Среди бездомных на Казанском вокзале

Группа волонтеров с игуменом Кириллом (Сахаровым) побывала на крупнейшем вокзале Москвы.

Игумен Кирилл (Сахаров) поддерживает молитвой волонтеров на Казанском вокзале.

«Вы о чем-то переживаете? У вас никак не снижается пульс», - сказал врач. Не имея сил больше терпеть головную боль, глубокой ночью попросил врача подойти. «Наверное, это из-за переменчивости погоды, хотя есть и повод для волнения, так как утром придет экспертная комиссия по поводу судебного иска по земле вокруг храма. Впрочем, и это не главное. Дело в том, что я поздно вечером побывал на Казанском вокзале и пообщался там с бездомными - и вот теперь все мысли об этом».

Общественный деятель Сергей Моисеев сообщил о предстоящей волонтерской акции по оказанию помощи бездомным на этом крупнейшем вокзале столицы. Я загорелся желанием принять в ней участие. Пригласил прихожан своего храма.

Перед входом на вокзал нас ждет большая группа молодых и среднего возраста мужчин, несколько женщин. Радостно меня встречают, почти все подходят под благословение. Первое, что бросается в глаза в зале, - лежащий в углу мужчина. Как это возможно? На глазах у всех, в том числе иностранцев, такая неприглядная картина. Где полиция, санэпидстанция? Разве не основание по административному протоколу «загреметь» на 15 суток и еще на пару лет получить запрет входить в вокзалы? А главное, где альтернатива: больница, приют, ночлежка? Женщины-волонтеры хлопочут вокруг лежачего, но, похоже, ему ничего не надо. Единственное, о чем он попросил, и то не нас, а своего коллегу по бомжеванию, - принести воды. Картина в большом зале вокзала вполне себе сюрреалистическая: часть помещения в ремонте - кругом рассыпана штукатурка. Между вполне приличными гражданами рассеяны т.н. бомжи (без определенного места жительства): они дремлют, улыбаются, ухмыляются, о чем-то воркуют между собой. На сидениях у стены под изображением серпа и молота они сидят сплошным рядом. Маятником вдоль этого ряда расхаживает молодой «южанин» и о чем-то громко говорит на своем языке по сотовому телефону. Периодически он поворачивается к сидящим в зале. Те, к кому он обращается, покачивают головой, расплываясь в блаженной улыбке. Некоторые, по-видимому, новенькие, еще не обстрелянные, напряженно вслушиваются. «Вот видите, - говорит мне один из участников акции, - вешает лапшу на уши, агитирует пойти с ним, обещая золотые горы. Так люди оказываются далеко-далеко на кирпичных заводах - без документов, без прав». Волонтеры предупреждают бедолаг об опасности. Рассказывали, что во время предыдущей акции чуть не дошло до потасовки.

Доброволец обрабатывает бездомному обмороженные ноги.

Подходит мужчина лет 55-ти бомжеватого вида. На нем намотано большое количество всякого тряпья, на голове грязный суконный колпак - похож на француза, в зимнюю стужу 1812 года отступающего от Москвы. Спрашивает, где служу, сетует, что около нескольких храмов ему запретили собирать подаяние, а в некоторых и кормить их брата перестали. Еще претензия - не принимают на проживание при храмах. Я, в свою очередь, справляюсь, откуда он и как долго находится здесь. Родом он из Ставропольского края, а на вокзале околачивается вот уже 30 (!) лет. Я чуть не свалился с ног. Как это вообще возможно? Куда смотрят правоохранительные органы? В советское время был закон о тунеядстве - его отменили, отпустили вожжи - дали зеленый свет такой вот несчастной жизни без крова над головой. А что она принесла этим людям? Возможность ничегонеделания? А ведь, как известно, праздность - мать всех пороков. Волонтеры меня вновь просвещают: у этих людей атрофировались трудовые навыки, процессы их деградации приняли необратимый характер. Приводили примеры, как за хорошие деньги им предлагали поработать, а они отказывались. Вспомнил сам, как на приходе мы неоднократно пытались таких людей вернуть к нормальному образу жизни. При первой же возможности они напивались и теряли человеческий облик.

Медсестра растирает руки старушке - они у нее частично обморожены. В процессе растирки выясняется, что она уже 25 (!) лет живет на вокзале. Мужчина и женщина помятого вида по-хозяйски раскладывают свои харчи, приветливо мне улыбаясь. Здесь все вперемешку - и бездомные, и ожидающие свои поезда пассажиры. Неприятные запахи, антисанитария. Прислушиваюсь, о чем говорят между собой волонтеры, периодически присаживаюсь и творю про себя Иисусову молитву. Моя миссия заключается в духовной и моральной поддержке волонтеров. Чувствую, что это очень важно для них. Угнетающая безысходность и горечь. Мы говорим о сбережении народа как о важнейшей составляющей национальной идеи, а здесь, на пульсирующем энергетикой пространстве, то, что в пику ей: развалы спиртного, женщины легкого поведения, ядовитые грибы всевозможных сексшопов, большое количество бомжей. Пошатываясь от нахлынувших впечатлений, с досадой на свою безпомощность и на пассивность прихожан, ватными ногами иду к выходу. Обуревают гнетущие мысли: где же выход? Почему не решаются эти вопиющие проблемы, комплексно не врачуются эти язвы? Мой пульс набирает высоту - а впереди безсонная ночь, затем утро с новыми проблемами и тревогами. Помоги, Господи!

Игумен Кирилл (Сахаров),
настоятель храма Святителя Николая на Берсеневке, г. Москва.