"Я смиряюсь пред волею Божией…"

Больше полувека минуло с той поры, когда Епископ — впоследствии Митрополит — Мануил (Лемешевский) был Владыкой Оренбургским и Бузулукским, но и поныне в Бузулуке многие помнят его, как самого дорогого и близкого человека. У Православных старожилов фотографии Владыки Мануила непременно вклеены в рамочки с семейными снимками на самом почетном месте. И вот что рассказала жительница Бузулука Александра Александровна Рябова, знавшая Владыку Мануила много лет:

— Когда Владыка Мануил первый раз приехал в Бузулук, он нам всем понравился. Сказал такую проповедь, что сразу привлекла к нему всех. Люди стали со всякими вопросами к нему обращаться. По воскресным дням он часто в Бузулуке бывал. Приезжал он на Тихвинскую — еще живы были хранившие икону монашки из закрытой Тихвинской обители. 9 июля Тихвинскую проведет, а потом праздник Петра и Павла, и уж после 12 июля уезжал. Люди в Бузулуке жили очень религиозные. Он по домам ходил — как простой батюшка.
К Владыке Мануилу тайком ходил мальчик — отец его был какой-то высокий чин. Он так прилепился к Владыке, потянулся к вере. Отец мальчика когда узнал об этом, способствовал, чтобы Владыку посадили. Да еще припомнили Владыке, что он возобновил крестный ход с Табынской иконой Божией Матери к месту ее явления…
Помню, встречали мы Владыку с вокзала. Машин не было, лошадь запрягли и послали за ним. Глядим — а он идет пешком со своим послушником. «Владыка, милый, да мы же за вами лошадь послали!» — «А мы так пришли…» Один раз ехал на лошади, и вдруг у телеги колесо отлетело среди грязи. Он говорит: «Ну и ничего, так и ладно…» Пошел пешком.
На праздник Вознесения Господня верующие ходили с ним на гору, молились. И когда уже на гору стали всходить, с ним вдруг стало плохо. Люди всполошились: «Ой, Владыка умер! Умирает!..» А он: «Нет, Владыка не умер!». Встал — и пошел дальше. Такой ревнитель службы был! И какие проповеди говорил!
И вот когда последний раз ему уезжать из Бузулука, в пять часов утра все тайком собрались в домике во дворе Петропавловского храма. Пришли монашки. Он прощался: «Больше я вас не увижу и в Бузулуке больше не буду. У меня начнется крестный путь», — так сказал. И попросил: «Спойте, пожалуйста, про крестик!» Монашки пели кант, все плакали, и он плакал. Благословил нас — и больше в Бузулук уже не приезжал. Вскоре его посадили.
В тюрьме в одиночке было ему так плохо, что он даже прочитал по себе отходную. И вдруг является Царица Небесная и говорит: «Ты еще Мне послужишь, ты Мне нужен. Останься живой! Не падай духом!..» Ему стало лучше. Вот он и остался.
Сначала-то Владыке в лагере очень трудно было, а потом его как грамотного поставили на посылки. Приходили и ему посылки — из Оренбурга, из Бузулука. Участвовала в этом и я, грешница. Владыку Мануила долго не отпускали. Сколько раз его сажали, уж и не знаю.
После последней ссылки он долго ждал назначения. Потом уж поставили на кафедру в Чебоксары — там большое неустройство было, много он там пострадал. Ну когда все наладил, тогда Владыку Мануила перевели в Куйбышев.
Уже из Чебоксар он нам писал, звал приезжать. Еще когда он был Архиереем в Оренбурге, в 1945 или 46-м году я к нему часто ездила. Отец Константин из нашего Петропавловского храма поручал кое-что отвезти Владыке. И теперь Владыка в письме спрашивал, когда у меня отпуск, чтобы ему согласовать свою работу по епархии. Приглашал меня, как путевую…

Вот эти два письма, сохранившихся у Александры Александровны.

«Христос Воскресе!
Милая Александра, вчера, 25 апреля, получил твое письмо и спешу тебе ответить. Я тебя благословляю приехать ко мне летом на несколько дней. Все зависит от тебя, как можешь ты устроить с отпуском. Обратный проезд возьму на себя. Лучше всего от Куйбышева ехать на теплоходе до самых Чебоксар, а от Бузулука на местном поезде до Куйбышева. Даже отдохнешь во время двухдневного пути по Волге. Напиши мне, когда приблизительно ты могла бы рассчитывать на поездку. И я учту со своими днями выезда по епархии. А если нельзя тебе приехать, то не волнуйся. Но помни, что ты имеешь мое благословение на приезд ко мне. А это уже должно быть немалой радостью для тебя.
Всем вашим, кто еще не забыл меня и помнит, шлю свое благословение и пожелание для спасения души. Есть еще в Бузулуке люди, которые кляли и поносили меня с перевода о. Леонида из Бузулука в Абдулино и до сих пор не примирились со мной. Если ты таких встречаешь в Бузулуке, то передай им, что я все им простил и снял с них их клятвы на меня, и совесть моя чиста пред ними. А кто был прав — я или о. Леонид при его переводе в Абдулино — покажет
Страшный Суд Божий. А я сейчас смиряюсь пред волею Божией и никого из бузулукских верующих не осуждаю. А кто прав и невиновен в этом грехе, пусть радуются, а виновные пусть просят прощения у Всемилостивого Спаса.
Мир и любовь да пребудут со всеми вами. Божие благословение неизменно пребывает со всеми вами. Любящий всех вас дедушка.
26 апреля 1958 г.
Отцу настоятелю Николаю (Шетневу. — Ред.) от меня наилучшие пожелания в его пастырской деятельности. Новопреставленного Александра Ефимовича Какорина занес в сорокоуст».


* * *

«Милость Божия да пребудет на вас!
Милая Александра, очень скорблю о твоей болезни горла и часто, часто думаю о тебе и домашних твоих. Искушение это скорбное, конечно, пройдет, и ты поправишься. Выясни, с чего началась твоя болезнь.
Конечно, болезнь твоя не является вестником смерти. Это напоминание о грядущем неизбежном нашем конце. Вообще болезни посылаются для исправления наших ошибок, для осознания наших грехов и покаяния. Но самое главное — не отчаиваться, а жить надеждой на милость Божию.
Многие просят мое фото. Я снялся, но фотограф очень задерживает заказ, поэтому решил послать снимок свой, заснятый в моей рабочей комнате. Я стою у святого угла с большой иконой «Знамение» Божией Матери, именуемой Понетаевской. Лицо у меня суровое и скорбное, но и с таким лицом примите.
Простите за все. Божие благословение да пребудет на всех вас и доме вашем!
Любящий всех вас дедушка.
28 мая 1958 г.
Что видели меня во сне, не придавайте значения».

— А уж встретилась я с Владыкой в Куйбышеве, — продолжает Александра Александровна. — Ой, идет он по лестнице, я упала и не помню как плакала. Все рассказала ему. Он обнял мою голову: «Терпи! Много скорбей будет. Приезжай ко мне чаще». Я и ездила к Владыке.
Ездила еще из-за чего — привозила посылки из Бузулука. Владыка еще в бытность Оренбургским Архиереем был очень дружен с Семыкиными, и даже как-то пригласил Илью Трофимовича: «Срочно приезжай!» Илья приехал к нему, заночевал у Владыки, и как раз в эту ночь за Владыкой пришли, арестовывать его. Ох, как грубо с ним разговаривали! А он взял посох и говорит: «По какому праву вы со мной так обращаетесь? Я Архиерей!» Красноармейцы и поутихли…
И теперь в Куйбышев Семыкины посылали со мной сапоги ему, одежду разную. «Ну как ты — поедешь к Владыке?» — «Поеду!..» Один раз привезла сапоги для него и для отца (будущий Митрополит Санкт-Петербургский — О.Л.) Иоанна (Снычева), а уж поздно приехала, в церкви Владыку не застала. Как добираться, где остановиться? Адрес сестры Семыкина забыла: улица Самарская — а дальше не помню. Как искать-то?
В раздумье стою на паперти. Идет отец Иоанн — тогда иеромонах. Я подошла под благословение. Говорю: «Батюшка, я приехала к вам от Ильи Трофимовича…» — «А, от Семыкина! А остановиться есть где?» — «Да негде, батюшка…» — «Ну садись с нами». Усадил в машину, поехали. А рядом сидела его мать, оказывается. Ночевала я у них. Вот какой добрый, простой был отец Иоанн!
Как мне нравилось, когда Владыку Иоанна или еще раньше Владыку Мануила в храмах встречали! Они идут к иконам, «Достойно» поют — сердце заливается слезами! Так идут — прямо как ангелочки!
Одна старушка мне рассказывала. В Самару приехали, стали под благословение к Владыке Мануилу. А я, говорит, грешница, и думаю: «Какой-то он маленький да невзрачный… Никакого виду в нем нет! И руку, думает, не подам ему». К иконам приложилась, подошла к нему — он раз! — и руку спрятал. Она стояла, долго прощения у него просила. Какой прозорливый был, все мысли видел.
Мне Владыка за десять лет предсказал, как я замуж выйду. Мы с мамой пришли к нему, и он сказал:
— Найдется верующий человек, и вы его обратите к еще большей вере.
Годы шли, и вот приходит к нам Николай. Напротив его тетка жила, она нас и надумала познакомить. Говорит: «Есть у меня племянник, ему тридцать пять лет, неженатый, и такой скромный, никакого дела с девушками не имел».
Николай из армии приехал в свое село к старшей сестре Наде, у нее муж погиб на фронте. Осталась с двумя детьми, жила в бедности. Вот он ее семью и поднял. И пока сестру не устроил, не женился. И вот тетка Наташа ему говорит: «До каких пор будешь один?» — «А разве сейчас есть хорошие-то?» — «Да вот семья Мрякиных хорошая, уж такие верующие! Шуре двадцать девять лет, еще не вышла замуж. А какие родители у ней!..»
Приходит он, начинает разговаривать. А потом увидел — на столе лежит Евангелие. Аж усидеть на месте не мог:
— Евангелие!.. Можно мне взять?
— Можно.
Он Евангелие так и схватил:
— Сколько лет я ищу эту книгу! Нас, семнадцать внучат, дедушка воспитывал — родителей наших всех выслали. И вот ждем — не дождемся вечера, когда он эту книгу принесет, развернет. С задыханием сердца слушали Евангелие. И потом взрослым я только и думал: где бы раздобыть эту книгу… Хоть бы заглянуть в нее, хоть бы услышать!
Вот с Николаем мы и повенчались, как предсказывал Владыка Мануил. Николай с жаром стал изучать все. Книги духовные, какие у нас были, все прочитал. Читал с разумом. Что не поймет, спрашивал. У нас духовный отец был протоиерей Николай Шетнев. Во всех духовных вопросах помогал, любил нас не знай как…
…Владыка Мануил все время был в молитве. Спал самое многое по 2-3 часа, на досках на заржавленной койке, а сверху постелена простынка… Аскет! До десяти тысяч имен он поминал в молитве.
Нет, нет, сердце само предсказывало его святость! Как могли люди — не понимаю! — как можно было такого человека оклеветать! Когда он весь пронизан был святостью!.. Сколько чудотворений от него было! Ну его Господь Сам прославит, видно. Так, значит, Богу угодно.
Тамара Владимировна Головань, с которой мы вместе пришли к Александре Александровне, припомнила:
— Мама у меня была очень верующая, и она тоже пригласила Владыку Мануила к себе домой. Мне было годика четыре или пять…
Владыка отслужил у нас дома молебен. С ним пришел и его келейник, будущий Митрополит Иоанн — тогда его все просто Ванюшей звали. Маме очень хотелось уйти в монастырь, и она попросила у Владыки благословения. А он спросил: «Сколько у тебя ребятишек?» — «Двое…» — «Вот, — говорит, — и твой монастырь!»
Мама его очень почитала и любила…

Ольга Ларькина

19.12.2003