Мир и мирок

Об авторе. Олег Арбузов родом с Вятки (Кирова). Митрополит Вятский и Слободской Хрисанф благословил его подписывать свои литературные труды, добавляя к фамилии еще и имя родного города — Вятский. Более десяти лет назад Олег переехал в Англию. Сейчас живет в Западном Йоркшире. Прихожанин Православного храма Покрова Божией Матери и Новомучеников Российских.

Сегодня у англичан «Крисмас», и это меня радует тем, что наступает наконец тишина и спокойствие. Особенно это ощутимо после предпраздничной суматохи. За весь год «Крисмас» — это единственный перерыв от суеты. Нет почты — которая здесь ассоциируется с неприятностями. Нет людей на улицах. Машин на дорогах. Что тоже ассоциируется с неприятностями. Впрочем, здесь все так. Как сказал мне вчера один англичанин — жизнь на Западе, по сравнению с другими странами — «безрадостная». Я так и удивился. Безрадостная? — Joyless. — Так и сказал. И завтра этот «крисмас», говорит тоже — ну и что, мол? Набрали еды всякой, наедимся быстро, поскольку и так не голодные, а дальше что? Это высказывание по поводу Англии напомнило мне многие другие в этом же духе слышанные мной. Причем что интересно, о безрадостности говорят только те, кто здесь долго прожил. Короткий визит в Англию почему-то шокирует и приводит в эйфорию какую-то, и все видишь наоборот. Правда, надо заметить — не каждого человека. Митрополит Вениамин (Федченков), побывавший здесь только с коротким визитом, где-то перед войной, почему-то сразу подчеркнул эту особенность, именно характерную для Британии. Нерадостность. Например, он писал: «Устроил для нас торжественный прием лидер либеральной партии. Было около ста человек гостей... Высокая зала. Люстры. Серебряная утварь на столе. Любезный и спокойный хозяин высочайшего роста и розово-полный. Все было приятно. Опять все было очень богато, мило, но не радостно».
А я думаю — я за вас порадуюсь.
Вот и сегодня — душа поет как птичка. Погулял на улице — все вымерло. Англичане, наверное, усиленно жуют или готовят. День подарков завтра, а сегодня праздничный стол и обязательно индейка. В это время каждый пытается создать у себя дома маленький и уютный мирок с подарками и огоньками. Слава Богу, хоть все довольны и ведут себя спокойно.
Тишина. Раз в году. Иностранной речи не слышно, так ровно ты и дома. И нет машин — просто рай какой-то! Как это раньше люди жили вообще без машин и не ценили этой божественной тишины утра! Воистину — нам и в раю не удержаться, ничего не умеем ценить. И мне вспоминается родина, и как в детстве гоняли на велосипедах по пустующим дорогам. Машин тогда было мало. Красота!..
Впрочем, везде земля Божия. Везде есть своя неповторимость. Например, сегодня еще легкий туман такой, очень романтично. Я видел утром горы в туманной дали — как в сказке.
Пошел к воде и бросил в воду маленький камушек. Пошли маленькие волны, а потом большие и в конце даже огромные, во всю ширину пруда. Невероятно, если всмотришься. Волны в конце больше волн в начале. Волны же в середине исчезают вообще. Как так может быть? Странно все. Внешний мирок в пруду, видимый нами, — не намек ли это на внутренний наш мир? 
Мир и мирок — вот что так очевидно подумалось мне сегодня. Мир и мирок. Человек как камушек попадает в этот мир, и начинаются волны. Циклы развития. Каждый цикл и сам по себе, и следствие предыдущего одновременно. Вот, помню цикл, когда меня оторвали от материнской груди. Помню тот мирок, в котором я жил. Я даже помню, как я просил, чтобы мне еще грудь дали, а мать смеялась и говорила, что уже нельзя и что я вырос, а я приставал неуемно. А почему нельзя? А потому что посмотри — другие уже ребята не просят же в таком возрасте, — говорила она. А мне что до этого? А я прошу. И помню, что отстал наконец, когда она убедила меня, что уже нет молока. А почему? Если оно было — почему вдруг нет? Я думал, что оно там всегда находится, по виду явно, что там есть что-то. Меня не обманешь! Пусть я и дитё, но глаза-то у меня есть! Я же вижу — есть молоко. А она мне: «Нет, — говорит, — нету. Бывает у мамы молоко только тогда, когда ты маленький, а когда ты уже подрос, его уже не бывает. Я же мама — я же часть тебя». Так она примерно говорила. Я не сразу, но поверил-таки. Убедила. Основным доводом был именно этот — она же мама, она же вместе со мной чувствует и знает, сколько мне лет и что мне надо. Мама — это же мой мирок.
Потом постепенно мирок этот исчез куда-то, и я медленно оторвался от него. Попал в другой, очередной мирок. После которого — в следующий. В каждом из них была своя жизнь, своя атрибутика, свои законы. Волнение вместе с тем начинало усиливаться с каждым разом, как сегодня в этом пруду. Каждый мирок был шире предыдущего, расширялся кругозор, все прошлые мирки казались маленькими по сравнению с настоящим, но и вместе с тем, когда надо было переходить на другую волну, отрываться от привычного мирка всегда было очень трудно. Как от материнской груди.
Самым трудным переходом было Христианство. Там все привычное и земное исчезало совсем. Нечем было утешиться, все привычные земные вещи теряли смысл, не к кому было обратиться, друзья переставали тебя понимать, не за что было ухватиться из того, что обычно держало на плаву. Один. Один, пока смотришь на все то, что уплывает от тебя, пока тянешься еще к тому, что пришло время оставить. Но страшно. Очень страшно. Да, рушится мой маленький мирок, и это смешно со стороны, но для меня мой мирок — это весь мой мир. И для меня все рушится. Караул! А что взамен? Этого не увидишь, пока не оторвешься от своего мирка. Не отвернешься от него и не оглянешься вокруг. И это легко сказать, да нелегко сделать.
Как и в детстве с тем молоком. Я только тогда понял, что выхода нет, когда убедился, что старый мирок не может мне больше ничего дать. Он пуст. Пуст. И нет смысла держаться за него.
По тому же принципу волн происходят и изменения в обществе. Предыдущая волна подготавливает последующую, уже совсем другую, но вместе с тем вытекающую из того, что было вчера. Периоды застоя сменяются периодами подъема, периоды подъема — бурным кипением «на гребне волны». Кто-то на этом гребне «выплывает» из неизвестности, кто-то захлебывается. Кто-то на своей маленькой лодочке исправно каждый год справляет «Крисмас», не обращая внимания ни на что. Самое главное плотно закрыть все окна и двери, запастись едой как перед войной и не знать и не слышать ничего, кроме привычного шипения своей сковородки. Но волны в своей личной жизни неизбежны и неумолимы, от них не уйти — буря кипит в самом себе. И когда вдруг тебя начинает поднимать и отрывать от привычного старого мирка — тут уже не отсидишься. Ни в Англии, ни в России.
Духовный переворот. Переоценка ценностей. Моральный кризис. Переходный возраст. Сами знаете примеры подобного рода вещей. Когда моя внутренняя жизнь изжила самого себя и рухнули все идеалы — я понял, что иду ко дну. Я был из тех, кто должен был захлебнуться. Где-то внутри слабо мигала искорка мысли: «Что же все-таки еще можно сделать?» Кто-то сказал мне — помолись и сходи в церковь! Кто-то крикнул мне последнее прощальное слово из ниоткуда. И я начал молиться и сходил в церковь. В церкви я не помню, что происходило, пока я не причастился. Причастие было поворотом, остановкой и началом. Потом я начал молиться. Годы понадобились на то, чтобы молитва ожила и стала искренней и моей, и годы понадобились на то, чтобы я начал видеть уже не только свой маленький запутанный земной мирок, но Мир. Окружающий меня — Мир. Его очертания вдали были поначалу подобны тем очертаниям гор в тумане, которые я видел сегодня. Они всегда манят и обещают. Там — вдали. Там и вокруг, безконечный мир Божий начал открываться мне. И я постепенно начал видеть и понимать, что Сам Господь идет мне навстречу, рождается, как и я, проходит по тем же волнам бытия, как и я. И с Ним, я увидел, идут тоже какие-то люди, такие же, как и я, простые смертные. Значит, нет никакой смерти и нет никакого вечного одиночества! Они все вместе. И я почувствовал, как Церковь Божия торжествует саму Жизнь.
И я понял, что вся преграда к радости моей — и есть мой этот маленький и жалкий мирок, за который я так отчаянно цеплялся. И я отвернулся от него. И я открыл все окна и двери. И ветер ворвался и унес затхлый воздух. И радость вернулась ко мне опять, словно она никогда и не уходила. И душа моя сегодня поет: «Скоро Рождество во всем мире! Во всем мире родился Спаситель Христос! Во всем мире! Вы слышите: Ангелы ликовствуют! Небеса же радуются! Жизнь жительствует! Рождество!!!»

На снимках:  Олег Арбузов;  круги на воде расходятся все шире и шире...

Олег Арбузов-Вятский

Йоркшир, Великобритания

21.01.2010