«Только благодаря любви обретаешь полноту, истину и свободу»

Православному поэту Владимиру Осипову исполнилось 50 лет

Измеряя детством жизнь

Член Союза писателей России, лауреат литературной премии имени Александра Невского, режиссер, прозаик и поэт Владимир Осипов уже несколько лет живет в поселке Майский, в ста километрах от Самары. Ушел туда просто и спокойно — без вызова, дескать, «отрясаю прах от ног своих». А просто переехал к жене Галине в поселок, где она работает директором сельской школы. И вдруг оказалось, что городской Осипов, каким его все знали и любили, — что-то случайное, вторичное (сам он это чувствовал, должно быть, когда называл одну из своих книг — «Выселки»). А вот деревенский Осипов — совсем другое дело. Его проза и поэзия вдруг нашли для себя прочный, настоящий фундамент. Родную почву. Вот только название у поселка двоякое… Вроде бы в месяце мае все расцветает и зеленеет, наполняется жизнью, но еще говорят, что тот, кто родился в мае, век мается. Но Осипов не соглашается.
— Нет. У нас с Галиной скорее первое. Маета тоже, конечно, присутствует, но радости от жизни больше, — говорит юбиляр.
В одном из своих рассказов Владимир говорит о себе: «такой долговязый, неуклюжий, постоянно пошатывающийся», — и вот такой лирический герой ходит по двору и показывает свое дружное хозяйство. Кошка с тремя слепыми, только что родившимися котятами. Боевой котище с ранениями на ушах и отголосками когда-то белого раскраса. На меня кот взглянул так, что стало понятно — к котятам лучше мне не подходить. В хлеву козы с шустрыми и трогательными козлятками, пугливые куры и шумные индейки.
— Приезжайте после поста, — говорит хозяин. — Я вам такую уху из индюка, да еще с карпами, приготовлю, нигде такой вкусноты не попробуете. Это мое фирменное блюдо. Друзья когда приезжают, я им эту роскошь готовлю.
Потом показывает большущую тыкву. Она почему-то сама по себе выросла в виноградной лозе, которая стены бани обвила. Вот так пошел однажды самарский классик (без преувеличения!) Владимир Ильич попариться в баньку, да и уперся лбом прямо в тыкву. Она была большая и тяжелая, просто каким-то чудом держалась на тоненьком вьющемся стебле.
— Слава Богу, что не упала, — сетует Владимир. — Детей могла бы ушибить, они здесь часто играют.
— В пятьдесят лет сложнее писать? — спрашиваю именинника, переводя разговор с сельского хозяйства на литературу. — От каких чувств сейчас тянет за письменный стол?
— Как и раньше, от полноты жизни. Ты всеми клеточками ощущаешь мир. Он будто вошел в тебя, а иногда словно паришь над ним. В пятьдесят лет я стал от чего-то лишнего освобождаться. Я понял, что жизнь богаче художественных образов. Зачем что-то придумывать, надо только суметь донести то, что есть в жизни. Художественность излишнюю пытаюсь отсекать. Только жизнь как она есть. И эту правду сложнее всего донести. Казалось бы, говоришь о простых вещах, что идет дождь или снег. Или о той же тыкве, что на редкость большой уродилась, но передать «как есть» труднее всего. Иногда мучительно. Тут важна внутренняя сосредоточенность. Вдруг засмотрелся на закат солнца или собаку бездомную на улице покормил, а ее грустные глаза так и не оставили тебя в покое. И тогда рождается что-то, и что-то придумывается.
— Свободны ли вы в своем творчестве?
-Я свободен внутренне, но как Православный человек — подневолен перед Богом. Я какие-то вещи не могу себе позволить сказать. Есть очень интересные сюжеты — но написать их не могу, считаю, что грешно. Некоторые друзья-писатели говорят: подари сюжет. Два таких сюжета уже напечатаны этими авторами, один в Москве, другой в Самаре. А я вот не взялся писать, просто боюсь, что грех. Вот именно сдерживая себя Православными канонами. Но такое ограничение только во благо. Свобода творчества в моем понятии, это, как удачно сказал Гете: «Бог диктовал, а я писал». От этого очень любишь этот мир, может, благодаря любви все и обретаешь — полноту, истину и свободу. Господь сказал, что главное в жизни любовь. «Заповедь новую даю вам — да любите друг друга». А ведь как сложно эту заповедь исполнять. Любить другого тяжело. Вот сейчас время поста. В это время не столько надо отказать себе в скоромной еде, сколько суметь простить и полюбить обидчиков. Ох, как это трудно. Для меня это сложнее всего. Как вот простить-то, гордыня не дает или человеческая слабость мешает. Хотя, может, в большей степени ты сам и виноват, а вот не можешь простить человека. Да еще и обижаешься… Ох, нелегко прощать, да и себя простить не всегда легко.
На рассвете нас встретит бревенчатый храм,
на рассвете над миром опять — Литургия!
Что случилось с тобой — 
виноват лишь ты сам,
а другие,
на то они, брат, и другие.
…Потом рассказывает о молодости. Как уехал в Москву и поступил во ВГИК, на режиссерский. Без всяких протекций — что в ту пору было чем-то почти фантастическим. Конкурс измерялся десятками человек на место, а тут — никому не известный паренек из провинции… Как вместе с поэтом Андреем Вознесенским на втором курсе писал сценарий к фильму по его поэме «Ров». Как для пущей убедительности смог пробиться и снимать в местах лишения свободы. Получалась жесткая публицистика. Потом как актер играл в 15 художественных фильмах (один фильм с его участием — «Сталинград» — недавно повторяли по телевидению). И на этом все. Не получилось с игровым кино. Об этом Владимир Осипов жалеет. Так жалеют о первой любви, но чаще ей радуются. Слава Богу, что была, значит, любить дано.
Пока снимается кино,
В забытой Богом деревушке
Крестьяне косят на опушке — 
пока снимается кино.
Пока накладывают грим,
Пастух к реке погонит стадо,
Повеет свежестью из сада,
Над банькой заструится дым.
Зато в документальных лентах «Русские идут», «Блаженная Мария Самарская», «Вече», «Стояние Зои» и в других смог, считает Владимир, сказать все, что хотел. Этим он доволен.
— Через время вглядываюсь в свои фильмы и стихи, мне не за что стыдиться. Я говорил искренно, как мог, как жил.

Благословение на писательский труд

— Вышла в свет книга «Монастырская дорога» — она специально создавалась под юбилей? Это подведение итогов или вешка на пути?
— Многие большие художники, которые начинали ярко, постепенно к пятидесяти годам затухают. Хотя они все пишут и пишут, не замечая, что исписались и неинтересны. У меня, надеюсь, все наоборот. Не знаю, с чем это связано (наверное, с тем, что я Православный!), но в пятьдесят лет творческих сил стало больше. В последние годы родились вещи, которые вошли в книгу «Монастырская дорога». Так получилось, что вышла она как раз к моему юбилею.
— Уже не первая ваша книга выходит по благословению Архиепископа Самарского и Сызранского Сергия. А к этой книге Владыка даже написал предисловие. Такое доверие накладывает ли на вас ответственность как на писателя?
— Большую ответственность. Теперь, пока Владыка не найдет время и не прочтет, я людям ничего из написанного не показываю. Не все ему нравится и не на все дает добро печатать. Творческие отношения у нас порой достаточно сложные. Владыка читает книгу месяца три, к некоторым стихам предъявляет какие-то требования. В одном произведении лирический герой выходит и курит на перроне, выпивает пива. Владыка, вздохнув, говорит, что не по-Православному так себя вести. И описывать это грешно. Я пытаюсь как-то свою линию гнуть. Владыка же говорит, что благословляет стихи или прозу, значит, перед Богом отвечает за них. И что я тоже за них перед Господом буду в ответе.
В сиротство мирно погружаясь,
в его неласковую тьму,
я как бы вновь преображаюсь.
…и присягаю вновь Ему.
В предисловии Владыки Сергия к книге Владимира Осипова есть такие слова: «стихи его исполнены размышлений о том, что всегда волновало и будет волновать русского человека: Родина большая и малая, ее судьба, собственный жизненный путь с ошибками и падениями, но всегда устремленный к горнему».
Литературную судьбу Владимира Осипова нельзя назвать неудавшейся: четыре книги стихов и прозы, которые читаются легко и проникновенно. Истории не выдуманные, а выстраданные и основанные на реальных событиях. Для многих верующих и ищущих Бога стихи Владимира стали лекарством для неравнодушного сердца. Может, поэтому поэзия его так высоко отмечена — литературной премией имени Александра Невского, ее вручают в Санкт-Петербурге, в Александро-Невской Лавре.
Но все же когда-то Владимир Осипов мечтал о большем — издаваться в Москве. Хотелось всероссийского признания, шумной славы, тем более что ведь чувствовал — по масштабу своего дарования он этого достоин. Даже был некий комплекс по этому поводу. Сейчас все это ушло, как неважное и не главное. Осталось основное — он просто пишет. Недавно вот закончил две повести. Так в них выложился, что пока, признается, внутри пустота.
— Первая читательница — моя жена. Проверяю на ней, и что нам двоим не нравится, то — на растопку бани идет. Нет, не жалею. В литературе должно быть хорошо или не быть вообще.
— Как отмечали свое пятидесятилетие?
— Мне предлагали в Москве организовать творческий вечер в Центральном Доме литераторов, но я принципиально отказался. Тогда выделили казенные деньги, чтобы организованно ко мне приехали на юбилей литераторы, но от такой формалистики я тоже отказался. По мне так — кто вспомнит, тот приедет. Кто приедет, тому я буду рад. В «Российском писателе» приготовили статью обо мне. Дни рождения я вообще-то не признаю, вот именины другой разговор. А именины в июле.

«Хочется быть услышанным»

— Нужен ли сегодня поэт и писатель народу и государству? Или писатель просто не может не писать, поэтому пишет?
— Когда пишешь, то хочешь высказаться. Показать реальность мира, где Бог открывается человеку. Но я совсем далек от проповеди, рассказываю истории, только и всего. Рассказывать в пустоту не хочется, а хочется быть услышанным и народом, и государством. А главное, той душой, которая стоит на распутье, поглядывая на храм.
— Какие творческие планы?
— Творческие планы Православного писателя неотделимы от победы над своими слабостями и страстями. Вот давно пытаюсь преодолеть один соблазн. Пока безуспешно. Но победить эту страсть все же надо. Молюсь об этом. Потом, наверно, об этом расскажу в своих произведениях.

Творчество Владимира Осипова неотделимо от темы дороги, пути… Все эти дороги разные, только шлепает по ним один главный герой — сам автор. Он из тех российских мужиков, которые на слово не верят, поэтому пройти надо самому, прочувствовать, пережить, даже «входить в кромешное пике», и обо всем потом написать. Стать настоящим героем своих книг, знаете, у Владимира Осипова здорово получилось!
Каким предстану перед Богом?
Я жил — как жил,
я жил — терпел,
по гиблым исходил дорогам
весь Богородицын удел,
несла неведомая сила,
не оставляя даже вех…
К Небесному Ерусалиму
Дорога повернула вверх.

См. также

Ольга Круглова

20.03.2008