Здесь священник как на ладони

Необычное интервью с известным всей России сельским батюшкой протоиереем Геннадием Беловоловым.

Призером прошедшего в середине октября IV кинофестиваля в городе Тихвине «Под Покровом Пресвятой Богородицы "Тихвинская"» стал документальный фильм «Такая служба», снятый в с. Сомино Бокситогорского района Ленинградской области. Фильм получил также приз зрительских симпатий. В этом фильме одна из авторов киноленты, Екатерина Погорельская взяла интервью у известного священника, директора Мемориальной квартиры Иоанна Кронштадтского в г. Кронштадте, настоятеля храма в честь святых Апостолов Петра и Павла в Сомино протоиерея Геннадия Беловолова.

Наша справка. Старинное купеческое село Сомино расположено на реке Соминке, на водоразделе Ладожского и Волжского бассейнов. Важность этого места отметил еще Император Петр I, основавший здесь кратчайший водный путь из Волги в Балтику - Тихвинскую водную систему. Она была открыта в 1811 году, и с этого времени село Сомино стало крупным торговым центром. В 1823 году во время визита в село Императора Александра I жители Сомино обратились к нему за позволением устроить каменный храм. Освящен он был в 1841 году. Высокая колокольня со шпилем служила маяком речным судам. В память о пребывании в этих краях Царя Петра Великого главный престол посвящен Первоверховным Апостолам Петру и Павлу. С 1993 года возрождена традиция отмечать праздник Апостолов Петра и Павла как главный праздник села. И уже 10 лет в этот день проходит большая Соминская ярмарка.

Это наше наследие

- Отец Геннадий, вы служите в семи храмах Ленинградской области. Все они действующие, в хорошем состоянии находятся. А ведь это требует большого труда. Вот как вам это удается?

- Начну издалека. Сам я филолог по образованию, и мне очень важно, как что называется. Признаюсь, мне не нравится название Бокситогорский район. Бокситы - минерал. Бокситогорск - а тут и гор-то нет. Красиво звучит - Семизерье, или Прионежье, или Приладожье… И я думал, думал и придумал: Семихрамье! Наш район в Ленинградской области, где я служу, можно было бы назвать Семихрамье. Батюшка служит Богу, а где, как, когда, сколько у него храмов - это не так принципиально. У отца Иоанна Кронштадтского формально был только один храм, но он служил во всей России. И будучи священником одного храма, он стяжал титул Всероссийский пастырь. Дай Бог стяжать мне титул просто сельского батюшки - тоже будет хорошо.

Мы так устроены, что нам нужно разнообразие. Чтобы и блюда были разные на столе, и книжки разные читать, и кино разное смотреть. Ну я вот тоже испытываю такую потребность, и может быть, отчасти это объясняет, почему так много приходов окормляю. Семь храмов - и я могу каждый день недели служить в новом храме. И будет …«храм среды», «храм четверга», «храм пятницы»… Конечно, трудновато физически их восстанавливать, да и служить, зато это дает полноту. Тем более цифра семь - она вообще знамение полноты: полноты благодати, полноты времени. Семь Таинств, семь дней недели. У нас вот семь храмов - они соединяют и семь дней недели, и семь Таинств.

- А в каком состоянии вам досталось это наследие?

- Когда меня назначили в Бокситогорский район, то я оказался здесь первым и единственным батюшкой. И наследие было целый район, два города и многие сёла - без храмов. И я оказался священником районного масштаба. Мне обязательно надо было узнать, кто тут служил до меня. Если нет истории, это для меня как пустыня. И первые годы я просто объезжал храмы, часовни - и был поражен, потрясен до глубины души. Я увидел столько разрушенных храмов, столько руин, столько вот разбросанных камней, что мне просто стало не по себе. И каждый разрушенный храм я воспринимал как язву на теле России. Это действительно рана. И когда ты видишь такое, можно ли жить спокойно? Я просто получил такой заряд безпокойства. И понимал, что это нереально восстановить. Но ведь Господь с меня не спросит за всё. Он спросит: а вот это ты почему не сделал, а почему вот здесь проехал и не обернулся, сердце почему у тебя не ёкнуло? А тут что, тебе трудно было камень на камень положить, а здесь бревна сложить? Говорю вам сейчас искренно, это чувство раненой Руси меня самого как-то ранило. Понял, надо что-то делать. То, что в твоих силах.

- А вот если храм разрушен, а деревня нежилая, людей в ней нет, нужно ли восстанавливать такие храмы?

- Некоторые говорят: зачем восстанавливать - для кого? Там же никто не живет. А есть другой ответ: это храм вообще чей? Божий! Там есть кладбище. Этот храм посещали. И поэтому нужно не только для кого-то делать сегодня, а для кого-то делать и завтра. А может, если храм восстановится, то, знаете, как пчелы - они же собираются вокруг матки, - так же и вокруг храма оживет село. Храм - это наш дом духовный. Уверен, что если бы мы восстанавливали храмы в нежилых местах, заброшенных селах, то население бы прирастало. И это стало бы неким способом решения нашей демографической проблемы, заселения территорий. Поэтому наш долг храм восстановить. Наши предки его построили, а нам-то проще, строить всегда труднее, чем восстанавливать. У них вообще было пустое место, а у нас хотя бы фундамент, стены; пусть кровля рухнула, ну хоть какая-то зацепка есть. Это наше наследие, что же мы за наследники, если от этого отказываемся. Поэтому храм заслуживает восстановления, даже если никто в селении не живет. При освящении храма Господь посылает Ангела и заповедует ему хранить место престола до скончания века независимо от того, живут там люди или не живут. Вот хотя бы ради этого Ангела, чтобы его не подвести…

Дела давно минувших дней

- Часовня, в которой вы тоже служите, датируется 1599 годом. Как удалось ее сохранить?

- Это все-таки храм, потому что там есть алтарь и престол, там служилась и служится Литургия. Небольшой храм. Отличие часовни от храма не в размерах. Бывают большие часовни, но там нет алтаря, нет престола Божия. А здесь это всё есть. Это храм Рождества Божией Матери, относится к пяти древнейшим деревянным храмам России. Число, в которое даже и Кижи не входят, потому что там храм начала восемнадцатого века. И из этих пяти древнейших храмов наш храм единственный действующий. То есть об этом храме мы можем сказать: это самый древний деревянный храм современной России.

В старину делались надписи на тяблах - и там часто подписывались храмоздатели, жертвователи. И вот это тябло - то есть часть иконостаса, несущая иконы, - сохранилось, и там указан жертвователь крестьянин, дай Бог памяти, Фома Данилов, и год создания от сотворения мира. Когда пересчитали от Рождества Христова, ахнули: 1599-й год. Я во всех храмах, где служу, обязательно поминаю того царя, при котором построен храм. Потому что храмы строились по указам царей, так было принято в Православной самодержавной стране. Стало быть, нужно поминать царя - благодетеля этого храма. А кого же поминать в храме Рождества Божией Матери 1599 года? Кто же тогда царем был? Неужели Борис Годунов? Он самый! То есть храм построен при Борисе Годунове. Тут у меня встал вопрос, поминать ли его на молитве, потому что Александр Сергеевич Пушкин гениально изобразил таким, у которого «мальчики кровавые в глазах», и как-то после пушкинской трагедии не хотелось поминать Бориса Годунова. Но я подумал: храм-то при нем построен? - при нем. Он был царь - да, венчан на царство. Православный - да. А за остальное он сам ответит Богу. И молюсь в этом храме о Царе Борисе.

Сельский батюшка

- Какие особенности служения в селе?

- Здесь священник как на ладони. Здесь невозможно скрыться. Прихожане тоже перед тобой как на ладони, хотелось бы сказать - в ладонях твоих. Это совершенно другая структура отношений. Ты тут не просто священник, что-то освящаешь, не просто требоисполнитель - крестишь, хоронишь, - ты здесь как бы за всё в ответе, ты здесь отец. Нас так называют - отец, такое, можно сказать, этикетное обращение, - но здесь оно имеет совершенно конкретное значение. И на сельском поприще я понял, что «отец» - происходит, образно говоря, от слов «отвечать», «ответственность». А еще отец - это тот, от которого течет, проистекает. Значит, здесь надо больше давать, чем брать. За всё отвечать - и чтобы от тебя что-то проистекало обязательно. Если ты ничего не даешь, тебя за отца не призн ают.

- А вы живете здесь?

- Большую часть времени - да. Хотя приходится и в город ездить, что-то покупать, и просто какие-то дела, у меня еще и кронштадтское поприще.

В городе можно выйти из храма, надеть курточку, поднять воротничок - и всё, нырнул в толпу и растворился, и ты уже вроде как не батюшка. Ты просто гражданин, петербуржец. А в метро тебя вообще никто не опознает. Редкие, редкие батюшки в городах ходят в подрясниках. А здесь - я, конечно, иногда бываю и без подрясника, когда надо махать тяпкой, лопатой или топором рубить что-то, просто так удобнее. А в целом, конечно, ты здесь всегда при исполнении, на глазах у прихожан. И к тебе относятся так. Идут со всем чем угодно. Идут и те, кто в церковь не ходит. Священник здесь действительно как некая ось колеса. Особенно в нынешней ситуации, когда государственная власть централизовалась и уехала в районный центр, когда медицину отодвинули, школу закрыли, ни администрации, ни полиции - здесь нет. Иногда кажется, что нынешнее село существует как бы вне времени и пространства. И остается только один человек, которого прислали сюда служить. Ну вот я здесь 30 лет служу, и меня здесь то ли в шутку, то ли всерьез называют градоначальником. И с нуждами самыми разными идут - и чисто хозяйственными: и дорога, и заборы покрасить, и ярмарка, и праздники… И ты здесь действительно отец, и село, приход даже в широком смысле твоя семья. И отношения здесь родные. Не могу представить себя без Сомино.

Храм святых Апостолов Петра и Павла в Сомино.

- А заблудшие овцы? Вы как-то пытаетесь наставить тех, кто не ходит в храм?

- Здесь, знаете, начнешь учить, так тебе это дорого станет. У людей есть свой жизненный опыт, и я предпочитаю учиться у людей. Потому что я уж не самый умный, и почему я их должен учить. Они, конечно, спрашивают благословения, но мне всегда интересно их мнение, их опыт, их рассказы, истории. И иногда в шутку говорю, что Сомино - это моя соминария. Я многому научился у жителей этого села и поэтому не считаю их заблудшими овцами. Они нормальные русские люди, пусть даже кто-то в церковь не ходит. Это ведь его право, в конце концов, главный в этом мире Господь Бог. Он кого-то призывает, кого-то еще не призывает, кому-то это может быть не полезно сейчас. Всему свое время. А то некоторые пришли в церковь, но не победили свои страсти, воцерковились - и как бы «воцерковили», «освятили» свои страсти. Он был гордым - а теперь стал «православным гордецом». Он был обидчивым - пришел в церковь, и эта обидчивость еще сильнее стала, потому что она приобрела православную риторику, он может сослаться на Промысл Божий. Тогда он не понимал страсти, а тут всё тебе пожалуйста. И вот иногда думаешь: да лучше бы ты еще потерпел, постоял на пороге храма, на паперти. Быть может, поэтому Господь некоторых не спешит так вот сразу ввести в храм, сразу на исповедь. Всему свои времена и свои сроки. И когда говорят: ой, у меня муж в церковь не ходит! Я говорю: придет время.

Дальний приход

- А какие были ваши первые впечатления, когда вы сюда приехали?

- Это был самый дальний приход Петербургской Митрополии. Он был можно сказать Камчаткой, точнее даже, островом Сахалин в том смысле, что сюда «ссылали» - ну так далеко, триста километров, дороги были разбитые. Сейчас-то часа три-четыре едешь, а тогда полдня нужно было ехать. И сюда направляли батюшек по двум причинам: либо батюшка любил приложиться к кое-какому напитку, либо, наоборот, батюшка был очень яркий, пламенный такой, горящий верой, проповедник. И его из Петербурга удаляли в советское время подальше от «уполномоченных», и чтоб он особенно не привлекал людей. И местные жители были немножко дезориентированы, они не могли понять: какой же вот настоящий священник? Это тот, который на рыбалке с ними глушит рыбу, либо тот, который пламенно проповедует, наставляет? И буквально через недельку моего назначения сюда ко мне вечерком стучат. «Батюшка, можно?» - «Да, пожалуйста. А что так на ночь глядя?» - «Дак вот… как ты с нами-то, немножко выпьешь?» Говорю: «Чего?» - «Ну как чего? Пьют-то одну…» Я вначале не понял. А потом уж посредством таких намеков понял, о чем речь. Но душа не лежит вообще, это священнику не положено. Поэтому - «Нет, только не это». Они так задумались, переглянулись и, уходя, сказали: «Батюшка, ты не настоящий».

Вот так меня встретило вначале Сомино, но в каком-то смысле для меня это был даже комплимент. Что я попал в другую категорию: «ненастоящий батюшка» - который не выпивает. Пришлось завоевывать авторитет. Ты не с неба спустился, ты приехал по земле, и люди должны тебя видеть в деле, как говорится. Ну, я вот начал с восстановления храма, с собирания на колокол - мы повесили в первые же годы колокол большой. Здесь был колокол знаменитый, который сбросили в 1936 году, он разбился, кусочки хранили многие люди, мне сейчас два кусочка этого колокола принесли. Держишь их в руках - и, конечно, очень трогательно. Когда мы колокол решили отлить, спонсоров здесь непросто найти, потому что предприятий больших нет, - слово за слово, и мы решили, что этот колокол должен быть народным. Как бы собрать эти кусочки воедино, назад. И с Ариадной Константиновной, старейшей жительницей села Сомино, решили пройти по селу, зайти в каждый дом и попросить пожертвование. И я в тетрадочку вносил эти имена. Первое мое знакомство с жителями села было вот с этой тетрадочкой, на колокол, этот колокол нас познакомил.

Вместо сброшенного колокола потом повесили рельсу. Звонаря не было, сам поднимался на колокольню и бил в эту рельсу. Когда я в нее ударял, возникали какие-то ассоциации прямо острожные. Что такое: в церковь зову - а как будто я не на колокольне, а на тюремной вышке. Вот это сильно пробрало, и я думаю: надо менять рельсы на колокола. И вот мы отлили первый колокол - и такой у него красивый звон, он до сих пор звонит. Где-то полгода на него собирали, слава Богу, отлили - в городе Романове-Борисоглебском, ныне пока еще Тутаеве, у братьев Шуваловых. Привезли - и вот уже всё готово для подъема, кронштейн вывели, эти веревки, поставили на паперти… - и тут я вспомнил одну историю.

Когда я первый раз в этот храм входил и поднимался по лестнице каменной, вдруг меня догоняет алтарница Мария, буквально хватает: «Ты куды пошел?! Не наступай на этот камень, нельзя». Что такое? А оказывается, на этот камень колокол сбросили. И вот когда уже хотели новый колокол поднимать, я говорю: стоп! Давайте поставим колокол на вот этот самый камень. «Зачем, батюшка?» Уже ведь начали поднимать. «Опускайте! Ставьте».

Говорю: «Хочу посмотреть один документальный фильм, только наоборот. Потому что когда большевики сбрасывали колокол, до сих пор пересказывают люди их бахвальство: «Вот сейчас сбросим, и нам ничего не будет». - «А это, - говорю, - будет наш ответ им спустя (тогда было) семьдесят лет». И когда колокол подняли с этого камня, я как бы мысленно увидел тот летящий колокол, разбивающийся о камень… - и вот он спустя семьдесят лет словно бы собрался из осколков и вернулся на место.

Я в 1992-м году был сюда назначен, и в прошлом году у меня уже было 30-летие служения в Сомино.

- Как на ваш взгляд, 30 лет много или мало?

- Ну, как известно, русские богатыри после тридцати лет только начинали. И в этом смысле 30 лет не только мало - это пока что разбег.

- У вас есть какие-то планы?

- Если хочешь насмешить Бога, напиши план на завтрашний день. Или тем более на год. План составляет Господь Бог, и в чём вообще чудо жизни? В том, что мы этот план не знаем. Жизнь прекрасна в своей неожиданности. И честно говоря, я даже не хочу знать этот план. Ну как книжку - раз, в конце подсмотрел, а потом читать неинтересно. Так и наша жизнь, она интересна своей неизвестностью и как бы раскрытием: а что Бог еще уготовал нам? А что будет завтра? И поэтому у меня ощущение жизни, как книги, и каждый день какая-то глава.

Витязь на распутье

- Почему вы выбрали путь священства?

- Это вопрос очень такой таинственный. С одной стороны, конечно, я чувствовал какое-то призвание. В старших классах меня почему-то стало интересовать всё религиозное, нездешнее, выше этого мира, духовное. С другой стороны, я не из глубоко верующей семьи, не из семьи священника тем более, и как-то не знал, как это технически возможно осуществить. Чувствовал себя недостойным, и вот это такое как бы колебание… Даже, будучи студентом Московского института культуры, отделение режиссуры, решил сделать попытку поступить в семинарию. Поехал в Московскую семинарию. Говорят - ой, здесь безполезно, попробуйте в Питерскую. Туда приехал. Там секретарь, отец Георгий, меня завел под лестницу и говорит: «Молодой человек, я к вам отношусь с большим уважением, вижу у вас такую ревность, но вы поймите (это был конец восьмидесятых годов), у нас есть предписание студентов не принимать. Поэтому даже не пытайтесь». И я решил, что на этом дело моей священнической службы закончилось.

Решил тогда Богу и Церкви служить через филологию, аспирантуру, поступить на филфак, тем более там учили церковно-славянский - под названием старославянский - и греческий. Ну и хотя бы так быть максимально близким к тому, что меня действительно влекло, тянуло. Почему-то всё церковное просто как магнит меня влекло. Хотя никто этому не учил. Я думал - это всё, уже можно успокоиться, поступил в музей Достоевского в Петербурге, поступил в аспирантуру. И тут вдруг началась та самая перестройка, чего никто не ожидал - даже в предсказаниях великих старцев никто про нее ничего не говорил. Предсказывали о возрождении России… а перестройка всех застала врасплох. И мы остались в итоге у разбитого корыта. Но зато государство позволило возвращать храмы. А священников очень мало. И тогда Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) - замечательный святитель той поры - пошел на рискованный эксперимент. Решил в Петербургской Митрополии рукоположить воцерковленных мирян без семинарии, с последующим обучением. То есть нормально бывает как: оканчиваешь семинарию, потом принимаешь сан. А здесь - тебя рукополагают, а потом ты поступаешь в семинарию на заочное отделение. И мне мой духовник предложил испросить у Владыки Иоанна благословение на то, чтобы пройти практический курс как раз в Сомино. Я-то уже настроился на научно-филологическое поприще: работа в музее Достоевского, статус научного сотрудника, аспирантура, начата диссертация «Святоотеческие источники братьев Карамазовых» - в общем, всё мне так уже нравилось, и вдруг предлагают то, о чем мечтал, но уже, казалось бы, тема закрыта. И я тогда понял картину Васнецова «Витязь на распутье»…

- Вы долго думали?

- Недолго, но решение далось тяжело. Потому что уже и это дорого, и это дорого. И я спросил у своего духовника: «Батюшка, не знаю даже, на что решиться». А он сказал: «Дорогой Геннадий Владимирович, такое предложение Бог делает только один раз в жизни. Поэтому решайте». И больше ничего не надо было говорить, я понял, что второго предложения не будет. И, можно сказать, бросился с головой, отверг все размышления и сказал Господу: иду за Тобой! Кстати, в Евангелии нигде не пишут, чтобы Господь дважды кого-то приглашал. Он видит Апостола и говорит: «Иди за Мной». И у меня такое чувство было: всё, предаю себя Богу. Я раньше о себе думал: Петербург, Пушкинский дом… А меня посылают в Сомино, слишком уж далеко от Питера.

Те, кто идет за Богом, испытываются. Бог ведет не туда, куда мы хотим. Бог нас призывает служить Ему, и не всегда, даже очень редко Господь дает нам то, что мы хотим. Он дает то, что нам полезно, то, что нам нужно. И вот сейчас, про прошествии тридцати лет, я просто восхищен премудростию Божией. Сам бы я никогда сюда не дошел, а Господь меня сюда привел, и я сейчас говорю: какой я счастливый человек! Сомино - это моя планета.

Вера, Надежда, Любовь

- Бог - это Любовь!

- Не только. Еще и Вера, и Надежда. И вот здесь я бы высказал пару мыслей о том, что такое вера. Почему кто-то верит, а кто-то не верит. Душа человеческая - она, как в сказке, покоится на трех китах: вера, надежда, любовь. Почему это так? Потому что Он Сам любовь, Он Сам верит в нас, Он Сам надеется на нас. И именно потому что Он в нас верит, Он этот же дар дал нам. Вера - это дар. Это, я бы сказал, сверхспособность человека. Посмотрите: все животные делают какие-то жилища - норки, берлоги, гнезда. Но ни одно животное не строит храмы. И, видимо, здесь сущностное отличие животного от человека. Что такое человек? Это то существо, которое строит храм. Да, нам нужны квартира, дача, но кроме своего жилища нам обязательно нужен храм. И если нет храма, то мы чувствуем неполноту бытия. Просто дома, жилища человеку мало.

Господь нас любит, и наша любовь - она всегда ответная. Мы не можем полюбить Бога первыми. Мы не можем Бога в этом опередить. Бог есть начало начал, и Он начало любви. Бог на нас надеется, Он нам очень много дал - в надежде, что мы оправдаем Его доверие. Он нам дал жизнь, Он дал свободу, дал поприще для трудов - и дал без всяких условий: бери. Как дар от щедрот Своих. И Господь в нас верит. Его вера первична. И по-настоящему поверить в Бога я смог, когда понял, что Бог в меня верит, Он для чего-то меня создал и значит, Он в меня верит. Он меня любит, Он на меня надеется. Господи! - да я буду оболтусом, если Его не полюблю! Я буду просто дураком, если в Него не поверю. Человек, который не верит в Бога, он не понял, что Бог в него верит. Не ощутил это, не пережил это. Большая ответственность вообще быть человеком, а верующим тем более, и по сути наша вера, надежда и любовь к Богу - это наш ответ Ему. И знаете, когда происходит соединение, тогда наступает полнота бытия. Тогда действительно неважно, где ты, что ты - в Сомино или в Петербурге, на Марсе или на Земле. Наша Книга главная называется - Новый Завет. Мы с Богом в некоем Завете, хотя мы ничего не подписывали, так вот вера и есть наша подпись. Это наш, так сказать, автограф.

- А как привести людей к вере?

- Мне кажется, вопрос этот не в компетенции людей. Человек - достояние Божие. И как же нам самим кого-то приводить к Богу. Ты сам-то еще - пришел к Нему? Ты сам вначале приди к Нему, а мы все в пути. Поэтому к Богу приводит только Сам Бог. Конечно, можно сказать: что же, ничего не делать? Покажи свою веру, покажи свою надежду, покажи свою любовь, - глядя на это кто-то скажет: ну, я так же хочу. Но кого-то брать, приводить - поверьте, и сам не дойдешь, и другого не приведешь. Поэтому пастырь не приводит. Он пасет.

Мне повезло с очень мудрым духовником. Не столь известный, как великие старцы, протоиерей Александр Прокофьев - он служил здесь до этого. Когда я ехал уже сюда, попросил: «Батюшка, благословите! Как служить, что делать». Он говорит: «Не претендуй на многое. Сохрани то, что у тебя есть. Если ты никого не приведешь в ограду Церкви, но сохранишь тех, кто там есть, Господь тебя не осудит». И действительно, пастырь хранит, окормляет пасомых. Есть Апостолы по призванию, но я ж не апостол, я пастырь. Поэтому вопрос «как привести человека к Богу», - может быть, это прозвучит странно, но я исключил из своего вопросника.

Небывалое бывает

- А с какими трудностями вы сталкивались?

- Нужно не просить у Господа Бога денег, а начать дело. А Господь уже поможет. Если ты начинаешь с конца, то и начала не будет. Начинай, а Господь - Он ведь действительно наш помощник. Я в этом много, много раз убеждался, и здесь могу сказать, что осуществляются, воплощаются самые какие-то небывалые и невероятные вещи. Может, в этом свойство русского человека, его прекрасно сформулировал Государь Император Петр I, я считаю, это очень русский царь, хотя некоторые называют его европейским, - это русский человек во всей широте его души. Так вот он когда одержал первую победу над шведами в 1703 году, когда на галерах атаковал шведский флот и умудрился два парусника отбить и привести в Питер, - он сам, видимо, не ожидал этого и вычеканил медаль в память об этом, на которой повелел написать два слова: «Небывалое бывает». Мне кажется, это наша формула. И русского человека вдохновляют самые небывалые проекты. Вот попроси забор поправить или гвоздь забить - ой, это давай завтра. А в космос полететь - сегодня и сейчас.

К несчастью, на этом и сыграли большевики. Они предложили масштабный проект - «сказку сделать былью», построить светлое будущее. И русский человек в какой-то момент искусился, поверил, даже клюнул на блесну: коммунизм - это такая блесна вместо Царства Небесного, - и попался на крючок. И висел на этом крючке семьдесят лет. Ну вот вроде, сейчас мы соскочили с этого крючка. Но у нас сейчас, я считаю, главный дефицит - не хватает вот такущей идеи, вот такого масштаба, чтобы русский человек сказал: вот это мое!

- А вы над масштабными проектами работаете?

- Ну вот как вы считаете: приехать в Кронштадт, найти квартиру, в которой жил Иоанн Кронштадтский - и, будучи сельским священником, у которого не хватает денег доехать до прихода, - заняться ее возрождением? И при этом, могу повторить, нам ни банки, ни олигархи - никто не помогал. Была помощь, но… в пределах разумного. Когда начинал создавать Мемориальную квартиру св. Иоанна Кронштадтского, то верил, что это возможно. А сейчас, когда это осуществил, смотрю на это и думаю: неужели это возможно?..

- Одна из ваших идей - возрождение соминской Петровской ярмарки.

- Когда приехал в Сомино задумался: как нам возродить здесь приход? За тридцать лет я, к сожалению, вижу, что русское село постепенно тонет, как тот «Титаник» в фильме… Вот что делать на тонущем «Титанике» остается? Слезоточивый фильм - ничто по сравнению с тем, что ты переживаешь видя, как тонет корабль русской деревни. Когда приехал в село, здесь жили шестьсот человек. Сейчас живет сто. Где остальные? И я подумал, что все-таки у Церкви есть свой опыт, своя методика. Ведь что такое церковная жизнь? Завтра праздник Иоанна Богослова, послезавтра праздник Святителя Николая Чудотворца, потом Отдание Пасхи, Вознесение, Троица, Духов день… Жизнь Церкви - это сплошные праздники. И вся жизнь священника тоже - сплошной праздник, в буквальном смысле этого слова. Иногда даже хочется от праздника чуть-чуть остановиться, отдохнуть. Так вот я подумал, может быть, через праздник и возродить Сомино. Надо начать с праздника.

- Церковного праздника?

- Церковные мы и так празднуем, это наша константа, никто никогда их не отменит, ни Пасху, ни Рождество. Это вот то расписание, которое у меня расписано до конца жизни. Не знаю, сколько лет проживу, но знаю, что до последнего дня буду праздновать эти праздники. А праздник какой-то народный нужен. Как раз приспел юбилей - в 1712 году наш край посетил Петр I, заложил здесь основу Тихвинской водной системы. Говорят, здесь Император Петр I рыбу ловил, сома поймал, так название Сомино возникло. Ну, это уже предания, легенды. Но триста лет назад - это очень солидный юбилей. Мы к таким даже не привыкли, целых триста лет! Надо отпраздновать. Как? Для начала памятник поставить. Милостию Божией удалось памятник получить, установить, открыть - и вот тогда я почувствовал востребованность праздника. На открытие памятника приехало столько народа! Народные коллективы, общественность, газета местная. Пели, танцевали, открыли памятник, перерезали ленточку. И такая была радость! Шел двадцатый год моего служения, и за двадцать лет ничего подобного у нас не было. Не хотелось, чтобы праздник заканчивался. Хотелось его как-то продолжить. Были на празднике и глава администрации района, и администраторы поселения, и наша общественность, есть у нас очень деятельный человек Константин Алексеевич Волков. Говорю, а давайте продолжим праздник и возродим Петровскую ярмарку, которая в этот день раньше и проходила в Сомино. И, знаете, - приняли сразу на ура! Поскольку в Сомино Ярославский, или еще его называли официально Екатерининский, тракт пересекался Тихвинской водной системой, то здесь шла перевалка грузов - с гужевого на суда, и наоборот. По Соминке ходило до двух тысяч судов, жизнь здесь била ключом, летом до пяти тысяч человек собиралось в период навигации. Естественно, возникла ярмарка. Тут были меняльные лавки, были трактиры, это была одна из крупных ярмарок - самая знаменитая нижегородская, Макарьевская, - но, думаю, в десятку лучших и Петровская Соминская входила точно. И мы ее решили возродить именно в день открытия памятника. Все были за! Всем хотелось «продолжения банкета». И решили в следующем году провести возрожденную первую Петровскую ярмарку.

На Соминской ярмарке, как встарь, шумно и весело.

Ярмарка была возрождена, конечно, не в буквальном смысле как торговое событие, а как культурно-историческое. Приглашаются творческие коллективы, известные имена. А самое главное - лавки ремесленников, народных промыслов. Но я чувствовал, что нужно, чтобы у ярмарки был какой-то сюжет - поскольку учился на отделении режиссуры в институте культуры и понимаю, что должно быть событие, должно что-то происходить. Не просто люди пришли и из угла в угол шастают, торгуются, а где-то там гремит музыка. Надо, чтобы что-то было. А что? Так ведь Петр I триста лет назад приезжал, а пусть он еще раз приедет. На оргкомитете говорю: «Нам нужен Петр I». - «Где же мы его возьмем?» - «Да на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге их только лови, этих Петров Первых!» - «Ну, если будет Петр I…» Я тут же в Питер, на Дворцовую площадь, а там они бродят из угла в угол, всех хватают, - а я сам их стал хватать. И мне крупно повезло. Один «Петр Первый» оказался профессиональным актером - Андрей Балашов из драматического театра на Литейном. Я ему рассказал, что вот такая идея - возродить село через возрождение ярмарки. Не дожидаться «метода катастроф» (это когда что-то ломается, то все сразу включаются и помогают), а употребить «метод праздников». И он понял меня и приехал. И у нас теперь постоянный «Петр Первый». Правда, иногда, как в ковидные годы, бюджета не хватает, чтоб ему оплатить. Тем не менее наш актер оказался на славу. И у нас ярмарка сюжетная: это встреча царя Петра. Его приезд. Такая реконструкция историческая. Причем каждый раз это по-иному: иногда он приедет на коляске, иногда приплывет на лодке, иногда неожиданно как-то среди народа явится. Ну только на парашюте не спускался еще! Всегда интрига уже в том, как именно он появится. То на мосту одном, то на другом. Кажется, одно и то же, а на самом деле всегда разное. И то его купцы встречают, начинаются торги, то он приезжает и ищет свою благоверную Государыню Императрицу Екатерину Алексеевну, типа она вот уехала, и он ходит по домам, ищет: тут Екатерина? Тут? В одном доме он ее находит. «Нет, мы без выкупа ее не отдадим!» Он начинает торговаться… Словом, разные сюжеты. В прошлом году была юбилейная, десятая ярмарка, она всегда в один день - на праздник Апостолов Петра и Павла. Это День Ангела Петра I и наш престольный праздник храма. Ярмарка начинается после службы в храме. В этот день была ярмарка и до революции, и называлась Петровской. Так что здесь всё соблюдено.

Музей русской избы в Сомино называют «Деревянный Эрмитаж».

…И дальше начались чудеса. На глазах наше село стало преображаться. Ярмарка, народ едет, значит, нужна дорога. Заасфальтировали. До этого были то ямы, то канавы, а сейчас вот асфальт. Далее: как-то уже повалил народ на ярмарку - из Вологодской области, из Новгородской. Как-то неудобно уже - селу надо «косметику навести»! Все заборы покрасили за счет государства. За счет ярмарки. Далее: люди приезжают, храм посмотрели… - надо что-то еще. «Какие у вас тут достопримечательности?» - «А вот, пожалуйста, деревянный Эрмитаж!»

Путь праздника

- Музей, где мы с вами сейчас находимся?

- Мы хотели музей резьбы - я понимал, что нужна изюминка. В Устюжне проводят кузнечную, железную ярмарку. Думаю: железо они уже «приватизировали», нам надо деревянную. Бросил клич, нужны старые деревянные вещи… Стали нести всё! Мы уже сделали вывеску «Музей русской резьбы». А музей стал уже к этому времени музеем русской избы. Ну хоть в рифму получилось… У нас там и посохи, и грабли, и лопаты, и инструменты. Дерево, конечно, первенствует, но очень много и другого - вон икона на стекле уникальная, Георгий Победоносец. Такое слово вы, наверное, и не слышали - склянопись.

- А что это?

- «Скло» - это стекло. А склянопись - живопись по стеклу, с обратной стороны. Очень тонкое искусство. Оно больше распространено в Средней полосе и на юге России, но и здесь тоже бывало. И вот - уникальный «Георгий на стекле». То есть у нас сейчас нет отбора: всё, что принесут старинное, красивое, достойное; всё, что удивить может - мы сюда. Показываем, сохраняем в музее. Некоторые вещи я даже не выставляю - вот приносят тюль, сейчас его не ценят. Но я уверен, что лет через 30, 40 его будут искать. Вот эти все тюлевые занавесочки запаковываем, складируем, чтобы не пылились, хранились. И я как бы делаю вклад в будущее. То, что люди не ценят сегодня, через время становится безценно. У нашего музея такое название для звучности - деревянный Эрмитаж. Потом мы сделали музеем дом блаженной Марии-алтарницы, у нас такая блаженная жила. Поставили вопрос об усадьбе помещика Сараева. Сейчас она поставлена на баланс музейного объединения и надеемся, ее все-таки восстановят и у нас будет еще музей барской усадьбы. То есть здесь крестьянская изба, там барская усадьба. Полнота бытия!

Глава администрации Бокситогорского района Ленинградской области Сергей Мухин вручил протоиерею Геннадию Беловолову Почетную грамоту в связи с 30-летием его служения в священном сане.

У нас осталась плотина старинного шлюза, три заостренных основания, но они так безобразно выглядели. И два года назад возникла идея: давайте мы их оформим, как корабли! И - пожалуйста, артобъект. Покрасили в цвета российского флага, бело-сине-красного. Сделали палубы, штурвалы, поставили мачты, и теперь по Соминке словно бы плывет флотилия Петра I. Три корабля. К нам ездят летом и зимой из Пикалёво, Бокситогорска - с детьми, просто погулять. И возник культурный парк.

Каждая ярмарка что-то оставляет: или дорогу, или мы заборы покрасили, или мост сделали, или вот эти корабли поплыли, или музей открыли, или амбар спасли… В прошлом году был юбилей Петра I - 350 лет со дня рождения, и мы установили Петровский крест. На Соминке стоит точная копия того креста, который сам Петр срубил в Архангельске. Он там в музее хранится, а мы здесь в металле поставили. А в 2025-м будет 300 лет кончины Петра I. И к этому юбилею у нас задумано открыть домик Петра I. Так что заранее приглашаю, извещаю…

В этом году 200 лет посещения села Императором Александром I и начала строительства храма. У нас уже стоит бюст Императора Александра I, ну пока на складе, в сарае. А 12 июля, надеюсь, мы его откроем (фильм был снят в мае, а 12 июля этого года бюст Императора Александра Благословенного был торжественно открыт в Сомино! - ред.). У нас будет уже два царя в одном селе.

Вот этот путь - праздника - он ко многому обязывает. Знаете, расправить плечи, вдохнуть глубоко, почувствовать, что ты на своей земле, что еще не пришла пора умирать, не надо служить панихиды по Святой Руси, у нас еще будет светлое будущее, только не то, которое те строили - а которое нам Господь дает. И праздник тебя подвигает на созидание. У большевиков это тоже было в тридцатые годы, создать атмосферу праздника, стахановской борьбы: кто больше, кто выше, кто первый. Такой тонус подняли в народе, люди были в эйфории. «Ликующие тридцатые»… Они то мчались на комсомольские стройки, то еще что... Где-то сознательно, где-то интуитивно эти строители будущего понимали: праздник имеет мощную энергию созидания. А я религиозно, через церковный опыт к этому пришел. Потому что опыт Церкви - именно праздники. И тоже пришел я к той мысли, что село надо возрождать через праздники.

И если подытожить, что нам делать. В каждом селе проводить день села. В каждом районе - ярмарку. Проводить фестивали - чем больше, тем лучше. Поверьте, это всё сразу облагородит. Праздник - это такой магнит, его только ставишь, и все «опилочки» красиво выстраиваются сами. И за прошедшие десять лет я село не узнаю. Я приехал, оно было депрессивным, а сейчас смотрю, такое праздничное стало, какое-то фееричное. Мне самому приятно, и я понял, что я эгоист, для себя всё сделал, чтобы мне тут было не уныло, не мрачно, а светло, весело и пасхально.