Обитель в Прилуках

Интервью с наместником Спасо-Прилуцкого монастыря г. Вологды игуменом Дионисием.

В пяти верстах от Вологды, в Прилуках, стоит монастырь, видный издалека — увенчанные куполами серебристо-жемчужные храмы за высокой и мощной белокаменной стеной. Прославленный в столетиях Спасо-Прилуцкий Димитриев монастырь, основанный в 1371 году Преподобным Димитрием, сомолитвенником и другом Преподобного Сергия Радонежского. У этой обители славная и многотрудная история, в 1812 году перед нашествием на Москву французов сюда, как в самое надежное место, были свезены святыни и богатое убранство московских храмов и монастырей. Получил имя Димитрия в честь Небесного покровителя обители родившийся в вологодском селе Покровское Брянчанинов — ставший известным впоследствии как Святитель Игнатий, человек высокого духа, чьи творения и ныне помогают Православным обрести свой путь к спасению. В монастыре свято чтится память 59 мучеников, насельников монастыря, убиенных в 1612 году во время опустошительного набега шайки ляхов, приведенных на Русскую землю Самозванцем. Ни татары, ни литовцы, ни опустошительные пожары не смогли уничтожить монастырь. И только в безбожное время, в 1924 году, он был закрыт. Как считали большевики — навсегда. Но сегодня в монастыре вновь идут службы, живет пока немногочисленная братия во главе с наместником, игуменом Дионисием (Воздвиженским). В стенах монастыря находится Вологодское Духовное училище. Имеющие духовный сан из братии преподают некоторые предметы. Сам игумен Дионисий преподает литургику. На древних стенах — фотографии Духовного училища прошлых лет, еще дореволюционные. Одухотворенные, светлые лица…
Монастырь живет — своей особой жизнью, прикровенной для внешних. Об этом и шла речь в ходе интервью с игуменом Дионисием.
— Я не был в числе первых насельников монастыря, говорит отец Дионисий. — Но сам я вологжанин, и монастырь этот был мне известен. С первых дней, как открылась обитель, я уже посещал Богослужения. Но тогда я еще учился в светском учебном заведении, — и даже мысли еще не было о монашестве. Был это 1991 год. Начало возрождению монастыря положили отец игумен Ефрем и с ним несколько человек братии. А уже в 1992 году монастырь посетил Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. То было событием значимым для монастыря. Поскольку это был год юбилейный, 600 лет со дня преставления Преподобного Димитрия Прилуцкого (Преподобный Димитрий и Преподобный Сергий Радонежский отошли ко Господу в один и тот же год). В Вологде прошло несколько мероприятий в рамках Сергиевского конгресса, и принимавший в них участие Святейший Патриарх служил в нашем монастыре праздничную службу на престольный праздник обители — первый Спас, Изнесение честных древ Креста Господня. Тем самым он как бы преподал благословение на возрождение обители. Тогда же Патриарх Алексий благословил писать список с чудотворной иконы Преподобного Димитрия, написанной Дионисием Глушицким, которая сейчас хранится в Вологодском музее.
Когда я пришел в монастырь, был уже другой наместник, отец Галактион, из насельников Троице-Сергиевой Лавры. Он приехал вместе с Епископом Максимилианом, который в апреле 1993 года был назначен на Вологодскую кафедру. Я стал иподиаконом у Владыки, и в1994 году он благословил меня в монастырь.
С внешней точки зрения, конечно, в жизни обители произошли ощутимые изменения. Братии прибавилось, сейчас около двадцати человек. У монастыря появилось два подворья: одно в городе Вологде — храм Преподобного Димитрия Прилуцкого-на-Наволоке, другое — довольно далеко от Вологды, километров за семьдесят, в Павла Обнорского монастыре. Это одна из древних, известных обителей, очень сильно разрушенная, там тоже потихонечку возрождается монашеская жизнь, и часть братии находится в этой обители. Проводились большие реставрационные работы, Спасо-Прилуцкий монастырь возвращает прежний свой облик. Богослужения упорядочились. Стало больше священников, и вот уже много лет как Богослужения идут постоянно, каждый день Литургия служится. Это уже не внешнее… Это, конечно, внутренне значимо для монастыря.
Серьезных препятствий со стороны музея, прежнего "владельца", не было, судя уже по тому, что вскоре после того, как отдали маленькую часть монастыря — надвратный Вознесенский храм с одним корпусом, — буквально через несколько месяцев была отдана и остальная часть монастыря. Это был первый монастырь на Вологодчине, который возродился, и это было время такого большого подъема, все, казалось, благоволили к Церкви. Притом же в монастыре не было каких-то больших музейных экспозиций, он просто представлял из себя архитектурный комплекс — и все. Ни коммуникаций, ни внутреннего убранства в храмах… Все пришлось восстанавливать самим. Конечно, на первых порах монастырю много помогали — и местные власти, и предприятия. Потом все это стихло. Сейчас намечается процесс уже более планомерной помощи монастырю, полгода назад при монастыре образован попечительский совет, который возглавляет один из заместителей вологодского губернатора. Пока говорить о реальных делах сложно, но — посмотрим, как будет дальше идти.
— В монастыре находятся мощи Преподобных Димитрия и Игнатия…
— Деревянные раки, которые стоят в нижнем храме Спасского собора, обозначают место, где лежат Преподобные. Мощи находятся под спудом. И они никогда не обретались. Не было Божьего произволения на это.
—  Не обретались — зато и не утрачивались…
— Я считаю, что само намерение обрести мощи должно согласовываться с Божественным замыслом. Каких-то видимых, явных указаний на то, что должно быть обретение мощей, не было. А если учесть, что уже более шести столетий прошло со времени их упокоения, срок довольно большой, то понятно, почему мы очень осторожно относимся к этому вопросу. Даже больше скажу: ведь, например, мощи Преподобного Павла Обнорского в свое время хотели обрести, и было знамение: вышел из земли огонь и все попалил, и был глас, чтобы такое тщетное дело оставили, "нет на это Моей воли". Поэтому где-то происходит обретение мощей, а где-то Господь, наоборот, их скрывает. И в этом тоже можно усмотреть особую Божию волю относительно этих святынь. Ведь, действительно, когда шла кампания изъятия мощей, многие мощи были увезены из святых обителей, долго находились в руках безбожников, даже мощи Игумена земли Русской Преподобного Сергия забирали для "освидетельствования". Но такая участь не постигла вологодских подвижников. Господь так их скрыл, что они не были потревожены.
—  В своей деятельности вы ощущаете помощь Небесных покровителей обители?
— Я думаю, что без помощи прославленного многими чудотворениями Преподобного Димитрия вообще трудно было бы рассчитывать на то, что в монастыре возродится монашеская жизнь. Безусловно, такая помощь постоянно идет. Явных знамений и чудес нет, но опять-таки они не посылаются нам предусмотрительно, потому что современный человек очень подвержен такой страсти, как гордость, поэтому Господь в наше время зачастую не дает столь явных знамений, чтобы человек не стал переводить все, по греховной склонности к гордыне, на себя: вот, мол, это ради меня произошло. Нет, все совершается естественным порядком. Но мы-то понимаем, что это далеко не просто. В этом есть Господня воля. В монастыре ежедневно совершается молебен Преподобному Димитрию, раз в неделю служится акафист Преподобному. И помощь Преподобного покровителя нашей обители идет. Она особенно требуется в наше время, скудное на личности — духовно опытные, духовно просветленные; мы все в той или иной мере заблуждаемся. И Преподобный Димитрий является Небесным нашим игуменом.
Истинное возрождение монастыря, его внутренней жизни — это процесс роста. Как человек из младенца не сразу превращается в отрока, юношу — все ведь постепенно совершается. Пройдет десять, двадцать лет — тогда, видимо, станет заметным и внутренний рост. Так было всегда — и во времена прежнего монашества, тоже не вдруг все происходило, а постепенно созревало. Чтобы было духовное созревание, нужна благодатная среда, в которой может все развиться. Создание такой среды и есть главная задача, которая лежит на всей братии монастыря. Это, в первую очередь, молитвы. Постоянные, с усилием, с понуждением себя. Это посильные труды телесные. А Господь все остальное даст.
—  Существует ли какое-то особое молитвенное правило в монастыре?

— Нет, особого правила, общего для всех, в монастыре нет. Это устанавливается для каждого человека — по согласованию с его духовником. В зависимости от степени готовности, зрелости духовной.
— Почему так трудно возрождается монастырская жизнь на вологодской земле, где было так много славных обителей?
— Причин тут, на мой взгляд, несколько. В первую очередь, это отсутствие духовной преемственности в монастырях. Подавляющее большинство монастырей возродилось после закрытия, когда не было уже той братии, что жила, молилась и трудилась здесь прежде. Монастыри возрождаются практически на пустом месте. Из старых насельников нашего монастыря, видимо, никто не дожил до его открытия. Ведь закрыли его так давно. Даже судьбы последней братии неизвестны. К 90-м годам на Вологодчине вообще не оставалось ни одного монастыря, не было и монахов, и братия вся молодая. Приходится все с азов начинать, собирать по крупицам. Второе. Как говорил Святитель Игнатий, монастырь — это как бы барометр духовный, который хотя и внутри помещения находится, но точно показывает, какая погода на улице. И то, что так трудно возрождаются монастыри, свидетельствует о том, что духовная жизнь в нашем государстве, и у нас на Вологодчине в частности, — не на высоте. Монастыри находятся на передовой духовного фронта, но ведь передовая питается из тыла. Потом ведь в провинции всегда все медленнее течет. И в былые времена Северная Фиваида появилась не сразу — сначала должен был появиться Преподобный Сергий, а задолго до него — Преподобные Антоний и Феодосий Киево-Печерские… Сейчас все у нас возрождается заново — и тоже все идет в той же последовательности. В силу даже информационных условий нашего времени в центре быстрее все движется.
—  Как получилось, что Вы избрали монашество?
— Монашество — это призвание. Об этом и святые отцы говорят, и современные старцы. И не всегда они сразу дают благословение на уход в монастырь. Надо сначала пожить, потрудиться для обители, как-то себя проявить, способен ли ты понести тяготы этой жизни. И только потом, когда приглядятся к человеку, дают ему благословение. Во всяком случае, с уходом в монастырь, с пострижением нельзя спешить. Если уж это твой путь, предначертанный тебе Господом, то все равно рано или поздно он пред тобой откроется. Ошибка будет иметь слишком серьезные последствия. Нельзя сказать, чтобы в моей жизни это был резкий поворот. Все постепенно, естественно шло к монашеству. Возникало и как-то складывалось такое чувство, что вот эта жизнь мне более подходит, чем какая-либо другая. И в какой-то момент пришло такое решение.
—  Вы сами из верующей семьи?
— В семье была вера, но не было воцерковленности. Сложно было в советские годы воцерковляться… Хотя среди моих предков были духовные лица, служители Церкви. Все это тоже было… под спудом. Да мне кажется, что в подавляющем большинстве семей такая вот подспудная вера есть. Надо только ее обретать. Другое дело, что многие так и оставляют зарытым этот талант. Но в лихолетье безбожных времен очень многие предпочли мученическую смерть, но не отреклись от Бога. Какой великий сонм новомучеников прославлен — это сравнимо с первохристианскими веками!.. Кровь новомучеников и стала благодатным семенем, из которого прорастают ростки так до конца и не убитой в народе Православной веры. Те единицы, которые выжили и выстояли, и уберегли свой талант веры, они его нам и вручили, когда пришел час. Другое дело, мы-то готовы ли принять этот дар. Фронт острой духовной борьбы ведь в каждом человеке проходит. Как Достоевский говорил: поле битвы — сердца людей…
—  Сегодня день такой знаменательный…
— Державная?..
—  Да, день, когда Россия отреклась от своего Государя и когда Владычица Сама взяла Россию под Свой покров.
— Я всегда с очень большим уважением относился к подвигу Государя, и на каком-то этапе для меня это тоже был один из больших толчков в моей духовной жизни — пример Царской Семьи, ее жертвенной любви к Отечеству. Крест, который не всякий понесет, но высокий образец для подражания.
—  Ваш духовник здесь, в монастыре, или за его пределами?
— За пределами. И возможность для духовного окормления сейчас затруднена, потому что очень большая ответственность за состояние дел в монастыре. При всем большом желании и горячем стремлении достаточно сложно организовать непосредственное руководство духовной жизнью в монастыре. Только святоотеческой литературы мало, должен быть живой образец. Духовных путей ведь столько, сколько личностей. Святые отцы пишут о своем личном духовном опыте, но насколько он применим в наших нынешних обстоятельствах — нужно зрелое рассуждение. Это приходит с годами, с собственным духовным опытом, которого пока очень не хватает. Время-то меняется стремительно. Хотя, конечно, люди во все времена спасались, но условия очень разные. Искушения наших дней иные, нежели в прежние времена.
В монастыре одного для всех духовника сейчас нет. В этом отношении тоже немалая трудность. Старец тоже должен вырасти — не вдруг… Одно время духовником обители был игумен Гурий (Чезлов) (+ 6 сентября 2001 г.). Найти настоящего духовника в наши дни не так просто…
…Монастырь — это тоже своего рода семья, в которой совершается одно дело — дело спасения. И как во всякой семье, важно, чтобы было взаимопонимание. Вот когда такая общность возникнет — тогда можно сказать, что монастырь состоялся. Как будет у нас? Боюсь делать какие-то выводы, думаю, что время все покажет.

На фото: Игумен Дионисий; Спасский собор Прилуцкого монастыря.

Ольга Ларькина
Фото автора.

05.04.2002