В ожидании Пасхи

Великий пост в русской поэзии.

Начало см.

Лазарева суббота и Вербное воскресенье

Двумя лучезарными праздничными днями завершается Великий пост, это Лазарева суббота и Вербное воскресенье.

Лазарева суббота - день, когда Святая Церковь вспоминает воскрешение Христом Его умершего друга Лазаря (Ин. 11: 1-46). В чем смысл этого события, которое так светло, так победно и так радостно празднует Церковь в Лазареву субботу? Церковь поет: «Показывая, что все воскреснут, Ты, Христе Боже, прежде Своих страданий воздвигнул Лазаря из мертвых...» Лазарева суббота, достойное завершение постных суббот, в которые поминаются усопшие, празднуется Церковью как знамение общего воскресения, без которого, по словам Апостола Павла, и «вера наша тщетна» (см. 1 Кор. 15: 14). Сотворенное над одним может быть повторено над всеми.

А последнее воскресенье Великого поста - двунадесятый праздник - Вход Господень в Иерусалим, или Неделя ваий (ветвей), Вербное воскресенье, как принято называть этот праздник на Руси.

За шесть дней до Пасхи Святая Церковь вспоминает, как в далеком от нас Иерусалиме ликующий народ с пальмовыми ветками в руках встречал Господа Иисуса Христа, когда Он торжественно входил в Иерусалим незадолго до Своих крестных страданий (Мф. 21: 9). Встречали как царя, древним приветствием: «Осанна Сыну Давидову!», «Благословен Грядущий во имя Господне!», «Осанна в вышних!» И «потрясся весь град…» - пишет евангелист. И учил их Господь в те дни о Царствии Божием, где не будет зла, страданий и насилия, и где всем будет править любовь. И призвал их стать навечно его жителями.

И вот теперь каждый год за неделю до Пасхи Святая Церковь вспоминает это радостное событие. И мы спешим в храм, и стоим с зажженными свечами и ветками вербы, словно на улицах святого града Иерусалима, и ждем, и встречаем, и ликуем, и повторяем всё те же слова древней песни: «Осанна в вышних!»

Это евангельское событие нашло свое поэтическое отражение в стихотворении известного поэта серебряного века - Бориса Леонидовича Пастернака.

Когда на последней неделе
Входил Он в Иерусалим,
Осанны навстречу гремели,
Бежали с ветвями за Ним.

А дни все грозней и суровей,
Любовью не тронуть сердец,
Презрительно сдвинуты брови,
И вот послесловье, конец.

Свинцовою тяжестью всею
Легли на дворы небеса.
Искали улик фарисеи,
Юля перед Ним, как лиса.

И темными силами храма
Он отдан подонкам на суд,
И с пылкостью тою же самой,
Как славили прежде, клянут.

Толпа на соседнем участке
Заглядывала из ворот,
Толклись в ожиданье развязки
И тыкались взад и вперед.

И полз шепоток по соседству,
И слухи со многих сторон.
И бегство в Египет, и детство
Уже вспоминались, как сон.

Припомнился скат величавый
В пустыне, и та крутизна,
С которой всемирной державой
Его соблазнял сатана.

И брачное пиршество в Кане,
И чуду дивящийся стол,
И море, которым в тумане
Он к лодке, как посуху, шел.

И сборище бедных в лачуге,
И спуск со свечою в подвал,
Где вдруг она гасла в испуге,
Когда Воскрешенный вставал…

Написанные талантливой рукой мастера, стихи эти не требуют содержательного комментария, ибо евангельские события, отраженные в них, легко узнаваемы.

Входом Господним в Иерусалим завершается Великий пост и начинается Страстная седмица, наполненная безценными сокровищами богослужебных песнопений.

На Страстной

День за днем, шаг за шагом будем вспоминать мы ту последнюю седмицу Господа в Иерусалиме: вход Господень в город, Тайную вечерю, предательство Иуды, суд Пилата, мученическую смерть на кресте, погребение и - Воскресение из мертвых.

Пропев: «Се Жених грядет в полунощи» - в Великий Понедельник, а во Вторник - «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный», - в Среду мы будем вспоминать предательство Христа Иудой, а в Великий Четверг - Тайную вечерю, на которой впервые было установлено Таинство Евхаристии. «От тайной вечери восстав», Господь с учениками отошел в Гефсиманский сад. Сюда, в Гефсиманию, приведет Иуда рабов и воинов. Отсюда начинаются страсти - страдания Христовы.

В стихотворении Бориса Пастернака «Гефсиманский сад» этот евангельский сюжет излагается почти буквально.

Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.
Дорога шла вокруг горы Масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.

В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со Мной».

Вот что писал об этом стихотворении русский богослов Владимир Ильин (1891-1974 гг., Париж): «Труднейшая тема для поэтов - гефсиманское борение Господа Иисуса Христа - взята здесь Пастернаком в том ее богословском разрезе, который именуется «кенозисом»; этим богословы обозначают вольное совлечение Иисусом Христом Своего Божества и предстояния перед Богом ввиду грядущего распятия как бы в качестве обыкновенного человека, каждого из нас».

Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы.

И еще одно стихотворение Бориса Пастернака так и называется: «На Страстной».

В этом стихотворении нашел свое поэтическое воплощение удивительный по силе своего выражения церковный чин погребения Спасителя, который совершается в наших храмах на Утрене Великой Субботы - по Уставу эта утреня начинается в седьмом часу от захода солнца или в первом часу ночи по нашему исчислению, то есть еще затемно.

Вот как об этом пишет поэт:

Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье.

Еще земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.

И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьет водовороты.

И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.

Стихотворение это красиво и «по-пастернаковски» поэтично. В нем есть все: «и русская напевность, и русский пейзаж, и русская природа и, что самое главное, русская молящаяся душа» (Вл. Ильин). Читаешь и понимаешь, что стихи эти написаны не просто рукой талантливого поэта, но сердцем Православного верующего человека. Такие стихи силою одного только воображения не создашь, одна вот эта строка чего стоит: «они хоронят Бога…»

Ночью с пятницы на субботу, после совершения утрени, молящиеся Крестным ходом, со свечами в руках обносят вокруг храма Святую Плащаницу - черный плат с изображением лежащего во гробе Христа.

И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.

И видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица -
И вдруг навстречу Крестный ход
Выходит с плащаницей,
И две березы у ворот
Должны посторониться.

Страшное событие совершилось - люди распяли Бога, и вот Он лежит во гробе «бездыханен мертв», все в ужасе, «колеблется земли уклад» - люди «хоронят Бога», - говорит поэт. Чтобы так написать, надо все это самому пережить, перечувствовать. А нам остается только склонить головы перед религиозным вдохновением поэта.

…И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтирь или Апостол.

Один раз в году звучит в наших храмах песнь последнего великопостного дня - дня погребения Спасителя и сошествие Его во ад:

Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет… (Безмолвствуй всё, что называется человеком, стой со страхом и трепетом и ни о чем земном не помышляй!)

И в этой скорбной песне, что поется раз в году за Литургией Великой Субботы, за безысходной скорбью Страстной седмицы - открывается исход - чаяние Воскресения Господня.

«Но в полночь смолкнут тварь и плоть» - поэтический перефраз начальных слов этой песни.

Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь,
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.

Борис Пастернак творил на рубеже двух поэтических эпох, в начале XX века, и для многих современников его поэзия была сложной и непонятной, с ее особым изысканным строем стиха. Высокое мастерство и неповторимая тональность стихов поставили его на одно из первых мест в мощном поэтическом движении начала ХХ века. Однако долгое время его поэзия была предметом споров и разноречивых, порой несправедливых суждений. И причиной тому была не только сложность поэтического строя его стихов, но и «непонятность» их содержания. Потребовалось время, чтобы понять его стихи, полюбить их. Да и классическая простота в поэзии к нему пришла уже заметно позже.

Основные события Евангелия, жизни Церкви и ее праздников часто служили источником вдохновения для поэта. И «молитвенные напевы царя Давида» не раз звучали в его поэзии как прикровенно, так и открыто.

Прочитайте стихи Пастернака - и, быть может, струны арфы царя Давида, не раз звучавшие в его поэзии, отзовутся в вашей душе высокими мелодиями.

Все три стихотворения Бориса Пастернака, здесь упомянутые, взяты из цикла стихов Юрия Живаго. Цикл этот вошел отдельной, заключительной главой в известный, нашумевший в свое время роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго». За него автор в 1958 году был удостоен Нобелевской премии: «За выдающиеся достижения в русской поэзии и продолжение традиций великой русской прозы», но премию не получил. Почему? Это уже другая тема. Приведем только несколько выразительных строк из его стихотворения:

Нобелевская премия

Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу ходу нет.

Что же сделал я за пакость,
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.

Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора -
Силу подлостии злобы
Одолеет дух добра.

Январь, 1959 г.

Не рыдай Мене, Мати…

Служба Великой Пятницы как будто ставит нас у подножия Креста Христова. Вселенная содрогается, переживая крестные муки Господа. На середину храма из алтаря выносится святая Плащаница - вышитый покров, на котором изображено положение Христа во гроб. Вынос Плащаницы означает смерть Иисуса Христа и снятие тела Его со креста. И древние стихиры напоминают нам о том, как плакали о Господе ученики Его и Матерь Божия. Она, стоящая у подножия Креста, воспевается в песнопениях Великой Пятницы и Великой Субботы. Но это не такое славословие Ей, как в другие дни. В Великую Пятницу и Великую Субботу, день погребения Господня, Церковь плачет вместе с Матерью Божией:

Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе, Его же во чреве без семене зачала еси Сына: востану бо и прославлюся, и вознесу со славою непрестанно, яко Бог, верою и любовию Тя величающия (Не рыдай надо Мною, Матерь, видя, что Тот Самый Сын, Котораго Ты без семени зачала во чреве, во гробе: вот Я восстану и прославлюсь и, как Бог, превознесу навсегда и во славе тех, которые с верою и любовию прославляют Тебя).

Божией Матери, стоявшей у Креста Господня, посвятила одно из своих немногих религиозных стихотворений Анна Андреевна Ахматова.

Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне.
Отцу сказал: «Почто Меня оставил?»
А Матери: «О, не рыдай Мене…»

Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.

1938-1940 гг.

Молчат колокола. Камень еще привален к двери гроба, и на камени поставлена печать. Но в скорбной песне, что поется раз в году за Литургией Великой Субботы, за безысходной скорбью Страстной седмицы открывается исход - чаяние Воскресения Господня.

«Воскресни Боже, суди земли, яко Ты царствуеши во веки».

«Ангел вопияше Благодатней: Чистая Дево, радуйся! И паки реку: радуйся! Твой Сын воскресе тридневен от гроба, и мертвыя воздвигнувый: людие, веселитеся».

И вот так по неделям, как по ступеням, идет человек каждую весну от Чистого понедельника к Великой Субботе и к Пасхе, путеводимый словом: «не одним хлебом живет человек, но всяким словом, исходящим из уст Господа» (Втор. 8: 3). И строфы Великого покаянного канона, и покаянная молитва Ефрема Сирина, и песнопения из Триоди Постной - все это с человеком на долгом его пути к Светлому Христову Воскресению.

Татьяна Федотова, Свято-Троицкий женский монастырь, г. Пенза.

Фото Ольги Папиной, г. Волгоград.