Иконы Олега Шуркуса

Ни один современный иконописец так сильно не удивил и не обрадовал меня, как Олег Романович Шуркус. Узнал я о нем совсем недавно и до сих пор пребываю под сильным впечатлением от его работ. Иногда он проходит как бы даже чуточку в стороне от иконы. Не на все его образа можно молиться. Где-то он больше приближается к религиозной живописи, но чаще выступает как самобытный, со своим стилем и почерком иконописец. Родился он в 1967 году в селе Бородинском Красноярского края. До пятнадцати лет жил в том самом Шушенском, известном по ленинской ссылке. А потом переехал в Палех, поступил в художественное училище. Вот что он сам говорит об этом чудо-селе:

«Все художники нашей мастерской - выходцы из Палехского художественного училища. Для 1980-х годов - времени моей учебы там - училище было уникально тем, что здесь можно было изучать икону, хотя и в закамуфлированном виде: методики обучения сохранились с дореволюционных времен и основывались главным образом на копировании классических иконописных образцов. Мы копировали те же образцы, по которым учились в дореволюционном Палехе. Но только знаете как? Студент копирует оригинал под названием «девушка с копьем», а в действительности «девушка» - это Ангел с рублевской «Троицы». Или, например, пишем «Портрет старика», но это - Апостол Иоанн Богослов с известного образа. Под названием «Портрет юноши» скрывался образ Великомученика Георгия Победоносца, и так далее. С помощью такого нехитрого «переодевания» наши старики стремились передать нам традицию. Приобрел там специальность художник-миниатюрист палехской лаковой миниатюры. Палех - село небольшое, но до революции в нем жили сотни иконописцев, и вдруг - раз! - и всем запретили писать иконы. Многовековая преемственность, сложная, уникальная специальность, весь жизненный уклад - всё пошло прахом. Жизнь перевернулась, и кто-то, чтобы выжить, начинает крестьянствовать, иной идет в пастухи. И вот рождается идея лаковой миниатюры, создается училище, многие выпускники которого в сегодняшнее время пытаются искать себя в иконе».

Не люблю я так называемый палехский стиль. Ну не близка мне эта пряничная упрощенность и сусальность, особенно на иконе, в миниатюре светского содержания еще куда ни шло. Хотя как стиль это, конечно, и самобытно, и интересно по-своему. Почему же он мне не близок? Потому что за палехским стилем не чувствую автора. Там стиль один на всех, всё зацементировал и определил, из-под него ничего не видать, из-под него никакой зеленой траве не пробиться. Так я думал. Но вот Шуркус… Оттолкнувшись от Палеха, впитав традиции этой мощной и по своему интересной, ни на что иное не похожей школы, он пошел каким-то своим путем. Довольно-таки тернистым. Стал открывать нечто такое, что никому другому, кроме как ему одному, не открыто.

Пророк Иона во чреве кита.

Недавно слушал по радио беседу с художественным руководителем Самарской филармонии Народным артистом России дирижером Михаилом Александровичем Щербаковым. И он сказал нечто важное для меня. Заметил, что все те изобретения, которыми вправе гордиться народы, породившие Фарадея, Кулибина, Резерфорда или кого там еще, все эти законы и приборы, ими открытые или найденные, не открой или не отыщи их они, были бы найдены или открыты другими. Здесь, как говорится, ничего личного. И без Эйнштейна был бы открыт (несколькими годами или столетиями позже) закон относительности. И лампочка, и радио, и телефон все равно вошли бы в нашу жизнь, пусть даже и другие бы какие-то совсем имена стояли под их изобретениями. Но вот без Моцарта не было бы никогда его дивных мелодий. И не было бы без Чайковского его сладкопевных созвучий, сколько бы столетий или даже эпох ни прошло. В настоящем искусстве каждый - незаменим. Это безконечные телесериалы может клепать сначала один режиссер, потом другой - продолжать, а третий уже заканчивать.

Так вот, возвращаясь к Шуркусу. Он один из немногих, кто не дает самому жанру современной иконописи топтаться на месте. Куда-то все же ведет его, не скажу вперед, тут нет ни вперед, ни назад, есть только вверх или вниз, но ведет все же к Свету. Хотя и не всё у него равноценно. Есть и провалы досадные, едва ли не в карикатурное упрощение. Но без риска не бывает побед. И без поражений - рекордов.

Список храмов, которые он со своей артелью уже расписал, можно тянуть на несколько страниц. Упомяну лишь некоторые. Это, в первую очередь, роспись Свято-Троицкого кафедрального собора в Саратове. Это несколько храмов в Серафимо-Дивеевском монастыре, а также Троицкий собор Ипатьева монастыря. Московское подворье Троице-Сергиевой Лавры. Храм Пресвятой Троицы в Цхинвале, Южная Осетия, Свято-Пантелеимоновская церковь в Сочи, Покрово-Никольский храм в Клайпеде, Литва. Храм Трех Святителей в Коломенской семинарии и храм Оренбургской Духовной семинарии. За этим перечислением - годы и годы трудов. Не только с краской и кисточкой. Но и трудов молитвенных. Духовных созерцаний.

Еще он член Союза художников России. Отец четверых детей. Руководитель Палехской иконописной мастерской «Лик». И фамилия необычная - Шуркус. Такую легче запомнить. А запомнить-то нужно. Потому что его иконы сияют нам из Вечности.

Антон Жоголев.

Небесная Литургия.