Время жатвы

Памяти нашего друга протоиерея Сергия Гусельникова.

Последняя книга отца Сергия, книга его прекрасных и несколько грустных стихов названа так - «Пора журавлиная». Вот пришлось уходить и ему в эту осень. В ту самую пору журавлиную, которой и посвятил свои стихи… Каждый настоящий поэт немного еще и пророк «по совместительству». И совсем уже, вот совсем по-другому теперь читаются эти его прощальные провидческие строки…

Здравствуй, пора журавлиная!
Время и мне улетать.
Ты не печалься, любимая, -
встретимся скоро опять.
…

Я умру. Ну и что же - бывает:
отрывается лист на ветру
и в туманной дали исчезает…
Так и я незаметно умру,
не промолвив прощального слова,
не обняв ни детей, ни жену…
И в предчувствии вечного крова
я с мольбою на небо взгляну:
«Боже правый, суди меня строго -
я готов Твою правду принять!
Ошибался я часто и много,
есть о чем мне теперь горевать…»
Что останется? Память земная
да листов неприметный венок.
Плачет роща моя золотая
и роняет последний листок.

Уходил он в Вечность, улетал вместе с прощальными журавлями - из Самарской областной клинической больницы имени Середавина. Из реанимационного отделения которой уже не доносятся даже до самых близких никакие стоны, никакие мольбы. За ковидной «красной линией» уже словно бы иной мир. Пересек черту, и уже так трудно вернуться обратно. Уходил он, «не промолвив прощального слова». Не простившись с друзьями… Телефон его не отвечал. Эти его мучения последних дней остались для нас прикровенными. Мы не знаем, что он вынес и что ему вдруг открылось в самые его последние дни и часы. Какие видения прошлого вставали перед глазами…

Мы все 13 августа в «Благовесте» вышли из отпуска. И в последний день перед Успенским постом отмечали день рождения Ольги Ивановны. За праздничным столом не хватало отца Сергия, я ему позвонил, чтобы пригласить в редакцию. Он всегда любил у нас бывать. Отдыхал душой, отключался с нами от своих забот и проблем, от суеты многохлопотных церковных послушаний. Просто сидел за столом, у него было свое особое место почетное у нас за столом, шутил, балагурил. И всем было рядом с ним светло и радостно. Просто он нас любил, и мы все его тоже любили. И вот сейчас его так не хватало. Я позвонил.

Оказалось, прийти не сможет.

- Сейчас как раз еду в симферопольский аэропорт, я еще в Крыму! - объяснил он. - Скоро буду в Самаре. А к тебе на день Ангела приду обязательно…

С его старшим сыном Антоном у нас день Ангела в один день, 16 августа (в честь преподобного Антония Римлянина). Может быть и поэтому тоже он никогда не забывает меня поздравить не только на день рождения, но и на именины (посмотрим, поздравит ли в следующем году. Уже оттуда). Собственно, с рождения его сына и началась наша дружба. Но об этом чуть позже. А пока… Как же меня огорчило, что он сейчас где-то далеко от Самары! Словно током ударили или иголкой ткнули. Это было предчувствие. Даже и не сдержался, резко «выговорил» ему: зачем поехал, ведь опасно же, ведь ковид…

А поехал он в паломническую поездку. По крымским монастырям.

Но что же теперь было делать? Спросил, есть ли у него маска (есть), может ли сесть в самолете от всех в сторонке (вряд ли такое возможно).

Предчувствие беды не оставляло. Как в воду глядел…

В Самару он приехал уже нездоровым. На именины поздравил меня смс-кой. Из больницы. У него начинались последние земные мытарства. А мы-то еще надеялись, что это все скоро пройдет, и он снова будет с нами…

Последняя встреча его с редакцией была 30 июня. Газета наша празднует свой день рождения в июне, обычно на праздник Святителя Алексия. А тут с этим ковидом как-то не получилось собраться. И в самый последний день июня я все же догадался пригласить к нам отца Сергия на 29-летие издания. Это было уже прощание. Он приехал со своей книгой стихов. Которую он только что забрал из типографии. И каждому в редакции подписал автограф. Мне написал вот это: «Антону с любовью во Христе на молитвенную память от автора и собрата по русской литературе». Мне еще как-то бросилось в глаза название книги: «Пора журавлиная». А до этого была книга «Время жатвы»! Вспомнил, что у последней книги поэта Владимира Осипова было заглавие «Небесный причал». Поэты ведь сами не знают, что они (по совместительству) еще и пророки…

А началась наша дружба в далеком уже 1993 году. Когда судьба только еще медленно и торжественно разворачивала свой свиток перед каждым из нас. Тогда он тоже принес в редакцию «Благовеста» свои стихи (со стихов все началось у нас с ним, и стихами закончилось!), и стихи его мне понравились. Одно до сих пор помню наизусть:

Радуйся, Дева Мария!
Сын Твой не умер, воскрес.
Очи Его голубые
слились с сияньем небес…

В ту пору его жена Татьяна томилась в роддоме в ожидании первенца. Он попросил наших молитв. А когда он снова пришел в редакцию, дней через пять, его жена все еще не родила. И мы уже тогда несколько забезпокоились. И он опять попросил наших молитв.

Вскоре родился у них сын Антон.

С тех пор его сын как бы живое измерение нашей дружбы. Точка отсчета! С него она началась. Антон - двухметровый красивый парень, уже и армию прошел. У него свой сын есть, Кирилл.

Такой вот многолетней выдержки и крепости наша дружба.

Сегодня под ней подведена черта. Но не итог.

Итоги будут в иных совсем измерениях.

Он пришел на работу в «Благовест» в конце 1994-го года. Когда Игорь Макаров переходил в «Духовный собеседник». Такой вот вышла у нас рокировочка. Стал Сергей Гусельников мне помощником и советчиком. Автором многих статей и рассказов. Был он четыре года заместителем редактора «Благовеста». Потом принял священство, но из газеты не ушел.

Протоиерей Сергий Гусельников и Антон Жоголев на Православной выставке в Самаре. 2011 г.

Просто стал служить «Благовесту» на ином уровне. Более высоком. Мы редко называли его духовником. Об этом он сам нас просил, не называть. А дело было так. Когда из редакции уходила его жена Татьяна (она много и хорошо потрудилась в газете, и я вспоминаю ее по-доброму), она зачем-то потребовала от отца Сергия, чтобы он отказался от «поста» духовника в нашей редакции. Сделала она это, наверное, от какой-то обиды на меня, на редакцию, за что я ее совсем не корю, ведь трудились мы вместе с ней несколько лет, и много всего накопилось: возможно, в чем-то и я не всегда был прав. А в этом была она не права, все мы иногда ошибаемся. От этих переживаний отец Сергий оказался в больнице. Не хотел ни нас расстраивать, ни жену огорчать. И мы его с Ольгой Ларькиной там навестили. В больнице он, чуть отводя в сторону глаза, наполненные болью, попросил нас об этом. Через несколько лет его семья распалась. Но мы по старой памяти были верны тому обещанию и молчаливо условились его в газете не называть духовником. А теперь уже можно сказать прямо и откровенно - он был нашим духовником все эти годы. Не на бумаге. Не по должности, по самой сути вещей. По характеру его служения в газете. Мы были все эти годы под его «молитвенным зонтиком». Нигде он тоже не выпячивал себя, не любовался значимостью, просто тащил на себе целый воз еще и наших проблем и наших забот, а в большой газете этот воз немалый. Многим священникам нравится, особенно вначале, быть духовниками, со значимостью щегольнуть именами известных людей. Наши имена тоже всем хорошо известны. Чего-чего, а известности «Благовесту» не занимать. Но были ведь разные времена. И часто мы были отнюдь не в фаворе, а были мы и биты, и гонимы, и утесняемы со всех сторон. У таких быть духовником непросто. Но всегда он был рядом. Без пафоса, просто рядом. Не надувал щек, а молился. Действовал. Помогал. Даже деньгами помогал. До последнего он каждый месяц приносил нам деньги конкретно к каждому выпуску журнала «Лампада». Ни один важный вопрос без него не решался. В редакции был арбитр, способный рассудить мою «прю» с кем-то из авторов или сотрудников даже. И все мы его авторитет, его голос признавали решающим. Причем, это моих редакторских полномочий отнюдь не умаляло. Он всегда точно знал, где заканчивается мое служение и начинается его.

Был он добр и мягок со всеми. Порой даже слишком. «Сесть ему на шею» для многих ничего не стоило. Этим пользовались. Но иногда он неожиданно взрывался. И тогда летели ошметки, брызги во все стороны. Однажды (год 2002-й? - уже точно не помню) он случайно оказался в редакции во время моего телефонного разговора с нашим автором, как будто и моим другом даже - еще с юных лет. Который работал у нас собкором (на удаленке, как сейчас говорят) в одном южнорусском городе. У нас с ним возникла проблема. Он хотел навязать редакции еще и своего друга - талантливого фотографа. А у меня не было денег на две зарплаты на их корпункт. Одному-то едва наскребали. И вот он стал на меня давить, я упирался, и вдруг он сказал в сердцах, что раз так, то он на меня «напишет» начальству… Друг! Которого я несколько раз вытаскивал из всевозможных прескверных передряг. С которым делился (буквально!) последней копейкой… Теперь грозит мне доносом! Я что-то мямлил в ответ, зажимаясь от боли. Но тут зарокотал отец Сергий:

- Немедленно уволить! Мое благословение!.. Срочно - увольняй!

И я уволил. Сам бы, наверное, не решился. Как гора с плеч…

А сколько моих личных, семейных проблем он терпеливо молитвенно решал, уврачёвывал! Людмила, моя жена, в самые трудные времена первому звонила всегда отцу Сергию. Когда с невероятными сложностями продвигалось дело с получением моей женой звания «Заслуженная артистка», она в переживаниях позвонила отцу Сергию. И он тут же приехал к ней в Самарскую филармонию! Они вместе пошли в отдел кадров. Людмила вынесла ему пухлую папку со всевозможными грамотами и документами, афишами, характеристиками на получение звания. Он прочел молитву и перекрестил эту папку. А потом произнес свое излюбленное выражение: «Что на Небе решено, того на Земле не отменить». Эту фразу он услышал от какого-то мне неизвестного старца-мирянина, предсказавшего ему в скором будущем священство. С тех пор он ее нередко повторял.

Вскоре Людмила получила звание Заслуженной артистки Самарской области.

…И сколько вот таких вот маленьких чудес могут вспомнить все, кто его знали!

Я счастлив тем, что моя дочь Анна как художница успела оформить его последнюю книгу стихов. Рисунки ему понравились. И он ей даже заплатил гонорар. Это хорошее творческое напутствие моей дочери от отца Сергия на дальнейшую жизнь в искусстве!

Последняя картинка там символическая: взмывают в небо журавли, и лирический герой книги вместе с ними… Словно предчувствие того, что с отцом Сергием совсем скоро случится.

Пришел он в редакцию мало кому известным журналистом заводской многотиражки. А ушел в Вечность настоятелем самого крупного в Поволжье Кирилло-Мефодиевского собора. Протоиереем, удостоенным наперсного креста с украшениями. Директором Православной гимназии и руководителем духовного центра «Кириллица». Духовником и наставником самарских казаков. Членом Союза писателей России и Союза журналистов России. Автором множества книг и статей. Духовным отцом для сотен Православных…

Себя он не жалел, все силы посвятил служению Христу. А со здоровьем у него давно уже были нелады. Лет семь-восемь назад прошел серьезную операцию по удалению опухоли на головном мозге. К нему тогда прямо в больницу сразу после операции приехал иеромонах Антипа (Авдейчев), по образованию врач. И чуть не кричал на больного: «Уберите, выключите телефон!.. Вам после операции нельзя волноваться!» А ему прямо в палату названивали духовные чада, просили молитв, советов, и он, едва отойдя от наркоза, что-то им советовал заплетающимся языком, на что-то благословлял, в чем-то убеждал…

Потом по нему ударила наследственная напасть - диабет. Все это усугубило его физическое состояние в последние его дни в больнице.

Ковида он не боялся, не хотел менять свой образ жизни, маску не носил, а на тех, кто в храм приходили в маске, сокрушенно качал головой: «вы во врачебницу пришли, так чего же боитесь заразиться?»

А вот так оно все боком вышло.

Начинал он свой путь в священство в крохотной квартирке на улице Гвардейской. Десять метров квадратных в малосемейке. Маленький Антон и играл, и учил уроки на подоконнике, просто не было другого места. А отец Сергий молился, вот поверьте мне, на кухне, стоя на… табуретке. Так вот он жил. Пока Сам Господь не вмешался! Глава города Самары Георгий Лиманский вдруг стал хлопотать о том, чтобы отцу Сергию, уже занимавшему тогда должность ключаря в соборе, досталось жилье хотя бы чуть-чуть получше утлой малосемейки, как в «Чиполлино». А отец Сергий все последующие годы молился о рабе Божием Георгии как о своем благодетеле.

И когда стал отец Сергий настоятелем крупнейшего собора, за труды праведные не стяжал он палат каменных, хотя, наверное, и мог бы. Был он безсребренником, поэтом по сути и по призванию. Помогал многим, и часто забывал о себе.

Однажды он обещал наборщице «Благовеста» Ольге Гузовой издать книгу ее стихов. Но вскоре она от нас уволилась, ведь сама ее профессия наборщицы из-за всеобщей компьютеризации вдруг потеряла значение. И вместе с этим как бы и обещание издать книгу в какой-то степени обезценилось. Обещал-то ведь сотруднице «Благовеста», а теперь она от нас ушла куда-то «на вольные хлеба». Но не так отец Сергий смотрел на это! Понудил нас, хотим мы того или нет, изрядно попотеть над изданием совершенно убыточной, с точки зрения продажи, книги. И полностью за свой счет издал книгу Гузовой «Прощеное воскресенье». В книге той иногда сверкают жемчужинки настоящей поэзии. И как поэт, он это увидел и захотел этими жемчужинками поделиться с другими.

Однажды в храме у него из пальто (он тогда еще читал на клиросе в Петропавловской церкви) украли «благовестовскую» получку. Татьяна, как жалко ее! - сильно переживала. Их семья нуждалась тогда. А он… он встал на молитву. Уверенный, что Бог даст ему все необходимое. Если посчитает нужным. И ведь все так и было!

…Позвонил вот только что Олег Айдаров. Он работал с нами в редакции в середине еще 1990-х годов. Говорили, понятное дело, об отце Сергии…

- Он со стола крошки в ладонь смахивал и ел, - вспомнилось Олегу. - Я ему говорю: «Не делай так! Примета есть: кто так делает - нищим будет». - «А это же хорошо - стать нищим!» - обезкураживающе просто ответил мне тогда Сергей.

Степень его доверия Богу была поистине священническая. Потому и дал Господь его молитве такую силу и такое дерзновение. Еще мирянином, в «Благовесте», он то и дело схватывался с бесом, не отступал, не пятился. Хотя и крепко получал по макушке. А потом, уже в сане, и вовсе дерзновенно совершал молебны о здравии. Многие на этих молебнах обретали чаемое исцеление. А отец Сергий получал в ответ скорби и искушения, пережил уход жены, болезни и многое другое печальное. «Прими дух - отдай кровь», - этот принцип в духовной жизни действует железно. Духовную брань с юности он считал едва ли не главным делом на жизненном поприще христианина. Помню, как истошно орала ведьма у нас в редакции: «Уберите этого… с бородой!» А «этот с бородой» продолжал жечь ее крестным знамением.

Сотрудники «Благовеста» в гостях у блаженной Марии Ивановны. 1997 г.

Всю жизнь его окружали старцы и старицы. Ведь «подобное тянется к подобному». Особое место в его жизни занимала блаженная схимонахиня Мария Самарская. Отец Сергий был близким ей человеком. Однажды у нас на глазах произошло с ним чудо. В доме монахини Евгении (Мавринской) мы всей редакцией навестили блаженную Марию Ивановну. Отец Сергий сел рядом с ней читать Евангелие на церковно-славянском. Читал долго, матушка просила его не прекращать чтение. А когда закончил, показал нам наручные часы. Они показывали ровно то время, какое было на них, когда он только еще приступал к чтению (а читал он не меньше двух часов!). При том что часы тикали, стрелка как ни в чем не бывало бегала по циферблату…

- Все это время мы с ней были не на земле… в Вечности… - догадался он.

Блаженная Мария Ивановна предсказала ему путь священства. В одном видении сказала ему и о том, что еще с детства духовно опекает его молитвой, не дала ему утонуть (он в детстве тонул), и многое другое.

Он был Божий избранник. И принял священный сан по призванию. Никем другим, кроме как священником, его просто невозможно представить.

В дальнейшей его пастырской жизни были встречи со схимонахиней Сергией (Дохловой) - он был ее духовником. Была и духовная дружба со схиархимандритом Питиримом из Санаксарского монастыря. Встречи с санаксарским старцем схиигуменом Иеронимом (Верендякиным), со схиархимандритом Феофаном (Даньковым) и другими подвижниками нашего времени.

Особенное доверие к нему испытывал духовник Самарской Епархии известный молитвенник протоиерей Иоанн Букоткин. Его он посвящал в свой духовный мир, давал советы, делился воспоминаниями. Что-то из их бесед отец Сергий привел в известной книге «Самарский батюшка», посвященной отцу Иоанну. Не случайно подрясник самарского подвижника после его смерти достался именно отцу Сергию - как указание на духовное преемство. Кому теперь достанется подрясник отца Сергия? Найдется ли достойный?

Нас вместе принимали в Союз писателей России. Протекцию-направление дал нам обоим Владимир Осипов. Это был важный, трудный и памятный для нас обоих день. На белом коне в русскую литературу, как правило, не въезжают. А чаще вползают оплеванными и униженными. И это почти что нормально. Но с каким смиренным достоинством держался на этом литературном «чистилище» отец Сергий! На заседание в Дом литераторов он пришел в гражданском. Этим воспользовалась бойкая дама, талантливая, безцеремонная, с поэтическим боевым темпераментом. Она всем заправляла в секции поэзии. Не сильно утруждала себя анализом стихов отца Сергия. Зато ударила сразу не в бровь, а в глаз.

- Когда товарищ по семинарии пришел к Сталину в Кремль в пиджаке, а не в священнической рясе, тот его спросил: «Кого ты боишься больше, меня или Бога». Этот вопрос я обращаю к вам, Сергей Владимирович! Почему вы пришли сюда в пиджаке, а не в рясе? Кого вы боитесь больше?

Хлесткий такой вопросец. А ответ был до того смиренным, что все сразу поежились с непривычки. Гордецов здесь умели смирять, а вот с людьми кроткими не знали как сладить:

- Если бы я надел сюда рясу с крестом, вам бы было… неловко меня топить. А вот так… нет к тому затруднений…

- Давайте его поскорее примем в Союз! - воскликнул наш классик, мой тесть Борис Сиротин. - Вот он как смиренно ответил! И стихи у него хорошие, и фамилия поэтическая: Гу-сель-ни-ков! Человек с такой музыкальной фамилией обязательно должен писать хорошие стихи…

Все проголосовали «за». И та бойкая дама тоже. Вскоре он и у писателей выбился в начальники. Смиренные люди везде нарасхват. Вошел в состав правления нашей писательской организации. И теперь уже он давал напутствие молодым. Или - не давал. Такое тоже бывало, хотя и редко. Видели б вы, как чихвостил писателя не такого уже и молодого по возрасту, за «эротику» в произведении… Он везде оставался в первую очередь священником, не важно, в рясе он был или не в рясе (хотя потом всегда ходил только в священническом облачении на заседания писательской организации). И в каких-то вопросах был совершенно непреклонным.

Помню его счастливым, приехавшим из Санкт-Петербурга с медалью святого Александра Невского. Когда занял первое место на литературном конкурсе в Александро-Невской Лавре. Так высоко оценили его книгу «Цветок Сиона» о Святой Земле. Главную его книгу прозы, как считаю. Но и обошлась она ему весьма дорогой ценой: проблемами в семье, операцией… Такие вот «гонорары» порой ожидают писателей за их лучшие книги! Там же в Питере он познакомился с известным поэтом и исполнителем иеромонахом Романом (Матюшиным), тоже оказавшимся в числе награжденных. Отец Роман изо всех лауреатов как-то сразу выделил нашего отца Сергия и от себя уже не отпускал все те дни. «Подобное тянется к подобному».

Был он, можно сказать и так, словно клеточкой церковного организма. И то, что происходило со всей Церковью, Которой он посвятил свою жизнь, в какой-то микроскопической степени отражалось и в личной судьбе отца Сергия. В 2008 году, в декабре, не знаю уж как и зачем попал он в глухие самарские курмыши, но только там его сильно покусала собака. Пришлось потом лечиться, ходить на уколы… В тот день, когда искушение это с ним приключилось, умер Святейший Патриарх Алексий II и Русская Церковь на какое-то время осиротела. Уверен, что два эти вроде бы никак не связанные между собой и по масштабу совершенно несопоставимые события- смерть Предстоятеля нашей Церкви и травма отца Сергия - находились в некой духовной связи, как «великое в малом». То же и с ковид-19… Более мрачного символического действия, чем то, что с ним в эти больничные дни стряслось, и придумать сложно. Выходит, такие вот черные дни все мы сейчас переживаем…

Порой мы неправильно, с искажениями, оцениваем даже тех, кто с нами рядом. Придумываем привычный для нас образ и так его упрощенно воспринимаем. Я был совершенно уверен, что отец Сергий не потянет настоятельство в таком огромном храме, как Кирилло-Мефодиевский собор. Считал, что моему другу совсем и не нужно это. Ему бы стихи писать да молиться… А оказалось, что он гораздо сильнее и шире. Он быстро втянулся в работу, и вскоре мы увидели совсем другого отца Сергия - организатора, деятеля, администратора, вокруг которого теперь всегда кипела работа. И ему это было в радость! Звонки, совещания, проблемы…

В свои настоятельские годы протоиерей Сергий стал надежным помощником Митрополита Самарского и Новокуйбышевского Сергия. Пользовался доверием Владыки, выполнял множество его поручений и добивался результатов. В это самое время «медных труб» отец Сергий становился уже крупным явлением для всей Самарской Митрополии. Его видели, знали, везде приглашали, он был на виду. И до самого своего конца он честно тянул свою административную лямку. Бурлачил!.. При этом ничуть не утратил ни простоты, ни радушия, ни природного оптимизма. Не растерял он и духовного измерения в административной своей суете! За время его настоятельства собор святых Кирилла и Мефодия под своими высокими сводами принимал Державинские мироточивые иконы и Кровоточивый образ Спасителя. Также в соборе выставлялась несколько раз Локотская мироточивая икона Божией Матери «Умиление». При всем при том отец Сергий решал множество вопросов по Православной гимназии. Установил большой памятник Святителю Алексию на площади перед храмом. При нем достраивались вместительные корпуса духовно-просветительского центра «Кириллица». Казаки его звали на свои мероприятия. В храме все время доводилось встречать именитых гостей… И все это происходило при участии отца Сергия. Вот каких замечательных пастырей выпестовал наш «Благовест»! А вспомним уже умершего протоиерея Олега Китова, он построил три прекрасных храма в Самаре. Или успешно совершающего и сейчас свое служение в самарском Прибрежном протоиерея Игоря Макарова. Все они «птенцы гнезда «благовестова». Стали со временем птицами высокого полета - духовными орлами. А толчок им дал и поставил их на крыло, конечно же, «Благовест»! Отец Сергий всегда об этом помнил. Прочитывал наши издания от корки до корки. Поименно в алтаре молился за всех сотрудников «Благовеста». Успевал писать нам статьи и вел в газете рубрику «Отвечает священник».

В эти дни в редакцию звонят, пишут люди - и за недосказанностью слов у многих стоит один и тот же вопрос: почему?! Почему именно отец Сергий стал смертельной жертвой ковида-19? Почему именно ему выпал такой печальный жребий? Настоящему пастырю, духовнику, молитвеннику с безупречной репутацией, чуткому к слову писателю… Умер он не в одночасье, а три недели провел в больнице. И мы за это скорбное время успели донести весть о его болезни до тысяч людей. Просили молитв о нем, и молитва о батюшке со всех частей необъятной России поднималась ко Господу в Небеса. И мы в редакции о нем сугубо молились, и читатели, и прихожане, да очень и очень многие! Батюшку знали ведь и любили. Почему же Господь не исполнил наше сердечное молитвенное прошение? Если сильна пред Богом молитва даже двух или трех людей, согласующихся просить Господа о всяком деле (см. Мф. 18:19), то тут об исцелении отца Сергия молились тысячи! Да ведь и отец Сергий - знаю это из общения с ним - от жизни отнюдь не устал. Хотя и был изрядно потрепан, по-прежнему любил свое служение, свой храм, прихожан, любил и братьев-писателей. Вообще любил этот мир и хотел еще долго служить в нем Господу и России. И тем не менее, конец этой истории нам известен. Печальный конец. Дети без отца, духовные чада без пастыря… Храм без настоятеля. Редакция без духовника… Да, был у батюшки сахарный диабет, а вирус с особой силой бьет по людям с таким недугом. Но диабет второй группы, не инсулиновый. И жизненных сил у отца Сергия было еще предостаточно. Хотя 59 лет, и уже, конечно, далеко не молод. И все же вопрос остается. У всех, и у меня тоже. Но если мы правильно ответим на этот вопрос, нам может открыться многое…

Когда-то давно отец Сергий сказал мне неожиданно и почти на бегу, что он долго не мог понять, почему Богу обязательно нужна жертва? Почему Всевышний так все устроил в духовном мире, что без жертвы ничего не получается? Ведь и Он Сам принес Своего Сына в жертву за грехи людей...И я так понял из разговора, что батюшка нашел ответ на этот вопрос. Хотя и со мной не успел поделиться. Жаль, не расспросил его подробнее. Но ведь чужие ответы тут вряд ли сгодятся. К ним каждому надо прийти самому. Сразу оговорюсь: я ничего не утверждаю, ни в чем из сказанного ниже сам до конца не уверен. Но все же выскажу свои предположения. Если они вам покажутся интересными, буду рад. Если отметете их с порога, нисколечко не обижусь.

В декабре 2000-го года в Переделкино в Патриаршей резиденции я в храме встретился с известным старцем и духовником Архимандритом Кириллом (Павловым). Меня к нему привела «проблема ИНН». И вот он там прямо в алтаре, в беседе со мной «проклял» эти пресловутые идентификационные коды. Не благословил принимать их. Его убеждение мы донесли до читателей. А не прошло и трех лет, как отец Кирилл (Павлов) впал в кому и находился в состоянии полного анабиоза до февраля 2017 года, когда отошел ко Господу. Целых четырнадцать лет! Случай почти что безпрецедентный! А когда речь идет о духовнике Святейшего Патриарха Алексия II, о всероссийском молитвеннике, то и вовсе неслыханный. Логически понять это всё никак невозможно. Но можно предположить (и тогда появляется хотя бы какое-то объяснение этому невероятному факту), что своей многолетней комой старец Кирилл взял на себя общую вину народа за ИНН, который все же был принят почти всеми. Да, мы по сути дела без нашего согласия оказались пронумерованы, и все же ИНН как факт, увы, состоялся. И самый авторитетный противник нумерации людей своим многолетним страданием искупал за всех этот общий грех. Своей трудно представимой жертвой как бы вынул жало из ядовитого апокалиптического укуса. Сделал налоговые номера лишь проблемой электронного контроля. Но уже не той духовной опасностью, когда душа человеческая превращалась в некое подобие механизма. Когда вступала она в губительное соприкосновение с «номером» вместо имени. К тому же обязательным кодовым числом в привязанном к каждому ИНН штрих-коду становились апокалиптические три шестерки… Понадобился многолетний подвиг Архимандрита Кирилла, чтобы хоть в какой-то степени обезвредить это страшное зло! Звучит фантастично, но все же хоть какое-то объяснение. Иных объяснений почти пятнадцатилетнего болезненного «затвора» духовника и «молитвенника № 1» нашей Церкви я просто не нахожу. В жертву приносят всегда лучшее. Или лучших. Иначе какая же это жертва?..

Так и с опасным вирусом ковид-19… Мало создать вакцину против него (хотя это тоже очень важно). Мало разгадать симптомы заражения. Эти внешние знания вряд ли сами по себе решат исход дела. Выходит, и здесь нужна жертва, которая примирит нас с Богом. Тогда только и ослабеет смертоносный вирус или вовсе исчезнет. Жертва, которая вырвет смертоносное жало у этой заразы. И потому в эти тревожные месяцы мы видим, как часто именно лучшие попадают под удары этого вируса. Число погибших от ковид из среды духовенства уже перевалило за сотню, и список растет. В этом печальном ряду - духовник всей Москвы, очень уважаемый Архипастырь, известный своими отчитками бесноватых подвижник, много монахов и монахинь… Наше самарское духовенство по милости Божией долго обходила стороной эта угроза. Но вот теперь и к нам пришла беда… Видно, нужна жертва, принесенная и с Самарской земли тоже! Все эти жертвы ковида среди наших пастырей и молитвенников, я верю, они не напрасны. И если вдруг скоро действительно заработает на всю мощь российская вакцина, если вдруг ослабеет почему-либо этот недуг, отступит от нас, отшатнется, утратит свой яд, то будет в этом и незримая заслуга тех лучших из нас, которые приняли на себя разящий удар… В жертву приносят лучшее… И на вопрос, почему умер отец Сергий, я бы ответил так. Он был из лучших. Он заболел и умер, чтобы другие не болели и не умирали от ковид-19… Прав я или нет? Если честно, не знаю. Но больше нет у меня других объяснений.

Наверное, я больше чем кто-либо на этой земле имею право называть отца Сергия своим другом. Прошли мы с ним вместе большой сложный путь. Начинали в простеньких декорациях, когда он вместе с Олегом Китовым варил картошку в электрическом чайнике нам на обед. А в последние годы у него под рукой была целая просторная трапезная в «Кириллице», а кабинет - с комнатой психологической разгрузки, как у больших начальников, да и то не у всех. Вместе ездили мы к блаженной Марии Ивановне. Издавали прекрасные книги. Можно сказать, шли мы по жизни рядом. Когда-то я был его руководителем, и он находился в послушании у меня. Потом я старался быть его примерным послушником. И многое делал по его совету. Иногда не виделись месяцами, а порой встречались чуть ли не каждый день. Проводили праздники и «круглые столы». Отмечали даты, вместе молились. В общем, был он мне друг и брат. И это большое счастье иметь такого друга и брата. Надежного, щедрого, с чистой душой. И это большое горе - такого друга и брата вот так вот нежданно-негаданно потерять.

Наверное, я уже стал таким сильным, что могу по жизни идти один. Без близких друзей, которых уже столько потерял на своем веку. Только с Богом!.. Наверное, сдюжу. Но будет горько и грустно, не так уж и интересно жить без дорогих мне отца Олега, Володи, отца Серафима. И теперь вот еще и без отца Сергия. Горько жить, а нужно. Никого из вас я молитвенно не забыл и до конца своих дней не забуду. Даю вам слово, друзья. Да ты и сам это знаешь, отец Сергий. Ведь сколько мы с тобой вместе пудов соли съели! Теперь прощай, мой друг и брат. До встречи уже в Вечности. Хотел я, мечтал, чтобы когда-нибудь потом, не скоро, именно ты пропел надо мной «Вечную память». А кому же еще я мог бы такое доверить и поручить? Теперь уж кому придется… А сейчас вот сам пишу о тебе, обливаясь слезами, этот затянувшийся некролог. Просто не хочется с тобой расставаться. Теперь ведь расстаемся до встречи в Вечности. Которая для тебя уже приоткрылась…

Прости меня, Спаситель мой,
За то, что я не в той одежде,
Что нерадивый я, как прежде,
Все с той же нищенской сумой!
Лишь только в сердце - море слез
И боль утраченных столетий…
О Господи, я не заметил,
Как время жатвы началось!

Антон Жоголев.