‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Портрет с натуры

Отошел ко Господу Заслуженный художник России Рудольф Николаевич Баранов.

Отошел ко Господу Заслуженный художник России Рудольф Николаевич Баранов.


Рудольф Баранов дарит редакции «Благовеста» написанную им Казанскую икону Божией Матери. 2015 г. Фото А. Жоголева.

На 81-м году жизни 5 июля в Самаре скончался Заслуженный художник России, почетный член Академии художеств, член-корреспондент Международной академии культуры и искусства Рудольф Николаевич Баранов. Он умер в своей мастерской, окруженный заботой троих сыновей - тоже художников. Окруженный холстами, красками, картинами и иконами. Достигший всего, чего только может желать в земной жизни зрелый мастер живописи - признания, больших заказов, выставок, а главное - служения Богу и людям. В 2015 году, когда он стал членом-корреспондентом Международной Академии, вместе с весьма живописной академической мантией ему вручили еще и медаль, на которой было начертано одно только слово: «Достоин».

О последних днях Рудольфа Баранова рассказывает его свояк (муж сестры жены художника) самарский врач Виктор Иванович Ивкин:

- Рудольф Николаевич умер в 8 часов утра, после долгой болезни. Сердце не выдержало и сосуды головного мозга. В 2017 году умерла его жена, тоже художница, Маргарита Николаевна. Он тяжело переживал утрату. В 2018-м у Рудольфа Николаевича случился инсульт. Выздоровление шло медленно, но он нашел в себе силы вернуться к работе. Писал пейзажи, натюрморты, особенно часто - цветы. Картины достойные, но, конечно, не те уже, что в пору творческой зрелости. А потом он сказал нам: «Всё». Не смог больше работать, отложил кисть. А без труда художника он себя просто не мыслил…

…Еще этой весной открывал он свою выставку, сказал хорошую речь. А так совсем уже было затворился в мастерской. Сначала хотя бы гулять выходил, но в пору ковида, опасаясь за его здоровье, мы запретили ему выходить. И он тихо угасал, глядя на иконы, портреты. Мы с ним давние прихожане Петропавловской церкви. Но в нашем храме он не бывал уже с 2018 года. Из-за болезни не смог на службы ходить. А до этого каждое воскресенье приезжал в храм.

В самый день его смерти, через несколько часов после кончины в его мастерской прошло прощание с художником. Пришли близкие, коллеги-художники. Большой букет цветов принес председатель самарского отделения Союза художников Иван Мельников. А 6 июля отпевали раба Божия Рустика в Иоанно-Предтеченском храме самарского села Осиновка, в этом храме Рудольф Баранов расписывал иконостас и царские врата. Похоронен художник на сельском кладбище в селе Винновка, где находится Свято-Казанский монастырь. И где много лет в своем доме жил и творил настоящую красоту художник Баранов.

Мы познакомились даже уже не припомню когда. Он был дружен еще с моим отцом, и это наше знакомство мне как бы по наследству передалось. Но хорошо помню, когда я стал дорожить его приязнью. У этой точки отсчета есть точная дата. Зимой 1999 года Самару сотрясла жуткая «мировая премьера» кощунственной и бездарной, как и всё откровенно безбожное, хотя и весьма яркой оперы «Видения Иоанна Грозного» (автор музыки известный композитор Сергей Слонимский тоже недавно преставился ко Господу, и я надеюсь, что успел покаяться в этом своем навете на Царя Иоанна IV). А одновременно с «мировой премьерой», как ее печальное продолжение, последовал страшный пожар в здании областного УВД, унесший жизни более пятидесяти самарских милиционеров. Многие из нас в те мрачные дни чувствовали, что на город наваливается что-то тяжелое. Тогда и появилась идея написать коллективное письмо Православной общественности областным властям. Молчать было нельзя, ведь на сцене просто-таки отплясывали прямо на большой иконе Божией Матери. А русский Царь, Помазанник Божий, был показан, как… ну… не буду сейчас об этой грязи... Владыка Сергий благословил наш замысел, начался сбор подписей. Я обзванивал тех, кого бы хотел видеть в числе подписантов. А к Рудольфу Баранову приехал. В числе подписавшихся было немало заслуженных людей, и все же не хватало кого-то очень авторитетного не только в Православных кругах, - а такие люди охотно ставили свои подписи, их и убеждать не пришлось, сами всё понимали, - но кто был бы авторитетен в глазах властей предержащих. И к кому же мне было идти, как не к председателю самарского отделения Союза художников России Рудольфу Баранову! Ему в ту пору очень даже было что терять. Занимал должности, имел звания, входил в комиссии, распределял, председательствовал, был «на руках носим»… И тут я со своей весьма колкой идеей… Ожидал, что будет вежливый отказ. А Рудольф Николаевич прочел письмо, выслушал, задумчиво почесал свою окладистую бороду. Он прекрасно понял, во что его втягивают, и… подписал! Только воскликнул при этом: «А, давай!..» После него другие известные люди, увидев подпись «самого» Баранова, тоже согласились. Когда мы передавали коллективное обращение в Департамент культуры Самарской области, более всего удивились там именно подписи Баранова: «Он-то как здесь оказался?» Остановить премьеру мы, конечно же, не могли. Она прошла с шумом, а потом быстро сошла с репертуара. Приехал на наше позорище («позорище» по-славянски - сцена, театр) даже посол США в России, да и как ему не приехать туда, где хулилось самими же русскими своё родное. Но мы сделали, что могли. А я еще к тому же приобрел друга.

Пройдет лет двадцать почти. И художник Баранов позвонит мне в редакцию из больницы Пирогова. Он тогда еще только обвыкался с мыслью, что теперь он не какой-то там заслуженный художник, а больной овдовевший старик. Не привык еще… Понимание приходит не сразу. Накануне у него был пожар в доме, в Винновке - несчастья любят хоровое дирижирование... Выносил он свои картины из огня как главную ценность… как святыню… И вот рассказывает со стариковской уже дрожью в голосе: «Проснулся утром, встал с постели… упал! Сил нет подняться. Что делать? Лежу. Час лежу, другой. Сколько же можно так лежать? Дотянулся до телефона. Набрал номер Котельникова. Есть у меня в телефоне номер ректора нашего медуниверситета… (в голосе зазвучали прежние нотки). Я ведь с кого только не писал портреты! Сам Кузнецов, конструктор, квартиру мне выхлопотал… Проси, говорит, что хочешь. Так понравился ему портрет. Вот звоню Котельникову, помните, ваш портрет писал, так и есть, он самый художник Баранов. Лежу вот, встать не могу. Как быть? Что посоветуете, доктор? Умирать, или вылечите?» Котельников тут же прислал за ним дельных специалистов. И вот он в больнице. Читает там наш журнал «Лампада» - Ивкин в больницу передал.

И стало так горько на душе. Понял, уходит…

Видел я Рудольфа Николаевича «во славе». Застал его председателем нашего самарского союза художников. Был рядом в самый патетический, можно и так сказать, момент. Когда в Самарском филиале Банка России в присутствии Государыни Марии Владимировны открывался зал с его прекрасными большими полотнами - чуть ли не на всю стену! Икона Спасителя и портреты святого Царя Николая II и святой Царицы Александры (было это в 2013 году, Баранов тот заказ считал самым главным в жизни). Глава Российского Императорского Дома на открытие картин чуть запаздывала - но не в том дело, что не успевала, а просто это тоже «вежливость королей» - академическое опоздание (так оно, кажется, называется) на двенадцать минут, не больше. Но и эти двенадцать академических минут (вскоре художник станет академиком, это заметим) надо было как-то ему прожить. Рудольф Николаевич не скрывал сильного волнения. В белом костюме, с бабочкой, был он бледен, как холст в его мастерской, я даже испугался за его здоровье. Все-таки возраст, давление, мало ли что. А тут и залы великолепием сверкают, и ленточка неразрезанная томит… И позади целый год очень больших трудов… И вот так мучительно долго тянутся эти академические минуты… Он подошел ко мне и как-то так тихо, трогательно даже попросил (наверное, посчитал меня с испугу кем-то весьма влиятельным): «А нельзя ли, Антон Евгеньевич, ради нашей с вами дружбы, вам как-то так позвонить и… и… поторопить Государыню. А-то я что-то очень волнуюсь, боюсь, дурно станет». Не знаю, что бы ответил ему, но в этот самый момент двери великолепного особняка на Куйбышевской (прости, Господи, конечно же, на Дворянской!) широко распахнулись и Государыня вместе со свитой торжественно вступила в зал.

Вот таким видел его я в разные моменты жизни. Как открывал свою выставку картин на большой Православной выставке в Экспо-Волге. Тоже событие не рядовое. А главное, там была самая моя любимая его картина. Потом уже куда-то подевавшаяся (раньше я видел ее в мастерской, но потом не нашли мы оба, сколько ни искали, он тоже уже не помнил, кому ее подарил). Писал он ее в Черногории. Ночь, луна, скалы - и темные своды храма, словно застывшего в вечной безмолвной молитве…

И теперь вот лежит художник на больничной койке, никому, в общем, уже не нужный, кроме, конечно, родных. Художник под капельницей - в этом холодном мире. А сколько красивых полотен вышло из-под его кисти, умел он увидеть и запечатлеть красоту.

Защемило, да. Попросил сотрудников (эх, надо бы самому…) съездить на рынок и купить ему целую корзину самых спелых фруктов. И обязательно чтобы был наверху ананас. Почему-то мне ананас был особенно важен. Вскоре Баранов растроганно позвонил в редакцию. Благодарил за корзинку. Не ананас был важен ему, а внимание наше, тепло.

В последние годы он продавал свои картины китайцам. Те мало что понимали в живописи, но хотя бы платили исправно. Куда уж там уходили потом его работы, в какие банки и офисы, он и сам того не знал. Просто - писал. По памяти… Красота и в Китае нужна. Но что свои от него отвернулись, было всё же обидно. А потом и с китайцами стало разлаживаться.

Он тогда заговорил про то, что наденет свою пышную академическую мантию, и сядет на паперти Петропавловского храма милостыню просить. Курам на смех… Знаю, рисовался. Просто себе художественно это представил. Но было горько, ох и горько было ему. В последнюю нашу с ним встречу.

Я уже старался его не навещать даже. Помочь не могу, а слова не действовали. Молился о нем, произнося такое смиренное имя «Рустик». Которым уже в зрелом возрасте его наградил духовный друг - протоиерей Михаил Фролов (тоже уже покойный) из нашей Петропавловской церкви. Просто выяснилось, что Баранов хотя и давно прихожанин, но точно не знает, крещен ли в детстве - церкви во владимирском селе Хвосцово не было тогда. И вот отец Михаил окрестил его Рустиком, что означает «сельский». Такого успешного на западный манер Рудольфа.

Однажды я повел дочь в мастерскую Баранова. Чтобы ей, начинающей, мастерскую настоящего художника показать. В его мастерской было на что посмотреть! Лучшие его картины и портреты он приберегал для себя - портрет кукольного режиссера Ренца из «непродаваемых». Еще несколько больших полотен. Но многое и уходило - на весь город пролил свою живописную красоту Рудольф Баранов! Разошлись по сотням домов его пейзажи, портреты. Его талант был щедрым. Где только не встречал я работы художника! И у меня они есть. В тот вечер он кивнул мне на стопку картин в углу: Выбирай. Я новые напишу. Для друга не жалко! И я взял - сколько смог унести. Дочь вместе со мной выбирала. Прекрасные эти картины всегда со мной. А икона Казанской Божией Матери - вы видите ее на этом снимке, запечатлен самый момент прощания иконописца со своей работой - теперь дома в моем кабинете, над столом. Ее освящал другой мой почивший друг протоиерей Сергий Гусельников. Только и сказал: икона настоящая. Не хвалил, просто иконой назвал.

Мы так и не выпили с Рудольфом Николаевичем тогда, пусть и символически, по одной рюмке. А ему, я видел это, так хотелось. Но ведь я прагматик. Внизу, у подъезда стояла моя машина. Специально на ней приехал, чтобы побольше картин домой увезти. Он же сказал: «Без подарка не уйдете», - ну я и рад стараться. Хорошо еще на «калине» приехал, не на какой-нибудь «газели», в которую больше бы еще вместилось. А за рулем ни-ни, это он понимал, водитель с огромным стажем. Всегда удивляло меня, как он на своем «патриоте» и в весьма зрелые годы легко и быстро доезжал до далекой Винновки.

Думаю, следующие наши с ним «посиделки» могут случиться уже в Вечности. Если, конечно, удостоимся. Вместе столько лет молились мы в Петропавловке на ранних обеднях. Может, и там когда-нибудь потом друг о друге вспомним. Прощайте, Рудольф Николаевич. До свидания, раб Божий Рустик! Наш благовестовский друг! Вспомнят, наверное, где положено, какую ему медаль вручили тогда в Академии. И какое слово на ней написано. Одно слово. Достоин.

Антон Жоголев.

Рудольф Николаевич Баранов с редактором Православной газеты «Благовест» Антоном Евгеньевичем Жоголевым.

165
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
0
0
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru