Перед Праздником

Рассказ инокини Софии (Кореневой).

Выключив диктофон, инок Никон снова оказался в шумящей ночной Москве. Он уже приближался к дому. В сиянии ярко-белых кругов света под фонарями чернел съёженный январский снег. С грязно-серого неба падали редкие капли дождя. Витрины магазинов сверкали. Рядом строилось метро, и над вырытой строительной пещеркой были настелены деревянные мостки. Они были довольно надежными и не очень грязными. Но все-таки юноша вымазал в январской слякоти подол подрясника. Инок снова включил смартфон, решив прослушать свои мысли, которые только что записал. В пустом переулке сквозь строительный шум зазвучал его немного осипший голос:

Инокиня София (Коренева).

«Мы сегодня с духовным братом послушником Афанасием и с моим родным отцом обсуждаем, как приготовить стол, из чего он будет состоять - стол на Рождество на разговение - думаем, какие яства купить, у старца благословлялся, что мне кушать - что не кушать. Это всё чревоугодие с одной стороны, но с другой стороны - это вовсе не чревоугодие, а настоящее тщеславие. Потому что мне совершенно все равно на самом деле, что я буду есть на Рождество. Я думаю сейчас о брате Афанасии, об отце, мы втроем будем отмечать по благословению батюшки, о празднике думаю, и даже о Христе. И вот я осознаю, что мне все равно, что я буду кушать. Меня на самом деле борет страсть чревоугодия, и я люблю много покушать, и люблю кушать вкусную пищу, при этом я очень мало ем и ем скудную пищу, по благословению батюшки. И поскольку я так мало кушаю именно за послушание - мне это радость доставляет. Я и подумал: «Это, наверно, духовное во мне что-то». И то, что я всегда ждал праздников, чтобы покушать хорошо, за столом посидеть - отметить это именно таким «праздником живота». Вообще, у многих людей Рождество и Пасха становятся поводом к застолью, к сожалению. И вот я сегодня осознал, что наконец-то для меня это не важно. И я понял вдруг, что мне всё-рав-но. И я сразу подумал, что - да, наверно, я - духовный человек, у меня духовное начало победило плотское. Но потом я понял, что это всё гордость и тщеславие. И сейчас у меня слезы прямо наворачиваются на глаза и хочется плакать. Покаянные слезы. Действительно, покаяние - необходимое. Оно как лекарство, исцеляющее наши страсти, которые постоянно в нас действуют. Мы впадаем то в одну страсть, то в другую. Они все в нас живут - эти страсти. Не только во мне, но и в любом человеке, ну, может быть, за исключением святых. Но даже в святых они в какой-то степени присутствуют. Потому что абсолютная святость недоступна на земле. Прости меня, Господи, пожалуйста! Я очень Тебе, Господи, благодарен, за то, что Ты дал мне, грешному, и всему человечеству спасительное покаяние! Благодарю Тебя, Господи! Если бы у меня не было сейчас этих покаянных слез, и вообще, если бы у меня не было покаяния… как бы земля вообще носила меня? У меня бы не было надежды на спасение… Спаси меня, Господи, пожалуйста, и прости!!! Аминь».

Инок размазал по щеке покаянные слезы. В то же время он инстинктивно почувствовал, что запись хорошая, и, недолго думая, послал её по ватсапу своему духовнику иеросхимонаху Михаилу в подмосковную глушь.

Старец не слышал, как пришло сообщение. Он колол дрова во дворе пустыньки, освещая налобным светодиодным фонариком колодку поленьев, лежащую на мокром снегу. Через некоторое время, уложив дрова в сумку, старец поднял полы мокрого подрясника и зашагал к светящейся террасе деревянной избы. Две крупные детски-радостные собаки - Малинка и Кумыс - чуть не сбили с ног батюшку у двери. Войдя в прихожую, старец вынул из прохладного закутка палку колбасы, забытую рабочими, еще по теплу чинившими прохудившуюся крышу, разломал её, смешал с хлебом и, разложив по двум пластиковым мискам, вынес псам. Малинка и Кумыс, так редко кушавшие у монаха-пустынника мясное, от благодарности запрыгали вокруг батюшки, совсем забыв о еде. Кумыс положил передние лапы на плечи старца, а Малинка, приветливо виляя хвостом, покорно легла у старцевых ног.

- Да что же вы? Обманули, что есть хотите? - добрым голосом сказал батюшка и направился к двери.

Собаки проводили его взглядами и бросились к мискам.

Зайдя в дом, старец ощутил радостное чувство, как в детстве, когда он дал кусочек хлеба бездомному псу.

Батюшка настрогал топориком щепы и, уложив сначала картонки, потом щепу, досочки и затем полешки, растопил газовой зажигалкой печь. Вагонка кельи источала запах свежеспиленной сосны.

Отец Михаил сидел на скамье у буржуйки, глядя сквозь стеклянную дверцу на огонь. В руках батюшки непрестанно двигались истрепанные шерстяные четки.

Тут раздалось привычное позвякивание. Старец замедлил минуту или две, затем, кряхтя, встал, подошел к столу и взял смартфон. «А, это послушник мой, отец Никон. Что пишет? «Батюшка, прослушайте».

Отец Михаил разгладил широкую седую бороду, улыбнулся, снова сел к печке и включил аудиосообщение своего духовного сына.

Кумыс встал задними лапами на подоконник снаружи дома и заглянул в окно. Хозяин сидел у печки. Его седые волосы, забранные в длинный, похожий на серую метлу хвост, неподвижно лежали на широкой спине. Кумыс долго ждал, но потом понял, что колбасы сегодня больше не будет. Что она кончилась. Пес грустно вернулся на кусок картона на террасе.

Вокруг шумел лес. Качались старые ели, и их глухой гул смешивался с шумом электрички, прорезающей ночь в двух километрах от домика пожилого отшельника.

Прослушав аудиосообщение, батюшка опустил голову вниз, посидел с минуту-две, потом резко развернулся и посмотрел на божницу. Его взгляд встретился с взглядом Господа на старинной иконе Спас Вседержитель. Глаза Христа смотрели в глубь души старца. Это был добрый рентгеновский луч. Любовь ко Христу согрела сердце монаха. Батюшка опустил голову. Вздохнув, он начал записывать ответное аудиосообщение:

«Бог нас да простит! Да! Вот ты - видишь, как обличал себя в тщеславии, в гордости, и благодаря этому через тебя Господь и меня обличил. Дело было так: я, к сожалению, по своей греховности уже привык, что ты часто говоришь: «слава Тебе, Господи, что Ты даровал мне духовного отца», то есть меня, и так далее. И в этот раз, в конце аудио, ты говоришь: «Благодарю Тебя, Господи…» - и я уже мысленно дальше продолжаю фразу: «За то, что Ты дал мне духовного отца». И действительно, так оно и есть, ты говоришь: «За то, что Ты дал…» Ну, уже ясно: «Духовного отца». «Всему человечеству» - ты говоришь. Я думаю: «Вот это да! Неужели уже он меня так высоко ценит, что уже не просто для него и, может, кого-то еще - единиц, дал духовного отца, но и уже для всего человечества меня дал! Вот это, - думаю, - да-а-а! Вот это я действительно уже! Ничего себе!» Уже такие помыслы стали подходить. И вдруг ты говоришь: «Всему человечеству дал покаяние». Уфф!.. Я выдохнул. Понял, что: вот она - гордыня моя и тщеславие».

Отец Михаил нажал кнопку на телефоне, и сквозь темно-синее подмосковное небо по ватсапу полетело сообщение в Москву.

В тот же самый момент это сообщение получил любящий духовный сын старца инок Никон. Он уже пришел домой и готовился к празднику - чистил пемолюксом раковину. Сняв мокрые нитриловые перчатки, Никон включил запись батюшки. И тут инок невольно опустился и сел на бортик ванны. «Да какой же старец у меня потрясающий! Вот так запросто мне грехи открыл! Господи, благодарю Тебя за то, что Ты мне дал такого духовного отца!» - сказал мысленно Никон и перекрестился.

4-5 января 2020 г.