Зимний город

Рассказ инокини Софии (Кореневой).

Монахиня Анастасия вышла из душной жилищной конторы на широкую улицу городка. Из кармана ее черной сумочки торчал прозрачный файл с только что оформленными документами.

«Трёхсвятская, домики какие старинные, барокко, что ли? Прямо как в детстве. Странно, с младенчества здесь жила, а о детстве в этом городке не вспоминаю. И молитва так хорошо идет… сама в сердце сошла молитовка», - думала молодая монахиня.

«А сейчас бы что-нибудь вкусненькое съесть, святки всё-таки». Мать Анастасия подошла к дверям забегаловки и прочитала: «Судак с овощами, сто пятьдесят рублей». «Это как у нас в Москве чашечка кофе», - про себя отметила она.

Поколебавшись, монахиня вошла в темное помещение. Ее сразу оглушила современная музыка. Посетителей не было. Только уборщица намывала столы.

- Вам чего? - спросила девушка за стойкой.

- Мне бы рыбки, - теряясь, ответила мать Анастасия.

- Какой ещё рыбки? - холодно сказала барменша.

- Судака с овощами, - скромно ответила мать Анастасия и улыбнулась.

- Присаживайтесь за столик, мы вам принесём, - проговорила барменша, подозрительно косясь на матушкину остроконечную скуфью.

Судак с овощами оказался вкуснейший, да и яблочный сок, заказанный монахиней, неплохой. Поев, матушка расплатилась и вышла.

Мать Анастасия прошла по городу пешком до вокзала. Было свежо, мелкий снежок сыпал на сухой, растрескавшийся асфальт.

«Вот - дом бабушки Вики. Зайти надо, ей помочь. Ничего, на поезд не опоздаю. Но сил никаких нет ей помогать, и никакого желания. А надо. Надо ей продукты купить, в квартире убраться. А она будет безконечно разговаривать и опять надарит старых ненужных вещей. Так не хочется идти… Боже, помоги! Дай сил решиться на это! Господи, прости! Я не могу! Не могу! Так хочется спать, и поскорей вернуться в Москву хотелось бы… Господи, прости меня! Пожалуйста, прости!» - думала мать Анастасия. Она шла, опустив к земле голову.

Монахиня миновала несколько неопрятных улочек и вышла на вокзальную площадь. В центре площади красовался огромный, недавно построенный храм с золотыми куполами, а около храма сидел, съежившись, бомж. Монахиня пожалела его и стала торопливо вытаскивать из сумки кошелек, а из кошелька мелочь.

- Возьмите, брат, во славу Христа! - сказала мать Анастасия и всыпала мелочь в руку бомжика.

Тут бомж сказал:

- Матушка! - и бросился монахине на шею.

Мать Анастасия стояла молча и не знала, как себя вести. Постояв так, монахиня отстранила парня и спросила:

- Вы крещеный?

- Сейчас, - сказал бомж, расстегнул рваный серый пуховик и достал из-под мятой рубашки крест. - Я крест никогда не снимаю. Как из зоны вышел - надел. Крещеный я. Я в детдоме рос. А потом пять раз сидел. За дело сидел. За воровство и грабеж. Поганый я человек. Дерьмо я!

- Я тоже не подарок, - сказала монахиня.

Матушка смотрела на бомжа со слезами на глазах. Он был такой подавленный и затравленный, и в то же время в нем угадывалось что-то искреннее, живое, и… может быть, даже детское. Было ему лет тридцать.

- Пойдемте в храм зайдем, помолимся, - предложила мать Анастасия.

- Пьяный я.

- А как вас зовут, кстати?

- Роман. Я свое имя почти никому не говорю, а вам сказал.

- А я монахиня Анастасия. Может, зайдем в кафе? Поедим что-нибудь.

- Нет, матушка, у вас у самой нет денег.

- Это не имеет сейчас значения. К тому же немножко есть, на кафе хватит.

Они поднялись по ступеням в КФС.

И тут, слегка перекусив бутербродами, бомж разбушевался. Начал браниться, довел продавщицу до истерики, стал приставать к двум девушкам, сидевшим за ближайшим столом, напугал охранника, так что у того задрожали руки. А мать Анастасия смотрела на уголовника спокойно и пыталась, по мере возможности, его укрощать.

Потом бомж успокоился.

- Роман, ешьте.

- Кушай ты.

- Я мясо не ем.

Бомж взял монахиню за руку.

- Расскажите мне о своей жизни, - попросила она и незаметно высвободила свою ладонь.
- Когда мы с сестрой маленькими были, мама сильно пила. Отец ее бросил, а нас взяли в детский дом. Когда я вышел - сестра по рукам пошла, мою половину квартиры отобрала! - тут Роман так сильно ударил кулаком по столу, что подскочил поднос с едой и выплеснулся кофе. Все, кто был в кафе, испуганно обернулись.

- Загребали меня пять раз менты. Я до зоны был не таким. Меня тюрьма сделала таким. Я в детдоме тихим был, молчаливым. Спокойным был. Я был хорошим. Ты не веришь?

- Вы и сейчас хороший. Только душа у вас сломана.

- Анастасия, возьми меня с собой! Подбери меня с улицы.

- Мне вас некуда взять, и вы не собака, чтобы вас кто-то подбирал. Вы человек, образ Христов.

- Можно, я буду твоей собакой? Я буду тебя слушаться. Привяжи меня к будке.

- Но мне некуда вас взять!

- Понимаешь, у меня нет выхода. У меня нет крыши над головой. Совсем никакого выхода нет. Никакого!

- Выход у вас есть. Один единственный выход - идти к Богу.

- А как к Нему идти?

- Просите у Господа веры в Него, просите хотя бы своими словами. И молитесь. Хотите, я вам молитву Иисусову на бумажке запишу?

- Не надо. Я не верю в Бога, я верю в тебя, и молиться буду только за тебя, а за себя не буду.

В глазах монахини стояли слезы.

- А знаешь, какой грех есть у всех вас - христиан, и у тебя?

- Какой?

- В вас нет любви.

Мать Анастасия вздрогнула, опешила, и после недолгого молчания со скорбью произнесла:

- Во мне нет любви, действительно. Нисколечки… И много других грехов… - Потом она глубоко вздохнула и горячо заговорила: - Но в настоящих христианах есть любовь, и раньше была, и сейчас есть! Как вот святой Филарет Милостивый. Он вначале богатым был, но так ближних любил, что всё им раздал. Или в прошлом веке Елисавета святая. Была Великой Княгиней, сестрой Императрицы. А стала матушкой в монастыре. И, кроме того, что была постницей и носила власяницу, имела великую любовь. Ближних из бедноты она и кормила, и лечила, и сама раны им перевязывала. А вы говорите - в христианах нет любви.

Монахиня смотрела в полупустой бумажный стакан, боясь поднять взгляд на несчастного бомжа.

Вдруг она поняла, что ей надо обязательно пойти к бабушке Вике - убраться, и еду принести, и утешить ее. Матушка посидела еще с Романом, потом резко встала, попрощалась и пошла на выход - она отправилась помогать бабушке Вике.

Мать Анастасия шла с двумя объемистыми тонкими пакетами из местного «Перекрестка» по направлению к серой пятиэтажке, в которой жила старенькая бабушка Виктория.
«Надо было сразу себя переломить и пойти к тёте Вике, тогда бы я этого бомжа не встретила и не разочаровала бы его. Посильное доброе дело не сделала, вот Господь и послал мне непосильное, для моего вразумления… Слава Богу, поняла, что надо ей помочь. - И вдруг молодая монахиня подумала: - А на обратном пути, когда я буду проходить мимо вокзала - я могу снова встретить Романа! И всё начнется с начала… Что же делать? Надо будет к кассам вокзала со стороны другой улицы подойти… чтоб его не встречать. Но почему я не хочу его встретить? Потому что не могу помочь. А почему не могу? Потому что не хочу жертвовать собой, потому что во мне действительно нет любви. Я могла бы привезти его в Москву, поселить у мамы в свободной комнате, в которой я жила до монастыря, или отвезти в монастырь к игумении. А для начала купить ему теплые кроссовки и нормальную зимнюю куртку. Но я всё время оглядываюсь назад. Мне кажется, что мама сошла бы с ума с ним, если бы он начал бесноваться, как в кафе, а игумения сдала бы его в полицию. Но святой Филарет Милостивый, святая матушка Елисавета и другие святые так, как я, не поступили бы. Они бы взяли его. Они бы думали о человеке и не оглядывались назад. Потому что они настоящие, в них есть любовь. А я просто бросила его. Прости меня, Господи!»

Мать Анастасия брела по дороге и безпомощно плакала. В какой-то момент она подняла глаза и увидела, как вдали, за домами, блеснул в свете недавно вышедшего солнца маленький куполок храма с крестом. Мать Анастасия вздохнула и улыбнулась, решив, что это знак. Она еле слышно прошептала:

- Я не могу помочь Роману, но Ты, Господи, можешь! Ты обо всех, живущих на земле заботишься - о каждом человеке, и о звере, и о каждой былинке. И Ты очень любишь Романа и поможешь ему обязательно! Ты поможешь ему, спасешь его. А я буду молиться за него всеми силами. Прости меня, немощную, грешную, Господи! Всё, что я могу - только молиться за него. И я постараюсь молиться… А остальное сделаешь Ты…

Рисунок Анны Жоголевой.