‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Мария Самарская

К столетию со дня рождения блаженной схимонахини Марии (Матукасовой).


К столетию со дня рождения блаженной схимонахини Марии (Матукасовой)

10 апреля н. ст. (28 марта ст. ст.) исполняется 100 лет со дня рождения Блаженной схимонахини Марии (Матукасовой), которую называют Марией Самарской. Эта дата, конечно же, не должна пройти незамеченной. Ведь матушка Мария всей своей жизнью показала, что настоящее подвижничество возможно и в наши дни так же, как в далеком прошлом. И те духовные дары, которые она получила от Бога за свою долгую, в неимоверных трудах проведенную жизнь, сродни тем духовным дарам, которые, как пишут некоторые ученые-богословы, сегодня отняты от нас и остались в далекой древности. Но оказалось — нет, не отняты, важно чтобы лишь появился человек, достойный эти духовные дары принять…

Прихожане Кинель-Черкасского Вознесенского храма, при котором в сторожке несколько десятилетий прожила Мария Ивановна, мне не раз рассказывали, как видели ее сидящей на завалинке и кушающей хлеб по очереди с собакой. Откусит сама — и передает буханку доброму, слегка «юродивому» песику с вывернутой от чьего-то удара шеей. Потом опять кусает сама. Собачку эту я еще застал (потом ее убили). Так матушка кормила своего «четвероногого друга».
А вспомнил об этом я вот зачем.
У нас много желающих «пророчествовать», или тех, кто называет того или другого «старцем», «пророком»… Но мало кто согласился бы ради этого тяжелейшего дара годами есть хлеб по очереди с собакой. Свой кус — потом собачий, потом опять свой… Вот почему я так скептически отношусь сегодня к всевозможным «пророкам», «блаженным» и «старицам». Вместе с собаками они ведь, скорее всего, не ели! А Мария Ивановна ела. Потому что была подлинной старицей и даже пророком. Потому что «смирилась до зела». Так смирилась, что дальше некуда.
Спала больше месяца на пороге дома, в прихожей, у одного священника. Так что через нее все входящие перешагивали. И ни за что не соглашалась «переехать» на шикарный кожаный диван. Зато теперь на том месте стоит большой монастырь. Видно, не зря она там лежала!
Сейчас «подвижники» предпочитают иномарки… Один такой вот даже сказал: «Настоящая духовная жизнь требует много денег».

Интересно, что, живя довольно долгое время при Воскресенской церкви на рабочей окраине Самары, она словно и не считала, что живет в Самаре. «Я самарская!» — говорила она, имея в виду старую часть нашего огромного города. Самара — там, а тут — Безымянка. Думаю, смысл был такой: там настоящая Самара, намоленная, а здесь еще молиться и молиться надо…

Этим октябрем дела были и вовсе плохи. Уже не молился даже, а молил под иконами. Всюду долги! И вот в ночь на 10-е увидел во сне схимонахиню Марию. Сложил руки под благословение старицы-схимницы. Она подошла, прикоснулась ко мне рукой и с какой-то очень доброй, но и слегка укоризненной интонацией произнесла: «чуть что — сразу мать [зовешь]…» Благословила.
Надо ли добавлять, что в этот же день один самарский священник неожиданно (хотя и ожидаемо!) передал мне денег для редакции — да еще столько, сколько и сам не знал. Я потом ему сообщил, что в пакете лежала сумма большая, чем он мне назвал. «А я и не считал вовсе, — спокойно ответил он. — Мне передали — я передал». Этот священник близко знал матушку Марию.

Помню, еще когда жива была матушка Мария, только однажды (она ведь громогласно-то не пророчествовала) как-то быстро, скороговоркой она шепнула мне свою просьбу — словно ничего и не было, словно мне только послышалось: «Молись за мать…» И еще было: в домике при Воскресенском храме (ныне монастыре) так же вот быстро-быстро, скороговоркой, она с особой теплотой и сочувствием произнесла: «Так любит вас Божья Матерь!»

Я замечал: матушка Мария обычно не давала своей руки тем людям, которые хотя и считали, может быть, себя верующими (как правило, «в душе»), но не ходили в храм и не причащались Святых Христовых Таин. От таких она руку свою отдергивала и иногда довольно резко, когда кто-то хотел ее провести куда-то, поддержать. И давала себя проводить, помочь только верным. Отдергивала она руку не из какой-то высокомерной брезгливости, просто, скорее всего, она чувствовала вблизи таких людей, не живущих подлинно в Церкви, нестерпимый духовно запах. Ей было просто физически тяжело рядом с такими людьми. Ибо духовное восприятие ее за годы подвижничества так обострилось! А вся наша «духовность» без церковных Таинств — без благодатного воздействия их — просто самообман, не больше. И этот мертвящий, отталкивающий запах грехов — наш, увы, естественный «аромат». Вот почему ее так «сваливали» слишком мирские посетители («матушка, украли машину… сын пьет и дерется… что надо читать от порчи…»)
Помню, как она резко, словно обжегшись, отдернула свою руку от руки одного хорошего, но, увы, в ту пору далекого от церковной жизни человека. Обличила его (он, кстати, понял ее обличение). И вскоре шепнула мне про него же: «Очень красивый!»
Людей она видела своим духовным оком не только «сегодняшними» — но и в развитии, какими станут они с годами.

Матушка называла «патриархами» — любимых ей батюшек (не буду их перечислять — список немаленький). Некоторых мирян называла «монахами» из одних только ей известных причин. Меня однажды вдруг назвала «военным». Одного моего знакомого — «дьяконом», хотя он о сане не помышлял. Видимо, духовная «иерархия» несколько отличалась, не во всем совпадая, в ее понимании, от земной.
Когда отвечала на вопросы о людях, признаком «принятия» их было такое: «красивый!» — или, гораздо реже, «очень красивый». Про людей ей духовно не близких, а то и не Православных (колдунах, гордецах и прочих), аккуратно отзывалась так: «Не знаю, кто такой». Когда спрашивали о пропавших людях, она иногда говорила: «Живой!» — кто-то по незнанию мог надеяться, что пропавший найдется. Но чаще имелось в виду, что этот человек «живой у Бога», стяжал своей жизнью и смертью милость и спасение в Вечности…
И всем она говорила: «идет, идет» — то есть молится о каждом к ней обратившемся за советом или помощью. А иногда говорила так: «Иди — и ничего не бойся». Значит, промолила твой путь.

Однажды я привез в Кинель-Черкассы только что отпечатанный, свежий номер газеты «Благовест» (до их села он еще не дошел). Отдал его в сторожке Марии Ивановне. Попросил прочитать. Она при мне широким крестом перекрестила газету и — тут же сказала несколько слов «в самую точку». Сделала глубокое и довольно резкое замечание относительно одного материала, одного автора («Лед один!»). Произвела духовную экспертизу — в миг времени.
Газету оставила у себя (видимо, давая понять, что все равно газетой довольна: «Корми, корми!» — не раз благословляла она меня).
Перед таким судом какой редактор не вздрогнет?

Один священник, отец И., мне духовно близкий в ту пору, знал матушку Марию еще по шестидесятым годам. И относился к ней как к хотя и доброй — но просто церковной бабушке, каких много. И со скептицизмом выслушивал мои восторженные рассказы о Марии Ивановне. Однажды он вдруг мне сказал: тебе [журналисту] я не могу до конца доверять — чего-нибудь обязательно приукрасишь. А знать мне хочется. Ты сделай вот как. Поедешь к ней в следующий раз — возьми с собой диктофон. Спроси у нее про меня и диктофон включи. Запиши и привези мне. Без твоих комментариев. А я сам выводы сделаю.
Я так и поступил. Приехал в кинель-черкасскую сторожку. Спросил о батюшке и включил диктофон. «Очень красивый!.. — сказала она на пленку. — Но в печку-то не полез! Не полез в печку!».
Потом я включил кассету уже в Самаре, тому священнику. Когда он услышал это, вдруг изменился в лице. Не знаю уж — в какую такую духовную «печку» (хотя и догадываюсь немного) не полез тот замечательный батюшка, но он-то — я по лицу его видел это — понял старицу прекрасно. И был изумлен. Потом мне с грустью и тревогой (но все равно «несгибаемо»!) произнес: «Да, в печку я не полез». Чувствовалось — все равно не жалеет о своем выборе. И некоторую укоризну матушки хотя и понял, но принять не захотел. Вскоре из крупного самарского храма он переехал служить в райцентр.

У матушки Марии было хотя и своеобразное, «пророческое», но все-таки тонкое чувство юмора. Однажды хожалка Тамара Степановна (Царствие ей Небесное!) попыталась выступить в роли моего «цензора». Я как раз заканчивал фильм о матушке, и Тамара Степановна потребовала, чтобы я сначала познакомил ее с этой лентой и потом уже только пускал ее «в свет». Старица пригласила меня в комнату, попить чай.
— Матушка, пусть он сначала нам фильм покажет… — попыталась «манипулировать» ей хожалка.
— Сначала — в ватер, потом фильм! — резко, четко ответила ей она. И протянула ей руку. Чтобы та вела ее в туалет (ватер-клозет). Мол, знай свое дело, на которое поставлена. Ведь про фильм Мария Ивановна еще раньше мне сказала, до съемок: «Много света!» Конечно, в «ватер» своих хожалок Мария Ивановна посылала нечасто. Гораздо чаще называла «мармуленочек» и «Наталья Яковлевна» (так звали маму Блаженной) и этим выказывала свою любовь.
Один мой друг, живший в другом городе, все никак не мог жениться и стал встречаться с женщиной, переехавшей из южной республики. Попросил меня спросить у Марии Ивановны, может быть, ему жениться на ней?
Я спросил. Ответ мне очень запомнился:
— Ну ведь надо же ему с кем-то спать?
И такая бездна знания ей слабости поврежденной грехом человеческой природы приоткрылась мне в этом «юмористическом» ответе.
Я передал приятелю ее слова. «Так на женитьбу не благословляют», — сказал мне он. Вскоре мой знакомый расстался со своей южанкой. А потом и женился на церковной девушке.

У духовных людей свои, понятные только им счеты… Видел, как однажды в храме Мария Ивановна дала не так уж легонько пинка довольно известной монахине из соседней епархии. «А, приехала! — воскликнула она и при этом лихо так пнула ее своей коротенькой ножкой. — Ну-ка беги за хлебом, беги!» Явно — смиряла. Та послала за хлебом своего шофера. Сама не пошла.
С людьми не духовными, чуждыми матушка Мария себе такого бы, конечно, не позволила. Но приехавшая монахиня была, видимо, способна «вместить». И понять суровый урок.

Вообще, к хлебу у нее было особое — благоговейное, даже религиозное отношение. Постоянно относила хлеб в алтарь. Просила нас покупать хлеба и отдавать ей — для храма. «У тебя хлеба мало» (молитвы) — говорила она одним. «Хлеба купил, молодец», — отвечала другим. И было понятно, что хлеб здесь — символ иной, духовной реальности.
(Из дневника) 6 марта 1995 г. Первая неделя Великого поста. Кинель-Черкассы. Идем с мамой на чтение Канона св. Андрея Критского, несу в сумке хлеб для Марии Ивановны. Навстречу идет она.
— Куда собрались, Мария Ивановна?
— За хлебом, в магазин.
— А у нас есть, — говорю. — Вот вам хлеб.
«Ну, значит, идти не надо», — сказала она, принимая буханку. Хлеб отнесла прямиком в алтарь.

Один самарский священник не раз мазал матушку Марию маслицем с Гроба Господня. После этого у нее силы вскоре восстанавливались, и она продолжала прием посетителей, среди которых было много нецерковных людей, а то и экстрасенсов. Но вот однажды батюшка помазал ее маслицем из Святого Града Иерусалима, а потом решил помазать ее еще одним маслицем, взятым из Вифлеемской пещеры. Но Мария Ивановна, увидев, что он хочет помазать ее этим маслицем, сказала, что им мазать не нужно, и как-то отстранилась от него… Позднее выяснилось, это масло было куплено в католическом магазине на Святой Земле.
…Можно до хрипоты спорить об экуменизме — а лучше просто сразу чувствовать, в каком пузыречке масло не то.

Когда рядом с Марией Ивановной появлялся ребенок, лицо у нее вдруг вспыхивало каким-то особым неземным светом, неземной добротой. Разговаривала с ними как ангел с ангелом. Только с детьми она и раскрывалась по-настоящему, во всей своей духовной красоте. От нас же прятала себя. Хотя и жила, по видимости, «на юру».

Любимой книгой ее, которую она всегда читала и по которой молилась, была «Псалтирь Божией Матери». Многих паломников она просила читать ей эти псалмы. Несколько раз и я удостаивался этой чести. И всегда, с каким бы настроением ни пришел к ней, после этих молитв чувствовал успокоение. Сейчас вот все реже заглядываю в эту книгу. Некому вложить мне ее в руки и ласково, но твердо сказать: «читай».

Антон Жоголев
07.03.2008
1385
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
2
2 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru