И отзовется голос твой родной

Светлой памяти моей бабуси, Валякиной Евдокии Георгиевны.

Самое начало сентября. Светозарная осень. Воздух слоистый и сладкий... Мы идем с тобой, родная моя Бабусенька, по белоствольному лесу, такие меловые березы случаются только на Южном Урале. Деревянный посох помогает тебе ступать увереннее, ты им осторожно ворошишь листву, траву и землю - мы находим потаенные от глаз сухие белые грузди. Целые семейки! От почтенных, ты их называешь граммофонами, до кнопочек - ростом с ноготок... Бережно срезаем грибы, вдыхая дух родимой земли после дождя...

Порой мы счастливо и безшабашно нарушаем безмолвие, голосисто перекликаемся, хотя идем рядом...

- Бабусенькаааа! - кричу я.

- Аааааааааа! - в янтарной листве плещется эхо...

Стайка потревоженных птиц прорезает небо...

- Аинькииии! - отвечаешь звучно, и лицо твое лучится добротою. Мы смеемся, вовлеченные в общую забаву, - аукаемся, а в лесу друг друга не потеряли...

Ты небольшого роста, а я вытянулась, отхожу немного в сторону и любуюсь тобой - ладненькая, как народная куколка, выточенная умелым мастером в одном экземпляре, круглолицая, курносая, румяная, в теплом малиновом платочке, опрятной курточке. Поверх нее повязан цветной фартучек. В него ты собираешь матрёшку, или душицу обыкновенную. Но для нас она волшебная. Зимой будем пить чай из больших зеленых чашек в белый горох, смакуя каждый благоуханный глоточек, и «гутарить» обо всем помаленьку.

В свою красивую русскую речь ты вплетаешь диалектные слова, и я понимаю твой язык и на нем тоже иногда разговариваю... Например, ты «шишлишься», значит - хлопочешь по хозяйству... Когда печешь - объясняешь, что «пекчи удумала»... У тебя невероятно лакомо выходят пельмени, хворост, наполеон... Особый разговор о дружной семейке - пироге, состоящем из булочек с вареньем... Они «приушипиваются» друг ко дружке во время выпекания, но живо разбегаются, как только ты их достаешь из печи! Настолько вкусно!

А сейчас мы «ишшем» грузди...

Но набрели на бусины запоздалой костяники. На солнце они выглядят, как рыбьи икринки. Находим заплутавший в осенней листве колоколец, встречаем стрекозу, волнушку... Ты всему радуешься, как чуду, останавливаешься, всё для тебя здесь родное, ведь ты выросла в лесу, ты - его составляющая...

...И снова набираю в легкие побольше воздуха и восклицаю:

- Бабуууууусенька!

- Вольница ты моя, - улыбаешься мне и уже негромко протягиваешь «Аааааааааиньки»...

Тебе свойственны пасхальная радость и легкая поступь - что бы ни случилось, какие бы вихри ни вились над тобою, соскакиваешь, влекомая каким-то светоносным ветром, сбрасываешь свои хворобы и печали - торопишься помолиться, помочь, наполнить, обнять, утешить, а коли поют гармошка с балалайкой - ударяешься в пляс да сыплешь частушками... Будто и не было в твоем малолетстве раскулачивания, лишений, голода и страшных болезней, в молодости - войны и страданий, в старости - тревог и немощей...

Так же радостно и, казалось, легко, Бабусенька, ты занималась своим любимым рукоделием. Недаром слыла искусной тонкопряхой. С детства помню вращающееся колесо прялки, позвякивание спицы о спицу - ты не просто пряла нить, вязала пуховые «паутинки», а бережно вплетала в мою судьбу Счастие, благословляя нежными словами - «Ягодка моя, зернышко мое золотое, ребёнчишка, детворишка, яичушко мое пасхальное...»

Все твои молитвы, заветы, при говорки, сказки, частушки я не просто храню в малахитовой шкатулке памяти, но передаю, как редкие самоцветы, своим дочкам, временами замечая, что они тоже дороги им. Дома они иногда впрядают в свою речь твои диалектные слова, напевают твои песни! Правнучки тоже помнят тепло твоих ладоней, они на тебя похожи, хотя у них свои характеры, пути и ритмы...

Ты ушла в лучший мир и осталась рядом, поэтому у меня есть полное ощущение, что если мы крикнем в лесу «Бабусенька!» - ты обязательно услышишь... Поставишь на землю корзинку с грибами, подойдешь к нам поближе мелкими шажочками, ласково на нас поглядишь... И снова осень будет светозарной, воздух слоистым и сладким, запахнет сухими груздями, и отзовется голос твой родной: «Аинькииии!»

Инна Воскобойникова-Воронова,
г. Москва.