблемы. Спрашиваю у католиков: вы знаете, что по вашему учению Папа является святым и наместником Христа на земле, ставит себя на место Христа… В ответ удивляются, говорят, не может такого быть. То же и с католическим догматом «Непорочного зачатия Божией Матери», они на мои возражения говорят: «Да мы и сами с этим не согласны…» Но в результате вера у католиков ослабевает. Наша вера меняет человека, двигает, укрепляет. А многие католики лишь знают, что надо покрестить ребенка, и на этом их «вера» порой заканчивается (впрочем, и у русских в России такое далеко не редкость!)… Бывают случаи, что итальянцы, которые женились на русских женщинах, приходят в наш храм. Один итальянский предприниматель на мой дежурный вопрос, как дела, ответил неожиданно: «Все хорошо, одно только плохо — нет у меня русской жены». Итальянцы чувствуют, что Православные русские женщины — особенные, другие. В них есть горячая подлинная вера. Вот и идут вслед за ними итальянцы в Православный храм. Пять лет назад на всю Италию было только семь Православных приходов. Теперь уже 45! Причем больше десяти священников — итальянцы. Сегодня в Италии примерно миллион Православных. То есть в каждой школе около третьей части учеников — Православные. За один только прошлый год в Италию приехало (в основном нелегально) 500 тысяч одних только украинцев! Из них большинство — Православные… Православных в Италии стало так много, что властям с этим уже просто нельзя не считаться. Потихоньку идет процесс возвращения в Православное молитвенное поле тех святынь, которые в огромных количествах скоплены в Италии. И наша задача в Италии — показывать, что такое Православие, быть свидетелями настоящей Апостольской веры.
— А как складываются официальные отношения между Римско-Католической церковью и Православными приходами в такой сугубо католической стране, как Италия?
— 10 июля 2007 года заседала Ватиканская конгрегация по вероучению, и они вынесли богословское определение, что Христос установил только одну Церковь на земле, и этой Церкви, по их мнению, соответствует только лишь Католическая церковь, а не другие христианские конфессии. И если раньше католики все-таки с каким-то пиететом относились к Православным, называли нашу Церковь «сестрой», то сейчас все это закончилось. Нас они сегодня как бы приравняли ко всем прочим конфессиям. Но у этого их жесткого решения есть и положительное следствие — на этом прекратились всякие экуменические контакты с католиками. Если раньше мы все-таки встречались с представителями католической иерархии, то сейчас я попросту уклоняюсь от таких встреч, и имею для этого все основания.
— Итальянский язык уже выучили?
— Нет, к своему огорчению. Просто потому, что все общение в Вероне у меня на русском языке и нет времени учить итальянский. Лишь на бытовом уровне кое-что понимаю. Но я знаю, что нет в итальянском той красоты, что есть в русском языке, и той понятийности, которая есть, например, в греческом — языке философов. Некоторые наши мысли и чувства на итальянский просто непереводимы… И не только в языке дело, но если шире смотреть: нам у итальянцев, я думаю, сегодня учиться нечему — мы их должны многому учить. Раньше у них был хотя бы порядок, да такой еще, какой нам и не снился даже. Но вот и туда, в их благополучную жизнь проникает деструкция. Недавно весь город был потрясен: пять итальянцев убили своего соотечественника. Раньше в Вероне такого не бывало. Нравственное оскудение связано с упадком веры у итальянцев. Храмы пустеют, и потому обостряются нравственные и иные конфликты. Подросло и вошло в жизнь иное поколение итальянцев: в храмы они ходить не хотят. Может быть, в лучшем случае зайдут ненадолго посидеть помолиться, свечку поставить. И все. Католическая иерархия бьет тревогу. Новый епископ Вероны очень обезпокоен таким положением, пытается что-то сделать, считает работу с молодежью главной задачей. Но изменить ситуацию будет непросто. Молодежь — это очень тонкий инструмент, молодые очень чувствуют любую фальшь. Рационализм все усиливается в католической вере, и это отталкивает молодых людей от родных традиций, толкает на иные какие-то духовные поиски. В современном католицизме мало осталось духовной дисциплины: мессы идут всего сорок минут, посты практически отменены… Такая свобода дает отрицательный результат. Человек должен понимать, что есть какие-то ограничения в жизни, есть то, чего «нельзя»…

«Эта земля освящена кровью мучеников…»

— А бывает так, что приехавшие русские или украинцы переходят в католицизм?
— Почти не бывает. Иногда их толкает в католицизм лишь религиозный индифферентизм, когда рассуждают примерно так: ну, мол, разницы особенной нет, так пусть уж, раз оказались мы в католической стране, дети станут католиками, им так легче прожить… Я терпеливо объясняю им их заблуждения. И таких случаев все меньше и меньше. Православие — это поиск единения с Богом, приход через аскезу к внутреннему созерцанию, непрестанной молитве. У католиков этого почти не осталось, вся вера у них осталась на уровне внешней обрядовости, об аскетике там давно нет и помину. У нас даже миряне читают Святых Отцов (помню, как в семьдесят шестом году на какой-то даче в Подмосковье мы самиздатом печатали «Добротолюбие»; был жуткий мороз, и я несколько дней напролет в почти неотопленном доме разрезал вручную склеившиеся странички…) В Италии этими книгами занимаются только ученые-специалисты. Русский верующий хочет всю свою жизнь построить по законам своей веры, а итальянец отдает дань традиции — иногда ходит в храм, а все остальное считает своим личным делом. И не позволит, чтобы в его личную жизнь вмешивались, в чем-то мешали… Что такое сегодня хороший католик? Это синоним «хорошего человека» — воспитанный, не агрессивный, толерантный. А хороший Православный — это человек духовный. Он духом живет. И всегда ищет молитвы, непрестанного сердечного общения с Богом… Эти мои слова не должны нас превозносить, и тем более не имеем мы права осуждать тех, кто находится в Римско-Католической церкви. Когда на Вселенском Соборе спросили бывших иконоборцев, почему они следовали ереси, они ответили: их с детства так научили. Потому они все были прощены и соединены с Церковью. Вот и итальянцы с детства так научены — и нет в этом их личной вины. Среди них множество людей с огромной жаждой Бога.
— Живя в Италии, невозможно не услышать о падре Пиа. Это католический подвижник, может быть, уже и канонизированный Ватиканом. У итальянцев сложился своеобразный «культ» этого человека…
— Я не могу назвать его подвижником в нашем, Православном значении слова. В его «подвиге» были явные черты прелести и, не исключено, даже обмана (некоторые считают, что он сам себе устраивал стигматы серной кислотой…). Я познакомился с одной пожилой итальянкой-католичкой, которая помнит падре Пиа. Когда она была маленькая, ее мама приводила к падре Пиа, и она на всю жизнь запомнила свое впечатление от этой встречи… Известно, как дети тянутся к святости, как радуются встрече со святыми, например, у Преподобного Серафима Саровского в келье бывало много детей… А тут она вспоминает: «В присутствии падре Пиа меня охватил сильный страх, он такой злой был, он так кричал на нас…»
— Много итальянцев вы окрестили за четыре года?
— Примерно двенадцать человек. Все они стали нашими прихожанами. А один даже и детей уже привозил у нас крестить. Власти этому не препятствуют. А нашим русским ревнителям скажу: не надо бояться католиков, их миссионерской работы в России. Я так скажу: это у католиков сейчас уже больше оснований опасаться нас, ибо очевидно, что у Православия в Европе очень серьезные перспективы. Мы пришли в Италию к ним в поддержку — укреплять пошатнувшиеся Христианские начала в Европе. Однажды к нам в храм пришла целая делегация католиков, а мы нараспев читали акафист Божией Матери, они затаив дыхание слушали нас, не шелохнувшись, стоя… Потом говорили: «Какое это было Богослужение!.. Мы такое помним с детства, у нас тоже когда-то так было…»
— У каких святынь в Италии вам удалось побывать?
— Наш приход активно паломничает по городам Италии. Там со всего мира собраны величайшие святыни. И многие святые, мощами пребывающие в католических храмах, ждут нас, Православных. Я думаю, что они и католиков тоже жалеют, любят их. Но сами католики порой весьма холодно относятся к своим реликвиям. Во Флоренции, например, в храме хранится глава Святителя Иоанна Златоуста. Там смотритель-католик очень радуется русским — видит, что мы с особым благоговением поклоняемся святым мощам, хотим приложиться к ним. Водит в подвал, где хранятся другие мощи, открывает все реликвии… А там хранятся целые ящики с мощами… А сколько еще в хранилище мощей! Более пятисот, они их даже еще не разобрали, не сосчитали… Там столько святынь! Кого ни спроси у нас, как ты к Италии относишься, каждый ответит: хорошо отношусь. И ты так ответишь, и я. И каждый так скажет. Почему? Да потому, что там столько величайших святынь! Там наша духовная родина, в мощах Христианских подвижников, наших общих святых. И они трудятся там, почившие святые, и они ждут нас в гости. Вот почему надо, я считаю, русским паломничать в Италию. И не надо бояться того, что это католическая страна. Конечно, есть там и «дух латинянский», но едем мы за другим. К святым, которые там покоятся, к земле, которая пропитана кровью мучеников. Ездили мы в Аквилею, к мощам Анастасии Узорешительницы, многократно ездили в Рим и там по несколько дней обходили святые места. Конечно, в Бари были, у мощей Святителя Николая.

«Нам нужно протиснуться в «тесные врата»

— А Крестные ходы по Италии вам доводилось совершать?
— …Один Крестный ход, правда, в России, мне не забыть… Я не раз рассказывал, что во время моего второго ареста, перед самой перестройкой, Преподобный Серафим Саровский приходил ко мне в камеру. И мне все время хотелось поехать к нему в Дивеево, поблагодарить его. И вот я в 1995 году с группой паломников приехал в Дивеево. Решили отправиться на дальний источник Преподобного Серафима, предлагали нам поехать туда на автобусе. Но я не понимаю этих «облегченных» духовных маршрутов. Предложил паломникам до источника пройти 17 километров пешком. И вот мы шли — солнце палило, но все же дошли, я совершил молебен. Стал пить воду, а она миром пахнет. Сладкая вода из колодца Преподобного. Я думаю, чтобы не искушать никого, промолчу об этом чуде. Вдруг в какой-то духовной прелести нахожусь? Но тут мне другие паломники говорят: «Батюшка, а вы почувствовали, что вода сладкая и миром пахнет?» Я говорю: «А вы поняли, почему? Да потому что мы прошли весь путь пешком, труд совершили». В этом все и дело! К сожалению, у нас сейчас эта сторона Православия — «утруждение» себя, те самые «тесные врата», в которые мы должны протиснуться, а значит, и ущемиться, как-то утеснить свою природу, — сильно утрачивается…
— Из Италии, наверное, по-другому видится и свое прошлое…
— Когда меня окрестил известный священник Димитрий Дудко, мне в сердце был голос: «Будешь священником». Я вопросил, а когда это будет. И получил ответ: «Не твое дело знать времена и сроки». Вскоре меня стали «прижимать» власти — не давали никуда устроиться на работу. Тогда я написал письмо в Москву, пригрозил, если мне не дадут возможности работать, напишу в Конгресс США, что верующих людей лишают работы… Вскоре после этого дали мне работу. Но самое потрясающее было в том, что мне предложили стать юрисконсультом завода «Электроаппарат», этот завод в войну был эвакуирован в Уфу. И располагался он в бывшем Александро-Невском храме. Юридический отдел был на первом этаже, я посижу там, потружусь, выйду: поцелую пол церковный, помолюсь… «Господи, я хотел служить в церкви, и ты мне дал такую отраду, работать в здании церкви». Так и молился там.
А самым страшным во всем моем диссидентском прошлом были не тюрьмы, не допросы, нет. А второй мой арест. Пришли к нам в дом сразу двенадцать человек. Жена им говорит — что ж вы его так боитесь, столько вас сразу, да с оружием за ним пришло… Был обыск, все переворошили. Потом меня повели к двери. И в этот момент мой сын говорит: «Папа, а ты скоро вернешься?» И чистыми такими глазками, полными и смутной тревоги, и надежды, на меня посмотрел. Он еще не мог понять, что происходит, но чистым своим сердечком чувствовал какую-то непонятную беду. «Скоро вернусь», — сказал я сыну и под охраной пошел к двери. А про себя подумал: «Лет через шесть всего… Ты еще будешь маленький…»
На суд меня сопровождала целая куча автоматчиков. Зэк-уголовник мне говорит: «Ты чего такого совершил, что тебя столько милиции охраняет? Я вот двух человек убил, и мне не оказывают такой чести…» Я ему ответил: «Не те книги читал…» — «А… — задумчиво произнес уголовник. — Вот они вас как боятся».
— Служа в Италии, наверное, трудно рассчитывать на чей-то совет, старческое наставление…
— Да, для пастыря на чужбине это большая проблема. В нашем итальянском благочинии нет даже духовника. В сане я не много, 18 лет, а по возрасту один из самых зрелых священников в Италии. Я спросил своего Архипастыря, Архиепископа Иннокентия Корсунского, у кого мне исповедоваться, он благословил, как я и раньше это делал, ездить за советом в Калужский Пафнутие-Боровский монастырь, к старцу Власию. Удивительный батюшка, старец! Первый раз я приехал к нему перед отъездом в Италию. Спросил его, как мне там жить, на чужой сторонушке. «Бог везде есть, — ответил старец. — И если не будешь вести себя как Капулетти, все будет хорошо». А ведь я не говорил ему, что еду в Верону (на родину шекспировских Монтекки и Капулетти!). Дух у него настоящий. Такие люди всегда были и будут на Руси.

На снимках: протоиерей Борис Развеев; отец Борис возле св. мощей Анастасии Узорешительницы в Аквилее; протоиерей Борис в алтаре Свято-Никольского храма в Вероне. Пасха 2008 года.

Антон Жоголев

23.05.2008