Мой Батюшка Николай

Памяти протоиерея Николая Винокурова.

Писать некролог я не буду. Не смогу. Для этого нужна достаточная степень безстрастности. У меня ее нет. За двадцать пять лет, что присутствовал отец Николай в моей жизни как духовник, он стал для меня родным человеком. Иногда, обнимая меня, он говорил: «Мы вместе…» Для блудного сына нет большей радости, чем эти объятия.

Протоиерей Николай и матушка Лидия Винокуровы в Прибрежном.

Я никогда не пытался брать пример с отца Николая (знал, что такое мне точно не по плечу), мне нужен был не пример, а сам человек. Человек, которому ты дорог, который за тебя перед Самим Богом готов быть в ответе. Как это важно - знать, что тебя кто-то искренно любит. Просто, несмотря ни на что, как отец.

Наверное, главной чертой отца Николая, которую все отмечали, была его простота. Но при этом все понимали, что за этой видимой простотой скрывается что-то очень большое, глубокое… Понять простоту очень сложно. Она целостна, неделима. Ее трудно объять. И я не берусь разгадать эту тайну. Я буду писать эти строки с чувством большой благодарности.

Была у Батюшки такая практика - обоюдная исповедь. Вот как она совершалась. Сначала я прочитывал вслух «Иерейскую исповедь» (небольшая книжечка, где подробно расписаны все пастырские грехи), потом оглашал черный список личных грехов, далее Батюшка снимал епитрахиль и протягивал мне: «А теперь меня исповедуй». Это не был урок, это была моя (!) настоящая (!) исповедь - суд моей совести. После этого мы всегда обнимались и не скрывали своих радостных слез. Я помню эти светлые слезы, впервые они случились в тот миг, когда я узнал, что у меня родилась дочь. Не знаю, в чем здесь аналогия, но тогда все изменилось - не только во мне, но и вокруг. Мир стал другим. После исповеди отца Николая все начиналось вновь. Но, к сожалению, очень скоро заканчивалось…

Я давно научился чувствовать этот момент - момент, когда уходит светлая радость (вот только никак не могу научиться его избегать). Радость уходит в момент суда над другими. Стоит мне осудить, не важно, в словах или в мыслях, и радость прощения испаряется из души (я вновь подсудимый).

Сейчас я открою вам самую невероятную тайну, которая до сих пор не укладывается у меня в голове. Отец Николай никогда никого не судил! За долгие годы нашего общения я ни разу не слышал от него ни одного осудительного слова. Не чувствовал даже намека, что он недоволен, или что-то ему не по нраву. Как такое возможно?.. Как возможно обличать не осуждая, руководить, не делая замечаний?.. Но это еще не все, отец Николай вообще ни о ком не говорил плохо. Никогда. Я ни разу не слышал. Вот вам и секрет духовного долголетия! Секрет и радости, и любви, и терпения!

Духовное долголетие - очень важная тема. Сейчас немногие доживают до старости, сохранив в себе бодрость духа. Да что там, среди молодых полным-полно унылых, уставших от жизни стариков.

Теперь о терпении. Было у Батюшки какое-то врожденное упрямство. Он никогда не сдавался, выбивался из сил, других напрягал, но все доводил до конца. «И откуда у него столько сил?» - не раз задавался я этим вопросом. И вот что я понял. Надеюсь, отец Николай не даст мне соврать. Он не растрачивался! Ни телевизора, ни компьютера, ни телефона… Ни светских книг, ни светской одежды, никаких пустых развлечений… Он не лишал себя этого, не запрещал, это не было сознательным подвигом, просто было без надобности, просто были дела поважнее.

Протоиерей Николай Винокуров и схиархимандрит Серафим (Томин).

А еще у отца Николая было особое чутье на Божию волю. Он легко различал, где Божия воля, а где человеческая. Первой легко, с радостью подчинялся; а второю как бы пренебрегал. Не противился, не боролся, а просто делал свое дело.

Столько внутренних сил мы тратим впустую, изматывая свою душу. Это вечное противостояние чему-то, кому-то… Зачем?.. Не поддаваться - лучший способ борьбы с искушениями. У отца Николая это хорошо получалось. Так хорошо, что многим казалось, что слишком. Признаться, его «отстраненность», «закрытость в себе», «безответность» меня тоже смущали. Духовник, который на все твои «животрепещущие духовные» вопросы чаще всего отвечает: «Поживем - увидим» или «Слава Богу за все», - не может не вызывать смущения. Но вот что я понял, жаль, что не сразу: человеческий образ, сам человек важнее всех сказанных им слов - мудрых, учительных, да хоть прозорливых! Важно запечатлеть в себе его образ мысли, образ молитвы, хоть чуть-чуть войти в его внутренний мир. Человек - как икона. Речь не о святости, речь о том Божественном образе, который имеет любой человек. Этот образ, как святая икона, открывает окошко в духовное царство. Здесь вся правда. И здесь все ответы.

Мне навсегда запомнились две автомобильные поездки, которые мы совершили с отцом Николаем. Первая, к мощам Преподобного Сергия. Оказавшись в Троице-Сергиевой Лавре, мы тщетно пытались договориться с тамошними монахами, чтобы попасть к святыням, закрытым для посещения обычных паломников. А Батюшка сказал очень просто: «Надо попросить у Преподобного Сергия». Через пару минут к нам подошел монах с огромной связкой ключей и провел нас по всем закрытым храмам. То же случилось и на обратном пути, во Владимире. В притворе Свято-Успенского кафедрального собора на нас «случайно» наткнулся отец-настоятель, весь такой важный, значительный, и услужливо предложил себя в качестве гида.

Вторая поездка была в Оренбург, к схиархимандриту Серафиму (Томину). Тут я стал свидетелем встречи двух старцев. Когда гора с горой сходятся, между ними лучше не становиться. Я наблюдал, сидя в сторонке. Сначала они мерились силой смирения. Отец Серафим отказывался признавать своего старого друга (а знакомы они были давно), требовал оставить его в покое («что притащились?»). Отец Николай задабривал строптивого собрата подарками и улыбался… А потом они мерились силой братской любви. Объятия, слезы… Я об этом как-то писал, повторюсь. Меня поразили тогда эта странная детская радость и немного смешное, старческое умиление на морщинистых лицах… «Какие же они все-таки дети», - подумалось мне. И тут же нахлынуло на меня ощущение детства…

По этому ощущению детства, которое всегда возникало рядом с духовным отцом, я буду скучать.

Однажды отец Николай поделился со мной своим старым переживанием, он рассказал о своем духовном отце схиархимандрите Серафиме (Иванове), о том, как после его кончины было трудно самому принимать решения - «видеть себя в будущем». «А потом я понял, - говорил Батюшка, - что духовного отца у меня больше не будет. Пришло время личной ответственности». Сейчас я чувствую то же. Надо учиться «видеть себя в будущем». Пока с трудом понимаю, как это.

Вспоминается старый батюшкин дом - печка за занавеской, запах свежего хлеба, еда на столе, которую никогда не убирали, в ожидании безконечных гостей… Матушка Лидия… Это особое чувство любви, воплощенное в другом человеке, когда поистине «одна плоть». Я встречал такую любовь лишь однажды, у моего первого духовного отца протоиерея Иоанна Букоткина и его матушки Марии. Уже после смерти отца Иоанна матушка Мария неожиданно приехала к нам в гости в Прибрежный. Помню ее слова: «Жду не дождусь нашей встречи. Здесь только память, а там - моя жизнь».

Дорогая матушка Лидия, никто не сможет понять боль разлуки, которую Вы испытываете сейчас, но никто не сможет вместить и радости вашей будущей встречи. Молимся, и просим Ваших молитв.

Отец Николай несколько раз приезжал к нам в гости в Прибрежный. Наши сестры-монахини очень любили общение с Батюшкой. А он всегда был монахолюбивым пастырем (странное определение, согласитесь, но, к сожалению, в наше время оно актуально). Его отношение к сестрам было особенным, он относился к ним, как дедушка к внучкам - нежно.

Протоиерей Игорь Макаров (в центре) на отпевании батюшки Николая Винокурова.

Уходят близкие люди, один за другим, как поезда по точному расписанию. Нынче у смерти плотный график… «Красная зона» - это там, где на койках больничных, как на весах, лежат, опутанные проводами и трубками, тяжелобольные коронавирусом. Жизнь или смерть - что перевесит?.. Один знакомый священник, пролежавший на этой койке положенный срок, так говорил: «Оттуда не возвращаются - совсем или прежними».

«Красная зона» - это место смерти и воскресения, это место новой, неведомой боли. Я говорю о боли души.

В последние годы я никак не мог понять причину некой дистанции, которая возникла между мной и моим духовным отцом. Искал причину в себе (страсти, высокоумие), но, как теперь понимаю, причина в этой самой «красной линии». Отец Николай перешагнул эту линию задолго до своего последнего карантина. Каково это положить себя на весы жизни и смерти - в руци Божии, на жертвенник всесожжения?! Когда каждое слово и каждое дело имеют решающий вес, когда каждый день умираешь и воскресаешь, как Лазарь… «Бедный Лазарь! - писал известный христианский писатель Клайв Льюис, после того как вышел из комы. - Умирать второй раз будет трудно».

У отца Николая эта боль (смерти - воскресения) была связана не столько с болезненным состоянием тела, сколько с трепетным состоянием души, которая уже давно стояла перед Лицом Живого Бога. Эту боль трудно с кем-нибудь разделить, отсюда - дистанция. Просто я не дорос до такого глубокого переживания жизни и смерти, я еще не вошел в свою «красную зону».

Меня не оставляет мысль, что я пишу о каком-то только мне ведомом человеке. То, что я субъективен, это понятно, но я ведь стараюсь писать правду (хоть и свою, другой у меня нет), а получается - «Мой Батюшка Николай». Наверное, для многих отец Николай был «своим». К нему тянулись разные люди, и он, оставаясь собой, для многих был разным. И это тоже показатель масштаба души, ее многогранности, когда человек с разных точек обзора совершенно иной.

Поздно вечером накануне погребения отца Николая читал Евангелие у его гроба. Приехал батюшка из города Кинеля послужить литию. Молодой, восторженный, сказал: «Ощущение Пасхальной ночи!» И правда, даже на следующий день, когда хоронили, слезы были другие - пасхальные.

Однажды, после Божественной Литургии, мы вышли из храма и Батюшка неожиданно пустился в пляс. Лихо приплясывая под колокольный звон, он напевал: «Танцуй, танцуй, Ташла…» Я вспомнил это на том самом месте, когда шел за его гробом. Вспомнил и улыбнулся… Танцуй, танцуй, Ташла, ты стала еще богаче!

Рядом с отцом Николаем всегда было ощущение чуда. Он жил в окружении чуда (Ташла - место чудесного явления иконы Пресвятой Богородицы) и сам стал частью его. Он прожил чудесную жизнь. «Послушник Божией Матери» - его многие так называли.

Протоиерей Игорь Макаров.