‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Хождение за три моря (окончание)

Заметки о паломническом рейсе по Волге на теплоходе «Алексей Толстой».

Свято-Троицкий Макарьев монастырь — красота неописуемая!…
Начало см.

Камень преткновения

На речном берегу — красота неописуемая. Свято-Троицкий Макарьев монастырь! С мощными древними стенами, с величественными соборами и храмами. И до вечернего Богослужения в Успенском храме еще есть время послушать рассказ нашего экскурсовода молодой инокини Надежды, помолиться в большом Свято-Троицком соборе и надвратном Михаило-Архангельском храме, испить водицы из колодца.
Не пройти и мимо небольшой ротонды, установленной над могилой игумена Авраамия — возобновителя (в 1620 году) Макарьевской обители. С земными поклонами прикладываемся к камню, лежащему на этой могиле, воздавая честь лежащему здесь подвижнику Православия. И кто-то уже рассказывает, что вот одна знакомая приложилась к этому камню, горячо помолилась, попросила у игумена Авраамия предстательства пред Господом — и исцелилась от тяжелой болезни.
И тут одна паломница скинула обувь — и приложила к надгробному камню сначала одну ногу, потом другую. Я аж вскрикнула: что ты делаешь!…
— А что такого? — удивилась женщина. — Мы и в Вавиловом Доле тоже прикладывали ноги, у кого болят, к камням на могилах монахов, нам так экскурсовод говорила.
Как бы еще хуже не заболели ноги от такого кощунства — пусть и не сознательного!… Мы ведь не то что — ногами, и устами недостойны касаться святынь, и только уповая на милость Божию дерзаем припадать к ним с молитвой.
На следующий день паломница подошла ко мне уже на теплоходе и повинилась: прости, я поняла, что не надо было так делать! Скорее бы теперь этот грех исповедать!

Дорога к Храму

Вы когда-нибудь были в Чебоксарах? Нет? Я до этого видела столицу Чувашии только с борта проплывающего мимо теплохода, два года назад. А теперь и мы пристали к берегу. И… — сразу попали в удивительно радушный и радостный мир! Гармонист бойко играл на гармошке, красавицы в национальных нарядах пели и плясали. Нас встречали хлебом-солью (каравай был не бутафорский: все мы отведали по кусочку душистого белого хлебушка), а потом еще и провели под разноцветной дугой-«радугой». И — одна из этих красавиц, уже успев переодеться в обычную одежду, поднялась в наш автобус. Представилась:
— Я ваш экскурсовод,  Наталья Рюриковна.
Для полноты нашей радости только этого и не хватало!
— Так вы — из Рюриковичей будете?
Экскурсовод оценила шутку:
— Эх, если бы это в девятнадцатом веке… — так бы и ответила: конечно, из Рюриковичей. Ну вот — отчество у меня такое!

Изумляет взор двенадцатикупольный Татьянинский храм в Чебоксарах.
Через Чебоксарский пролив проложена дамба, а по ней — современная асфальтовая дорога. В городе ее называют Дорогой к Храму, ведь она ведет прямехонько к старинным храмам.
На берегу залива высятся зеленые купола Свято-Троицкой обители. И мы входим в этот дивный монастырь, а потом едем по нешироким улочкам, что карабкаются на большие холмы. Входим в Свято-Введенский кафедральный собор — белокаменный снаружи, с темными, почти черными фресками внутри. Этот собор и в советское время не закрывался. Верующие небольшого города Чебоксары в Великую Отечественную войну собрали огромные деньги, более 136 тысяч рублей, и передали их в фонд обороны страны. И эти деньги пошли на строительство танковой колонны имени Дмитрия Донского.
Еще по дороге в Чебоксары я с волнением думала о том, что много лет назад на Чебоксарской кафедре был Владыка Мануил (Лемешевский). И вот мы в том храме, где уже прошедший тюрьмы и лагеря Владыка служил Божественную литургию, благословлял верующих на Всенощной, молился в праздники и будни… А когда мы выходили из собора, Зинаида Калинина опустилась на колени перед надгробной плитой с высеченной надписью: «Архиепископ Вениамин (Новицкий), 1973 — 1976» (эти даты — годы, когда Архиепископ Вениамин управлял Чебоксарской епархией). Да ведь Зинаида на теплоходе говорила, что их близкий знакомый, иеромонах Спиридон, попросил их с Евлампием поклониться могиле Владыки Вениамина, с которым вместе служил он, тогда совсем еще молодой. Вот передала она батюшкин поклон.
Уже собираясь в обратный путь, на одной из улиц, где мы совершенно по-мирскому искали в магазинах очень вкусные чебоксарские конфеты и бальзам на 17 травах, увидела плакат с обогревшими душу словами: «Дорога к Храму — дорога в будущее».
Побольше бы таких плакатов!

«В сердце музыка звучит»

Вечерами на теплоходе мы отдыхали как могли. И — на концертах, и просто — в разговорах по душам. Так было, когда вернулись из Макарьева монастыря — полные самых светлых и радостных впечатлений, душа просила песни! Усевшись на диване в фойе, мы дружно пели любимые песни… И Наталья Гражданкина — автор многих духовных песен, дипломант конкурса патриотической песни на Царевом кургане, певица, на чьих концертах наши ладони горели от аплодисментов, здесь смиренно подпевала — где первым голосом, где — вторым.
Наталья — чудный человек! Она ведь чуть ли не с рождения пела — и вообще была «артистка». Совсем крохой ходила на цыпочках и просилась у родителей в балетную школу. Бог дал ей красивый сильный голос с великолепным диапазоном, музыкальный слух, и в четырнадцать лет Наталью уже пригласили петь в вокально-инструментальный ансамбль. Мечтала стать певицей и в шестнадцать лет без музыкального образования прошла отбор в институт культуры. В жюри конкурса сидела величественная полная дама, она подозвала девочку, поразительно красиво исполнившую две песни, и строго сказала: «Якушева, что ты делаешь на эстраде? Ты знаешь, что у тебя голос для большой сцены? Ты должна учиться!»
Все шло замечательно: только выбирай — идти ли после школы в институт культуры или в гнесинку. И вдруг…
— Было начало апреля, свежий весенний день, в Струковском парке был концерт, — рассказала Наталья. — С Волги дул пронизывающий ветер, а я легко оделась для выступления. В то время был очень популярен «Битлз», и наш ансамбль исполнял что-то из их репертуара. Мне надо было взять очень высокую ноту — соль третьей октавы. Я взяла эту ноту, а утром проснулась — голоса нет. Вообще никакого. Сорвала связки. Даже разговаривать три месяца было нельзя, врач запретил: «иначе будешь сипатой». И сколько я ни пыталась петь после восстановления — не смогла.
Все планы и мечты рухнули. Надо было как-то жить, и Наталья стала швеей. И не просто портнихой: в швейном деле у нее тоже открылся дар. Она всегда придумывала красивые фасоны, и хоть подолгу работала над каждым платьем, многие в городе стремились именно у нее заказать обновку.
Безо всякой протекции Наталью взяли в престижную 85-ю самарскую школу учителем технологии — в нашем детстве это были уроки домоводства.
— Что такое уроки технологии: учи девочек делать выкройки, строчить на машинке… Но я на этих уроках потихоньку рассказывала о Боге. Это ведь только руки заняты, а мысли свободны, можно беседовать на самые разные темы. У меня с ученицами всегда были очень теплые, доверительные отношения. Как-то я так вот рассказывала о чем-то духовном, и одна девочка попросила: «А помедленнее можно говорить? Я не успеваю записывать!» — «Как — записывать?» Я даже немного встревожилась, ведь за разговоры о Православии на уроках меня бы по головке не погладили. Но девочка сказала, что конспектирует все для своей мамы, потому что она ничего не знает о Боге.
Меня-то к Православию привели мои бабушки, за что им низкий поклон. Доброта у моих бабушек была не от мира сего, — они на детей никогда не повышали голоса, а внуков было девятеро! Бабушки часто ходили в храмы и молились за всех своих детей и внуков, посылали от своих небольших доходов милостыни в монастыри, жили скромно, богобоязненно и честно. Помню, как они приезжали к нам на ночь, много рассказывали о Боге и учили меня молиться. А утром в воскресенье мы вставали в шесть часов и ехали в церковь Петра и Павла на Причастие. Я была маленькой, очень хотелось спать, и я сладко дремала на ступеньке в храме… Быть может, именно эта дорогая для меня память о бабушках и помогла написать песню «Женщины в простых платочках беленьких».
Вот и сама я стала возить своих старшеклассниц в Иверский монастырь, тогда только открытый. Учила, как правильно надо вести себя в храме, как записывать имена в записки о поминовении.

Но в глубине душе Натальи все-таки оставалась печаль о том, что так и не стала певицей. Интересно, что и оба сына в одном и том же возрасте, в двенадцать лет, задали ей вопрос: «Мама, а почему ты не поешь? У тебя такой голос — могла бы петь, как Пугачева».
Но как самой себе ответить на этот «детский» вопрос? Ответ пришел, когда поняла: потому что Господь дал голос не в шоу-бизнесе петь, не себя славить, а Бога!
— А стихи я всегда писала — как уж шли от души. Принесла их в монастырь, там тогда служил отец Александр. Дала их почитать. А он только головой покачал: «Как-то ты, Наталья, не так пишешь! С Богом слишком уж просто разговариваешь!» Я чуть не заплакала. Господи, как же мне жить, я только нашла свою дорожку, а все неправильно! Батюшка посмотрел на меня и сказал:
— Я все понял. У тебя своя дорога к Богу… Пиши, как Бог тебе дает.
К Богу я всегда шла через скорби, через страдание. Когда младшему сыну было всего шесть месяцев, мне поставили очень серьезный диагноз. Назначили операцию. И вот вышла я из онкологического диспансера, в глазах темно от боли — не тело болело, душа. Как же я оставлю детей сиротами? Уйду, так ничего и не сделав в этой жизни… А рядом с диспансером — Покровский собор. Я зашла в храм — и не знаю, что же мне делать! Увидел меня священник и сам подошел: «Что с вами случилось?» Такая скорбь на лице была написана… И несколько часов он со мной разговаривал, я ему, кажется, про всю свою жизнь рассказала. Поговорили, и батюшка вынес мне из алтаря бутылку кагора, сказал, что завтра принесет еще и мед и пыльцу, чтобы я могла полечиться. А мне велел подготовиться к исповеди и завтра причаститься.
Наутро пришла я, а Исповедь принимает совсем другой батюшка. Слушал он о моих грехах, слушал. И тут я говорю: «У меня еще и ребенок некрещеный… »
Он и епитрахиль с моей головы откинул:
— Да как ты могла прийти на Исповедь, когда свое дитя до сих пор не окрестила!
Я плачу:
— Мне же на операцию, не знаю, жива ли буду!
— Когда припекло — вспомнила о Боге, а до этого и нужды в церкви не было?…
Ушла я в слезах. Не принял Господь мою исповедь, и случись умереть на операционном столе — так и уйду со всеми грехами!
Тут меня увидел тот батюшка, с которым мы накануне так хорошо говорили. Литургия уже закончилась, а я не причастилась. Спрашивает, почему. А когда услышал, из-за чего мне отказали в исповеди и Причастии, расстроился, даже за голову схватился: что же ты вчера мне не сказала, что ребенок не крещен? Ну — что теперь, идем уж…
Повел меня в крестильню, исповедал и сам причастил запасными Дарами. Иди с Богом! Да не забудь ребенка окрестить…
И по батюшкиному благословению да молитвам обошлось без операции. Посмотрели в больнице да и сказали: ну давайте пока отложим операцию, пока так полечим. Я стала лечиться — и молиться. Молилась день и ночь. Не могла ни есть, ни пить. Совсем ослабла от голода и была без сознания трое суток. Приходила в себя — и опять проваливалась во тьму.
И снится мне, будто я нахожусь в каком-то подвале. Незнакомая старушка подает мне венок. Мне страшно, хочется уйти. И вижу женщину в темном, черном платочке. Прошу ее: «Выпустите меня, мне надо идти. У меня ребеночек совсем маленький, как он без меня будет?» Посмотрела она на меня: «Выпустить? — ну идем!» И повела к двери. Она отперла один за другим семь больших амбарных замков, двери открылись — и я вышла на свет Божий. Утром я очнулась, встала — и открылась такая рвота, что с этим болезнь из меня вышла. Осталась я жить ради малого ребенка.

Проживу, сколько даст Бог,
А хотелось бы подольше.
Сколько пройдено дорог,
Я б прошла намного больше.

Лишь бы Бог здоровья дал,
Чтобы жизни мне учиться,
Но у суток день так мал,
Отдых лишь во сне мне снится.

И иду навстречу я 
С распростертыми руками.
Господи, призри меня,
Дай воспеть Тебя стихами.

После выздоровления мне что-то открылось… — я даже не знаю, как сказать. Стала очень тонко все чувствовать. Стала до слез любить и жалеть людей. И стихи пишутся всё больше — о духовном, о Боге.

Ангел с белыми крылами
Опустился в изголовье
И с безстрастными глазами
Слово мне святое молвил:

«Близок час, молись, родная,
Ни о чем не безпокойся,
Что нам жизнь с тобой земная,
Господу скорей откройся!»

Как жила в земной ты жизни?
В чем пред Богом согрешила?
Ты такие пела песни,
Как ты ближнего любила?

Как детей своих растила?
Подчинялась ли ты мужу?
А больных ты навестила — 
Несмотря на снег и стужу?

Ваше время быстротечно,
И никто свой час не знает.
А душа жить будет вечно,
Только как — один Бог знает.

Но в печали отвечала:
«Страшно с Господом встречаться.
Я грехов не замечала,
Как же буду возвращаться?»

А на суд я как предстану,
Чем пред Богом оправдаюсь,
Как святым в глаза я гляну?
Милый ангел, я смущаюсь.

Ангел, данный от крещенья,
Тихо молвил мне на ушко:
«Ты покайся для спасенья,
Не грусти, моя подружка!»

Не стесняйся покаянья,
Вспомни все, очисти душу!
Причастись ты на прощанье,
Только ты меня послушай!»

Явь ли? сон ли? — не пойму я,
И глаза мои открыты.
Ангел! Может поживу я?
Бога за меня моли ты…

Все мы искали Господа. Разными дорогами к Нему шли. И как же Господь помогал и помогает! Негде было взять молитвы, тогда ведь и книг Православных нигде не было. Стою в храме, подходит старушка:
— Дочка, тебе надо молитвы?
— Надо, очень надо!

Поёт Наталья Гражданкина…
Она мне дает толстую тетрадку с переписанными от руки молитвами. Как я обрадовалась!
— Милая бабулечка, сколько я вам должна?
— Да ничего не надо, что там… Ну рублик, дочка, дай.
После болезни я уже не могла без молитв, без церкви. А тут подружка моя ослепла, и я стала возить ее по святым местам. И тоже набиралась потихоньку духовного опыта, училась жить по-Божьи. После поездки на озеро Съезжее у меня семь песен написались. А этим летом из души вырвались стихи:

Природа мстит — и есть за что, поверьте!
Мы на краю, но каменны сердца.
Осталось сколько, можно ли измерить?
Не потерял ли человек лица?

С утра жара, и в ночь с жарой уходим.
Туман от гари, тяжело дышать.
Пока урок простой мы не усвоим,
От непогоды будем вновь страдать.

Через пожар приходит пониманье:
Как жили, так уж больше жить нельзя!
Господь от нас желает осознанья,
Чтоб жизнь свою мы прожили не зря.

За небольшой в общем-то срок столько стихов и песен написалось… Но петь духовные песни негде, вот и пришлось песни записывать на диск. Сейчас готовлю второй диск с духовными и патриотческими песнями. Все идет не так, как я хочу, а как Богу угодно. Раз — и ногу сломала, годик полежала с двумя операциями… Ни одного дня я не прожила легко. Меня спасает любовь людей, я и сама тоже людей очень люблю.
Пути Господни привели меня в семинарию, хоть вольнослушательницей. Не знаю… душа хочет учиться, горит, но — возраст… От семинарии послали певчей в храм преподобного Силуана Афонского. Вершин не достигла особых, но — стараюсь. Батюшка Антоний Вахрушев такой заботливый, так и опекает, напоминает девчонкам с клироса: ой смотрите, чтобы у нас Наталья с лестницы не упала, берегите ее! И в поездки на теплоходе с певческими программами он меня благословил. Хоть, мол, и трудно будет в хоре без твоего сопрано, ну уж потерпим. Надо и там петь. И столько святых мест посетить — когда еще придется!
Вот после этих поездок я и сама стала петь лучше, и девочки наши тоже говорят — легче стало петь. Я ведь за них везде, где бываю в монастырях и храмах, заказываю…

Не дают покоя песни,
В сердце музыка звучит.
Только с ними день мой светел,
Солнце светит и в ночи.
А мелодия простая:
То помчится, то взлетит.
Словно птица неземная
В небеса меня умчит.
То застынет на мгновенье,
То заплачет, загрустит,
То родится вдохновенье,
То на время замолчит…

Пусть не умолкают твои добрые песни, Наталия!…

В Седмиезерной пустыни

Остров Свияжск на время закрыт для туристов и паломников: храмы ремонтируются. И мы опять сделали остановку в Казани, а уж оттуда — в Седмиезерку… Пустынь не так давно начала восстанавливаться, и рядом с великолепным Свято-Ефремовским храмом — горестные руины некогда величественного Смоленского собора. Обломки могильных камней (на одном прекрасно сохранилось изображение открытого Евангелия с заповедью: «Блаженны кротцыи, яко тии наследят землю» (Мф. 5, 5). Тоненькие березки, словно белые свечки, растут и в груде кирпичей — скорее всего, развороченных взрывом, и на стенах не до конца разрушенного здания.
Трапезник пустыни даже слегка побледнел, когда увидел столько сразу паломников: это же больше сотни! Но мы успокоили его: кормить нас не надо, обедать будем уже на теплоходе.
Не знала я раньше, что в одном из автобусов был не просто экскурсовод — Православный историк Андрей Владимирович Рокщетаев. А подошла к группе, которая слушала его рассказ, — и уже не смогла отойти. Андрей так рассказывает, словно сам видел, как первые насельники обживали эту обитель, как строили дивные храмы. И преподобный Гавриил Седмиезерный остался в памяти паломников совершенно как живой. За несколько минут вся жизнь его прошла перед нами, словно на экране. Еще четырехлетним младенцем Ганечка увидел неземное сияние и услышал с неба голос: «Ты — Мой!». Мальчик спросил: «А чей?» И в ответ прозвучало: «Божий!» Радостно припрыгивая на одной ножке, Ганя побежал к родителям: «А я не ваш, а я не ваш!»


К схимонаху Пантелеимону потянулись паломники — просить его молитв.
Велико же было их изумление, когда узнали, почему их родненький сыночек говорит такое… Но не стану пересказывать житие благодатного и богомудрого старца, духовного отца преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны. Ведь о нем написаны целые книги…
А когда уже надо было идти в автобус, одна паломница спросила, есть ли у меня просфорочки из этого монастыря. Нет — я почему-то постеснялась спросить просфоры, хотя и заказала много поминовений. «Ну вот возьмите одну!» — женщина не глядя достала из своего пакета просфору и протянула мне. И я не поверила своим глазам: на просфоре было выдавлено изображение так любимого мной преподобного Гавриила!…
И еще одна радость утешила душу. В храме закончилась Литургия, и из дверей вышел старенький, сгорбленный схимник. Он, конечно, устал, но не мог отказать тем, кто так хотел попросить его молитв. Подошла и я — и тоже высказала свою просьбу. Схимонах Пантелеимон обогрел меня ласковым взглядом и пообещал: «Буду молиться!»
Буду и я с любовью молиться о тех добрых людях, которые особенно запали в душу в этом незабываемом паломничестве.
Ольга Ларькина
Фото автора
08.10.2010
971
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
14
2 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru