​Святой Царь

Главы из книги писателя Николая Коняева о святом Царе Николае II.

Об авторе. Николай Михайлович Коняев родился в 1949 году в поселке Вознесенье на берегу Онежского озера. Секретарь правления Союза писателей России. Автор книг о священномученике Вениамине, Митрополите Петроградском, Митрополите Иоанне (Снычеве). Широкую известность получили его биографические книги о поэте Николае Рубцове, писателе Валентине Пикуле. Книги Николая Коняева отмечены премией имени Василия Шукшина, премией имени Андрея Платонова, медалью святого благоверного князя Александра Невского. Живет в Санкт-Петербурге.

В конце лета при поддержке Правительства Санкт-Петербурга состоялось открытие в Крыму филиала питерского магазина «Книжная лавка писателей», что находится на Невском проспекте северной столицы. За эти летние месяцы новый книжный магазин сумел стать заметным центром культурной и духовной жизни симферопольцев.

22 августа здесь прошла презентация новой серии книг петербургских писателей, посвященной столетию революции. Символично, что открывается эта серия книгой известного Православного писателя Николая Коняева о святом Царе Николае, ведь именно в Крыму, в Ливадии, и начиналось правление Императора Николая II.

В своем выступлении Николай Коняев рассказал о том, что напрасными были надежды на то, что поток клеветы и лжи, льющийся на Царя Николая II, прекратится хотя бы к столетию его мученической кончины.

Увы... Этого не случилось.

Книга названа неожиданно, даже провокационно: «Полковник Романов». Известный писатель назвал свою книгу так потому, что свой главный мученический подвиг Государь совершил уже лишившись престола, в чине полковника. И именно так: «Полковник Романов» — звали Государя после его вынужденного отречения от престола те, кто желал его унизить, разные комиссары сначала временного правительства, а потом и большевиков. Но святой Русский Царь Николай достойно пронес до конца и это воинское звание, ни в чем не запятнав ни чести Монарха, ни чести русского офицера, и возвысился в этом полковничьем звании до обретения самого высокого — мученического — венца, который только и может получить Православный человек.

В своей новой работе писатель опирался не столько на новые найденные в архивах документы
(а такие документы тоже приводятся в его книге!), сколько на новое осмысление известных мемуарных свидетельств.

— Когда читаешь эти воспоминания, учитывая и то, что хотелось скрыть их авторам, словно бы спадает пелена с глаз и видишь, каким был на самом деле святой Царь Страстотерпец Николай II, — сказал писатель Николай Коняев.

Он подчеркнул, что в своей книге изображает не просто Царя-Мученика, а талантливого, целеустремленного и удивительно успешного руководителя государства, так много сделавшего для России. С ясностью и убедительностью показано в книге, как вел Николай II страну к воистину великим свершениям. Царь целеустремленно строил Святую Русь, но в этой стране, вопреки стремлениям большинства народа, не захотели служить высшие сановники государства, не захотела жить так называемая «передовая» интеллигенция, и это они и опрокинули Россию в пучину хаоса революции и гражданской войны...

В ходе презентации книги писателю было задано много вопросов, и постепенно его выступление перешло в живой, заинтересованный разговор, в котором участники встречи высказывали свои мысли о судьбе России, о роли Крыма для России, о невозможности разделения их.

Завершая этот разговор, директор Дома писателей в Санкт-Петербурге Е.В. Лукин, который и является составителем серии книг о столетии революции, рассказал о тех книгах, что появятся в ближайшее время на прилавках магазина.

Последняя осень Императора Александра III

В Ливадии было прохладней, чем в Севастополе.

Пройдя мимо строя почетного караула от 16-го Стрелкового полка, полковник Николай Александрович Романов вступил на дворцовую лестницу, сбегающую прямо к Черному морю.

Он еще не знал, что спустя пять недель будет спускаться по этой лестнице из Ливадийского дворца уже Императором.

Было ему тогда 26 лет.

1.

В отличие от отца, Александра III, невесту себе Николай Александрович выбрал сам.

Впервые он увидел Гессен-Дармштадтскую принцессу Алису в июне 1884 года, когда та приехала в Россию на свадьбу своей сестры Елизаветы Федоровны с Великим Князем Сергеем Александровичем. Принцессе было всего двенадцать лет, но она обратила на себя внимание шестнадцатилетнего Цесаревича.

«Я мечтаю когда-нибудь жениться на Аликс Г. — записал Николай в своем дневнике. — Я люблю ее давно, но особенно глубоко и сильно с 1889 года, когда она провела шесть недель в Петербурге. Все это время я не верил своему чувству, не верил, что моя заветная мечта может сбыться».

Чувство было сильным и крепким.

В 1889 году, когда Николаю исполнился двадцать один год, он обратился к родителям с просьбой благословить его на брак с принцессой Алисой.

Александр III, проводивший политику сближения с Францией, планировал женить Цесаревича на Елене Луизе Генриетте, дочери Луи-Филиппа, графа Парижского.

— Ты очень молод, для женитьбы еще есть время... — сказал Император, отвечая на просьбу сына. — Запомни, что ты Наследник Российского Престола, ты обручен России, а жену мы еще успеем найти.

Николай не стал настаивать на немедленном сватовстве к Алисе, но решения своего не изменил. С помощью Великой Княгини Елизаветы Федоровны он продолжал переписку с возлюбленной, которая, потеряв уже и отца, герцога Людвига IV, жила теперь у своей бабушки, английской королевы Виктории.

«Спаситель сказал нам: «Всё, что ты просишь у Бога, даст тебе Бог», — запишет Николай II позднее. — Слова эти безконечно мне дороги, потому что в течение пяти лет я молился ими, повторяя их каждую ночь, умоляя Его облегчить Аликс переход в православную веру и дать мне ее в жены».

И он добился своего.

Ранней весной 1894 года Император Александр III и Императрица Мария Феодоровна дали благословение, и 8 апреля 1894 года было официально объявлено о помолвке Цесаревича и Алисы Гессен-Дармштадтской...

Ее писем из Англии и ждал Николай в Ливадии осенью 1894 года...

2.

Начало осени в Крыму богато на солнце, море еще теплое, а виноград — уже сладкий. Но и эти бархатные ливадийские недели не могли замедлить болезнь Императора-отца. С каждым днем Александр III чувствовал себя все хуже.

Перемены в самочувствии отца: «Папа спал немного больше и поэтому днем чувствовал себя все-таки бодрее!», «Ночь Папа провел лучше», «Папа устал и чувствовал себя хуже», «У дорогого Папа вид как будто лучше, но самочувствие скверное по-прежнему — его мутит и опухоль в ногах мешает движению ног», — старательно отмечает в своем дневнике будущий Государь.

Подробно описана в дневнике и погода в Ливадии: и дующий с востока ветер, из-за которого шум прибоя слышен и наверху, во дворце; и чудные лунные ночи над морем; не забыты и прогулки в виноградники, и посещения пляжа, и экскурсии в горы...

Каждый день упоминает будущий Император и о письмах от невесты. Печалится, когда посланий из Англии нет, радуется, когда они наконец приходят...

И только упоминания о разговорах, которые наследник вел с умирающим отцом в течение этих пяти недель, которые во многом определили характер его будущего царствования и весь ход русской истории, отсутствуют в дневнике.

Отчасти можно объяснить это сдержанностью Николая II. Если Александр III установил правило, согласно которому никакие царственные заботы не должны были нарушать мирного течения домашнего быта, то сын его распространил это правило и на свои дневники... Можно сослаться на нелюбовь Александра III к всяческой театральности, однако разумнее все-таки предположить, что диалог между умирающим отцом-Императором и его сыном велся.

Просто реплики и паузы в нем оказывались наполненными таким сокровенным и мистическим смыслом, что не вмещались в обыденное сознание, не фиксировались на уровне констатации очевидных фактов, отмеченных в дневнике...

И все равно, снова и снова вчитываешься в сделанные в Ливадии записи, пытаясь разглядеть, как связываются они с размышлениями о долге и своеволии, с мыслями о том, как это может отразиться на течении событий...

«23-го сентября. Пятница. Ночь Папа провел лучше, поэтому он утром вышел погулять и затем сидел около часу на скамейке недалеко от дома. Погода к счастью была теплее и ветер слабее вчерашнего.

Затем отправились к морю и долго сидели на берегу.

Наконец получил три письма за раз от моей дорогой Аликс!

24-го сентября. Суббота. Чудный летний день — облеклись в кителя!

Писал и получил два слезных письма от моей дорогой Аликс, по поводу отмены моего приезда к ней!

25-го сентября. Воскресенье. День был такой же, как вчера. В 11 часов пошли к обедне: Папа слушал ее, как в прошлом году в кабинете Анпапа[1].

За завтраком играла стрелковая музыка. Смотрели на спуск почтовых голубей, которые полетели в Севастополь.

В 2 часа поехали верхом в Айтодор, куда Папа и Мама приехали раньше. Смешно было осматривать апартаменты Ксении в новом доме, в котором она как хозяйка принимала нас и поила чаем! Она и Сандро выглядят такими счастливыми, что большего и желать нельзя! Душа радуется, глядя на них обоих! Но при виде их счастья невольно думаешь о своем — о том, например, что могло бы быть, если б я тоже женился летом?..

«Двенадцать Апостолов» проходил, вероятно, испытывая свои механизмы. Папа был бодрее!..

26-го сентября. Понедельник. Жаркий серый день. После breakfast’a[2] Папа и Мама поехали в виноградник, а мы последовали за ними пешком и ели много от плода лозного!

После завтрака ко мне зашел К.П. Победоносцев...

27-го сентября. Вторник. Утром после кофе, вместо прогулки, дрались с Ники[3] каштанами, сначала перед домом, а кончили на крыше».

Мысли о невесте мешаются в этих записях с переживаниями за отца, разговор с К.П. Победоносцевым — с прыжками рычащего Ники, пытающегося поймать зубами пролетающие каштаны...

3.

Реконструируя переживания Николая II и ход его мыслей в осенней Ливадии, можно было бы попытаться дополнить дневниковые записи многочисленными мемуарами...

К сожалению, в большинстве воспоминаний благомыслие и, так сказать, верноподданнический трепет обыкновенно заслоняют изложение подлинных событий, подменяют ход их положенным по протоколу церемониалом, порождая миражи никогда не существовавших «документов».

Широко растиражировано сейчас «Завещание», которое якобы было в устной форме изложено умирающим Императором Александром III Наследнику престола:

«…Я избрал свой путь. Либералы окрестили его реакционным. Меня интересовало только благо моего народа и величие России. Я стремился дать внутренний и внешний мир, чтобы государство могло свободно и спокойно развиваться, нормально крепнуть, богатеть и благоденствовать. Самодержавие создало историческую индивидуальность России. Рухнет самодержавие, не дай Бог, тогда с ним и Россия рухнет. Падение исконно русской власти откроет безконечную эру смут и кровавых междоусобиц. Я завещаю Тебе любить все, что служит ко благу, чести и достоинству России. Охраняй Самодержавие, памятуя притом, что Ты несешь ответственность за судьбу Твоих подданных пред Престолом Всевышнего. Вера в Бога и в святость Твоего царского долга будет для Тебя основой Твоей жизни. Будь тверд и мужественен, не проявляй никогда слабости. Выслушивай всех, в этом нет ничего позорного, но слушайся только Самого Себя и Своей совести. В политике внешней — держись независимой позиции. Помни — у России нет друзей. Нашей огромности боятся. Избегай войн. В политике внутренней — прежде всего покровительствуй Церкви. Она не раз спасала Россию в годины бед. Укрепляй семью, потому что она основа всякого государства».

Не покушаясь на смысл этой компиляции из суждений, близких к подлинным изречениям Александра III, назвать этот текст Завещанием — я бы не рискнул.

Сам Николай II, как известно, ни словом не обмолвился о полученных им от умирающего отца наставлениях. Более того, на прямой вопрос Великого Князя Константина Константиновича (смотри его запись в дневнике за 7 декабря 1894 года) молодой Император ответил, что отец ни разу не намекнул ему о предстоящих обязанностях.

Есть и прямое свидетельство другого Великого Князя, Александра Михайловича, писавшего, что Александр III «умер, как жил, убежденным врагом звучных фраз и мелодраматических эффектов», и перед тем как отойти в вечность, он «пробормотал лишь краткую молитву и простился с женой».

Получается, что ни окружение Александра III, ни сам Николай II, которому и адресовалось «Завещание», ничего не знали о нем.

И тем не менее повторим, что все изложенные в тексте так называемого «Завещания» мысли Александр III не раз повторял на протяжении своей жизни и, в принципе, мог бы повторить их перед своей кончиной. И если он не сделал этого, то поступил так по той простой причине, что в этом... не было никакой нужды, его сын и так знал все это!

4.

Когда размышляешь над правлениями Александра III и Николая II, ясно начинаешь различать, что снова, как в московские, допетровские времена, размывается граница между личным религиозным опытом монарха и событиями истории, образующими его судьбу…

Еще при жизни старшего брата, будучи в Москве, Александр (будущий Император Александр III) должен был заехать за благословением в монастырь. Так получилось, что приехал он раньше своего старшего брата, и настоятель монастыря благословил его иконой, которой должен был благословить наследника престола.

Скоро приехал и старший брат Александра, Великий Князь, Наследник престола Николай Александрович[4] — монахи быстро отыскали другой образ, но икона Наследника престола досталась Александру, как через несколько лет и сам престол…

Таких мистических совпадений в жизни «самого русского Императора», как называли Александра III, немало, и это не просто примечательные случаи, а логика совершающейся по Божией воле монаршей жизни.

Эта логика прослеживается и в безстрастных записях, сделанных Николаем II той осенью в Ливадии...

«3-го октября. Понедельник. Сегодня подъехало еще двое эскулапов. Грубе и Захарьин; так что всего их теперь набралось в Ливадии пятеро, те двое, Лейден, Вельяминов и Попов. Ночью было очень свежо, в море, вероятно, ревело сильно.

День стоял ясный и теплый... Волны катились громадные».

«Был ясный день, но с гор дул очень свежий ветер... — записывает Николай II в дневнике 5 октября 1894 года. — Папа и Мама позволили мне выписать мою дорогую Аликс из Дармштадта... Я несказанно был тронут их любовью и желанием увидеть ее! Какое счастье снова так неожиданно встретиться — грустно только, что при таких обстоятельствах».

А следом запись, сделанная 6 октября:

«Погода была хорошая. Папа утром был на ногах, но лег после завтрака, его одолевала сонливость. Читал за него бумаги»...

На первый взгляд ничего не бросается тут в глаза...

Все очень просто и естественно. И хорошая погода, и даже сонливость, которая после завтрака одолела отца. Переворачивает обыденность повествования только последняя фраза.

Николай читал бумаги за Александра III.

Бумаги — это государственные документы, излагающие вопросы, которые требуют решения Императора. Решения эти и составляют существо императорского правления. И то, что названо в дневнике обыденным и как бы малосущественным чтением бумаг, являлось вступлением Николая в правление Империей.

«7-го октября. Пятница. Сегодня было как будто маленькое улучшение: хотя Папа спал мало, но у него аппетит, в особенности к вечеру, увеличился и самочувствие поправилось!

Телеграммы продолжали сыпаться. Читал бумаги, привезенные фельдъегерем, которые Папа передал мне...»

Получается, что сразу же после консилиума, когда Александр III понял, что кончина близка, он перепоручил сыну государственное управление, называемое пока еще чтением бумаг.

Это одновременно и последний урок, и экзамен для будущего Императора...

5.

Николаю II было тогда 26 лет, и все 26 лет его готовили к этому экзамену.

С девяти лет началось обучение Императора, которым руководил Константин Петрович Победоносцев.

Первые восемь лет были посвящены предметам гимназического курса с заменой классических языков элементарными основами минералогии, ботаники, зоологии, анатомии и физиологии. Следующие пять лет Цесаревич занимался изучением военного дела, юридическими и экономическими науками.

Сам Победоносцев обучал наследника престола законоведению, государственному, гражданскому и уголовному праву.

Статистику, политическую экономию и финансовое право преподавал выдающийся экономист, академик, будущий министр финансов Николай Христофорович Бунге.

Международное право — автор трудов «Дипломатические сношения России с Западной Европой во второй половине XVII века», «О значении национальности в международном праве», а также первых русских учебников по международному праву профессор Михаил Николаевич Капустин.

Политическую историю — профессор Петербургского университета, академик Егор Егорович Замысловский.

Химию — один из основоположников физической химии и химической динамики академик Николай Николаевич Бекетов.

Геодезию и топографию — генерал от инфантерии, профессор академии Генерального штаба, член-учредитель Русского астрономического общества, академик Отто Эдуардович Штубендорф.

Военную историю и военное искусство — автор фундаментальных трудов «Прикладная тактика» и «Опыт критическо-исторического исследования законов искусства ведения войны (Положительная стратегия)», генерал от инфантерии, академик Генрих Антонович Леер.

Военную статистику — один из главных деятелей военных реформ в России, генерал от инфантерии, академик Николай Николаевич Обручев.

Боевую подготовку войск — автор «Учебника тактики» генерал Михаил Иванович Драгомиров.

Артиллерию — профессор, начальник Михайловской артиллерийской академии, генерал Николай Афанасьевич Демьяненков.

Военную администрацию — Государственный контролер, член Государственного совета, профессор Николаевской академии Генерального штаба генерал Павел Львович Лобко.

Тактику — профессор, генерал Павел Константинович Гудим-Левкович.

Фортификацию — профессор фортификации, инженер-генерал, композитор Цезарь Антонович Кюи.

Историю военного искусства — генерал от инфантерии, военный историк Александр Казимирович Пузыревский.

Военно-морское дело — адмирал и географ, исследователь залива Петра Великого и Русской Америки Владимир Григорьевич Басаргин, а также Николай Николаевич Ломен, командир фрегата «Память Азова», на котором и совершит Николай II кругосветное плавание.

Серьезное внимание уделялось непосредственной строевой службе.

Два лагерных сбора Наследник престола провел в рядах лейб-гвардии Преображенского полка, исполняя обязанности субалтерн-офицера, а затем ротного командира, два летних сезона посвятил кавалерийской службе в лейб-гвардейском гусарском полку вначале взводным офицером, а затем командиром эскадрона, один лагерный сбор — в гвардейской артиллерии.

Пять лет, с 6 мая 1889 года, Николай Александрович участвовал в занятиях Государственного совета и Комитета министров, неоднократно сопровождал Императора Александра III в его поездках по России. Он состоял Председателем комитета по сооружению Великого Сибирского пути, возглавлял Комитет по борьбе с голодом 1891-92 годов.

Можно смело утверждать, что ни один из русских Императоров не имел такого основательного образования и столь серьезной подготовки, как Николай II.

К сожалению, далеко не все, даже и близкие люди, понимали это.

«Накануне окончания образования, перед выходом в Лейб-Гусарский полк, будущий Император Николай II мог ввести в заблуждение любого оксфордского профессора, который принял бы его, по знанию английского языка, за настоящего англичанина. Точно так же знал Николай Александрович французский и немецкий языки. Остальные его познания сводились к разрозненным сведениям по разным отраслям, но без всякой возможности их применять в практической жизни. Воспитатель генерал внушил, что чудодейственная сила таинства миропомазания во время Святого Коронования способна была даровать будущему Российскому Самодержцу все необходимые познания»...

Не будем говорить, что это насмешливое утверждение Великого Князя Александра Михайловича (Сандро) входит в явное противоречие с приведенным нами списком блистательных педагогов, занимавшихся образованием Наследника престола. Скажем лишь, что стремление осудить Царя-Мученика превалирует в мемуарах Сандро над желанием понять его. Великолепным было полученное им образование, но еще более важной, чем научные знания, была глубокая религиозность Николая II, его искренняя любовь к России, та высокая мистическая ответственность, с которой он относился к предстоящему служению.

Великий Князь Александр Михайлович считал веру в чудодейственную силу таинства миропомазания во время Святого Коронования неким чуть ли не предрассудком, недостойным главы такой великой страны, как Россия. Однако и сам Николай II, и его отец Александр III относились к этому иначе.

Поэтому и получилось, что Николай II знал все, что изложено в так называемом «Завещании», без всякого завещания.

И Александр III тоже знал, что его сын знает это.

Духовник Императора Иоанн Леонтьевич Янышев перед последней исповедью спросил у него, говорил ли тот с Наследником.

— Нет! — ответил умирающий Александр III. — Он сам всё знает.

Эти слова Александра III и можно считать отметкой, поставленной им на экзамене, который держал Николай II в Ливадии в первых числах октября 1894 года, экзамене, который он как Наследник престола выдержал.

Понятно и то, почему после консилиума разрешено было выписать Аликс из Дармштадта. Александру III важно было успеть благословить будущую сноху, детям которой предстояло продолжить царствующую династию.

Да, он изначально не одобрял этот брачный проект...

Может быть, он и не осознавал подлинную причину своих опасений, но очевидно, что какие-то опасения у него были. Возможно, именно они, эти опасения, а не сомнительная польза от родства с лишенной престола французской династией, руководили им в поисках невесты для сына.

Но сын держался непоколебимо, он готов был дожидаться своей возлюбленной сколько потребуется, и весной, как только началось обострение болезни, Александр III изменил свою позицию и дал благословение на помолвку.

Наверное, если бы Цесаревич Николай мог заглянуть на пятнадцать лет вперед, когда ясным станет, какую страшную болезнь принесет его возлюбленная в династию Романовых, он бы понял, почему Александр III так долго не соглашался на этот брак, но и тогда — ведь Алиса Гессен-Дармштадтская была им вымолена у Бога! — едва ли отказался бы он от своего выбора.

Если вспомнить о сговорчивости[5], которую проявил в выборе своей невесты Александр III, можно говорить о своеволии Николая II. Однако если заглянуть вперед, то окажется, что упорство это — упорство будущего Царя-Мученика, выбирающего спутницу жизни, которая поможет ему провести семью по мученической дороге к святости, женщину, которая сама станет святой...

6.

Появление в эти дни в Ливадии святого праведного Иоанна Кронштадтского никак не связано с ожиданием Аликс, но оно предваряет ее приезд.

«8-го октября. Суббота. Дивный летний день: 19° в тени!.. Мы долго ждали в каюте выхода путешественниц[6], т.к. их закачало и до прихода в Ялту они не вставали.

О. Иоанн прибыл с ними и по приезде в Ливадию он отслужил обедню, а позже молебен для всех людей.

Завтракали внизу — приятно видеть новые лица — это так отрезвляет!..

Получил чудную телеграмму от милой дорогой Аликс уже из России — о том, что она желала бы миропомазаться по приезде — это меня тронуло и поразило до того, что я ничего долго сообразить не мог!

Милый Папа чувствовал себя немного лучше и ел больше! Читал доклады и бумаги.

9-го октября. Воскресенье. Дорогой Папа, хотя спал побольше, но чувствовал себя слабым; доктора были довольны его состоянием. Несколько раз кровь принималась идти из носу. После обедни [о.] Янышев зашел к Папа и приобщил его Святых Тайн! После этого он совсем успокоился. Нас заставили завтракать со всеми и даже с музыкой, что было совсем неуместно! Когда вернулись к себе, только узнали о том, что милый Папа приобщался!

Около 2 часов он лег в постель и заснул на полтора часа.

Познакомился и разговаривал с о. Иоанном. День стоял чудный; пошел гулять с д[ядей] Сергеем. Осмотрели церковь в Орианде, спустились к морю и так вернулись в Ливадию.

Получил хорошие вести с пути от дорогой Аликс, а также письмо из Дармштадта!

10-го октября. Понедельник. Проснулся с чудным жарким днем! Дядя Владимир и т. Михень прибыли рано утром на «Саратове» из Одессы. В 9 1/2 отправился с д. Сергеем в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя из Симферополя подъехала моя ненаглядная Аликс с Эллой...»

Теперь вся Царская семья, все участники действа, связанного со сменой Императоров, собрались в Ливадии, и уже ничье своеволие, никакие мелкие погрешности не способны были нарушить величественного движения совершающейся истории.

«12-го октября. Среда. Хороший ясный день с сильным ветром с гор. Пил кофе у милой Аликс. Не могу прийти в себя от радости видеть ее среди нас — ее присутствие дает мне столько бодрости и спокойствия!

В 10 1/2 большая часть семейства отправилась пешком в Ореандскую церковь, к обедне, которую служил о. Иоанн [Кронштадтский]. Он очень резко делает возгласы, как-то выкрикивает их — он прочел свою молитву за Папа, которая произвела сильное впечатление на меня. Дорогая Аликс тоже пошла со мной!..

Дуло жестоко! До обеда сидел у своей ненаглядной невесты, которую люблю все больше и глубже! Что за счастье иметь такое сокровище как жену!..

17-го октября. Понедельник. Утром Папа причастился св. Тайн у отца Иоанна. От волнения он себя чувствовал слабым, кроме того он ночью мало спал...

День стоял чудный и теплый. Вернулись домой с темнотой... После обеда провел вечер у Папа — его сильно мучает кашель горловой...

18-го октября. Вторник. Тяжелый, грустный день! Дорогой Папа вовсе не спал и почувствовал себя худо утром, так что нас разбудили и позвали наверх. Что за испытание! Потом Папа немного успокоился и дремал днем с перерывами.

Не смел долго отлучаться из дому. Такое утешение иметь дорогую Аликс; она целый день сидела у меня, пока я читал дела от разных министров.

Около 11 часов у дяди Владимира было совещание докторов — ужасно!..

Вечером казалось, что милый Папа чувствует себя бодрее — но слабость страшная! Одно упование и надежда на Милосердного Господа: да будет воля Его святая!»

7.

«Утром дорогой Папа проспал четыре часа подряд и посидел днем в кресле. Безпокойства наши опять начались под вечер, когда Папа переехал в спальню и лег в постель: опять слабость сделалась страшная! Все бродили по саду вразброд — я с Аликс был у моря, так что побоялся за ее ноги, чтобы она не устала влезть наверх: коляски не было.

После чаю и вечером читал бумаги...»

Эту запись Николай II сделал 19 октября 1894 года.

На следующий день жизнь Императора Александра III оборвалась.

«20-го октября. Четверг. Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к себе нашего обожаемого дорогого горячо любимого Папа. Голова кругом идет, верить не хочется — кажется до того неправдоподобной ужасная действительность.

Все утро мы провели наверху около него! Дыхание его было затруднено, требовалось все время давать ему вдыхать кислород. Около половины третьего он причастился святых Тайн; вскоре начались легкие судороги... и конец быстро настал!

О. Иоанн больше часу стоял у его изголовья и держал за голову. Это была смерть святого! Господи, помоги нам в эти тяжелые дни!..»

Святой праведный Иоанн Кронштадтский тоже оставил в своем дневнике запись об этом дне…

«Он тихо скончался. Вся Семья Царская безмолвно с покорностью воле Всевышнего преклонила колени. Душа же Помазанника Божия тихо отошла ко Господу, и я снял руки свои с главы Его, на которой выступил холодный пот.

Не плачь и не сетуй, Россия! Хотя ты не вымолила у Бога исцеления своему Царю, но вымолила зато тихую, христианскую кончину, и добрый конец увенчал славную Его жизнь, а это дороже всего!»

«Он умер как Он жил: просто и благочестиво; так умирают мои матросики, простой русский народ… — писала двоюродная сестра Александра III королева эллинов Ольга. — В 10 часов утра, когда Он причащался, он повторял каждое слово молитв: «Верую, Господи, и исповедую» и «Вечери Твоея тайныя» и крестился. Всем нам он протягивал руку, и мы ее целовали… Никогда не забуду минут, когда Ники позвал меня под вечер посмотреть на выражение Его лица… Мы долго с Ники стояли на коленях и не могли оторваться, все смотрели на это чудное лицо».

Вглядимся еще раз в картину происходившего 20 октября 1894 года в спальне Малого дворца в Ливадии…

Объятый волнением Наследник престола, будущий Царь-Страстотерпец Николай II…

На постели — умирающий Император Александр III…

У изголовья — святой праведный отец Иоанн Кронштадтский. Его руки сжимают голову умирающего Императора…

И это оттуда обращенные к нам звучат слова святого:

— Не плачь и не сетуй, Россия…

Молитвой праведного отца Иоанна Кронштадтского совершается то, что дороже всего…

«Обладая чрезвычайной простотой и искренностью, отец Иоанн имел величайший дар молитвы, — говорил священномученик Серафим Чичагов. — Это его отличительная особенность. Он глубоко верил, от всего сердца, в благодать, данную ему как священнику от Бога, молиться за людей Божиих и что Господь настолько близок к верующему христианину, как собственное его тело и сердце, ибо тело наше есть храм живущего в нас Святого Духа, Которого мы имеем от Бога… Он веровал на молитве, что за словом, как тень за телом, следует и дело, так как у Господа слово и дело не разделены и, не допуская ни малейшего сомнения в исполнении Богом его прошений, просил совершенно просто, искренне, как дитя, с живою верою в Господа, представляя Его не только стоящим пред собою, но и как бы находящимся в нем, в такой близости… Дорогой батюшка отец Иоанн поражал и иногда потрясал всех глубиною своей молитвы»…

Величественная, исполненная высокого значения картина…

В конце дня загремели пушки военных кораблей в Ялтинском заливе, возвещая о кончине Императора Александра III, в это время перед дворцом был установлен алтарь, у которого Николай II принес присягу.

8.

«Это была смерть святого!» — записал Николай II, а на следующий день, 21 октября, Иоанном Кронштадтским была совершена церемония миропомазания принцессы Алисы...

«Совершилось священное миропомазание над нареченной невестой нашей. Приняв имя Александры, она стала дочерью Православной нашей Церкви, к великому утешению нашему и всей России».

Тогда еще не знали, что благоверной Великой Княгине Александре Федоровне, которая родилась в Православии в церкви Ливадийского дворца, предстоит стать святою.

«И в глубокой печали Господь дает нам тихую и светлую радость», — записал в своем дневнике новый Император.

Как и везде в его дневнике, каждое слово в этой записи нагружено прямым и конкретным значением гораздо в большей степени, чем это может показаться при беглом чтении.

Ясным это становится, когда мы читаем воспоминания людей, окружавших в те дни молодого Императора.

«20 октября 1894 года. Никки и я стояли на веранде чудесного Ливадийского дворца с мешками кислорода в руках: мы присутствовали при последних минутах Александра III…
— вспоминал Великий Князь Александр Михайлович. — Даже соленое дыхание южного моря не могло вернуть к жизни человека, поставившего себе целью жизни предотвратить безпощадный ход революции... Каждый в толпе присутствовавших при кончине Александра III родственников, врачей, придворных и прислуги, собравшихся вокруг его бездыханного тела, сознавал, что наша страна потеряла в лице Государя ту опору, которая препятствовала России свалиться в пропасть.

Никто не понимал этого лучше самого Никки.

В эту минуту в первый и в последний раз в моей жизни я увидел слезы на его голубых глазах. Он взял меня под руку и повел вниз в свою комнату. Мы обнялись и плакали вместе. Он не мог собраться с мыслями. Он сознавал, что он сделался Императором, и это страшное бремя власти давило его.

— Сандро, что я буду делать! — патетически воскликнул он. — Что будет теперь с Россиeй? Я еще не подготовлен быть Царем! Я не могу управлять Империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!..

Я старался успокоить его и перечислял имена людей, на которых Николай II мог положиться».

Сцена великолепная.

Нет никакого сомнения, что Великий Князь Александр Михайлович излагает события, ничего не выдумывая от себя, но при этом и ничего не понимая в них.

В первый и в последний раз увидел Великий Князь слезы на голубых глазах Государя, простившегося навсегда со своим любимым отцом.

И, наверное, действительно, под влиянием нахлынувшего на него переживания Николай II взял под руку товарища по детским играм и повел вниз в свою комнату и там они, обнявшись, заплакали вместе.

Наверняка Николая II давило страшное бремя власти, легшее на его плечи. Он чувствовал, что переходит сейчас в совершенно другое состояние, принципиально отличное от того, в котором находился до сих пор. И хотя его с самых малых лет готовили к этому, но освоиться в новом состоянии сразу было просто невозможно.

И Николай II вполне мог пожаловаться, что даже не знает, как разговаривать с министрами, ведь он никогда еще не разговаривал с ними как Император. И помочь, поддержать его он наверняка просил своего друга.

Только ведь просил он поддержки дружеским пониманием и сочувствием, просил молитвенной помощи...

Но Великий Князь Александр Михайлович ничего этого не понял.

Услышав просьбу молодого Императора, он вытер слезы и, не теряя ни мгновения из переполненных горем минут, деловито начал перечислять «имена людей, на которых Николай II мог положиться».

Стремясь столь неприлично торопливо закрепить свое влияние на Императора, расставив вокруг него своих людей, Великий Князь, который был, разумеется, и образованным, и воспитанным человеком, не совершал сейчас ничего необычного и не принятого в придворном обществе.

Так поступали все, и так было всегда при смене государей, почему же теперь что-то должно было измениться?

Этого Великий Князь Александр Михайлович не сумел понять ни в Ливадии, ни много лет спустя, когда, записывая свои мемуары, старался убедить читателей, что все беды произошли из-за нежелания Николая II следовать его мудрым советам... Вот если бы Царь принял его руководство, тогда и монархия бы устояла, и история пошла бы совсем иначе.

9.

Разумеется, не только Великий Князь Александр Михайлович стремился установить влияние над молодым Императором. Другие близкие люди тоже не теряли времени. Тем более что и повод был подходящий — надобно было решать, как совместить то, что не очень-то совмещается — похороны Александра III и свадьбу Николая II с Александрой Федоровной.

«Только и делал, что отписывался от туч телеграмм, — записывает Николай II 22-го октября. — Происходило брожение умов по вопросу о том, где устроить мою свадьбу. Мама, некоторые другие и я находил, что всего лучше сделать ее здесь спокойно, пока еще дорогой Папа под крышей дома; а все дяди против этого и говорят, что мне следует жениться в Питере после похорон.

Это мне кажется совершенно неудобным!

Днем ходили к морю — прибой был громадный. Погода потеплела и стала ясная».

Верх в семейном брожении умов одержали дяди.

Вместо тихой и незаметной свадьбы в Ливадии, которая совершилась как бы еще при отце, решено было прервать на день рождения вдовствующей Императрицы траур и отпраздновать свадьбу в Санкт-Петербурге со всем положенным Императорскому Дому пышным церемониалом.

26-го октября. Среда. Утром большая часть семейства уехала вперед в Москву и Питер. День стоял серый, но совсем тихий. В 2 часа и в 7 часов были панихиды в большой церкви; гроб не открывали!

Доканчивал последние бумаги...

27-го октября. Четверг. К счастью погода была хорошая и море спокойное.

В 8 1/2 покинули наш дом, который теперь так горестно осиротел, и поехали в церковь.

Там кончалась обедня.

Вынесли гроб и передали его казакам, которые, чередуясь со стрелками и гребцами с катера Его Величества, донесли его до пристани в Ялте.

Мама и все мы провожали гроб пешком.

После литии перешли на «Память Меркурия», где гроб был поставлен на шканцах под тентом из Андреевского флага.

Полное дежурство стояло вокруг.

Чудная, красивая, но грустная картина. Завтракали внизу отдельно от других.

Подходя к Севастополю, начало покачивать. «12 Апостолов» и «Орел» шли за нами. Вся эскадра стояла выстроенная в одну линию, совершенно как месяц тому назад. Но Боже! Какая ужасная разница с того раза, каким веселым смотрел тогда Севастополь...»

См. продолжение...

Николай Коняев, писатель.

[2]. Завтрака.

[3]. Кличка собаки.

[4]. Он умрет во Франции в 1865 году, и престол унаследует его младший брат Император Александр III.

[5]. Александр III женился на невесте своего умершего старшего брата.

[6]. Вместе с отцом Иоанном Кронштадтским приехали великие княгини Александра Иосифовна и Мария Георгиевна, сын Ольги Константиновны — греческий принц Христофор, а следом братья Царя — Сергей и Павел.