‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

​Как мы ездили в Дивеево

Записки паломницы.

Записки паломницы.

Когда за окном бушует непогода и мокрый снег перемежается дождем, так хорошо в теплой комнате грезится о лете. О том, которое предстоит, и о том, которое уже минуло. Ну, предстоящее — голубая мечта. А вот прошедшее еще так зримо, так ярко греет память. А можно еще включить компьютер и полистать привезенные из странствий фотографии.

В этот раз путь наш лежал в Дивеево, в гости к Батюшке Серафиму. Собиралась я долго, аж с 1997 года. Тогда впервые побывала в этом святом месте и, уезжая, дала слово вернуться. И вот наконец отправилась. Но прежде нас ждало еще несколько открытий.

Дорога неблизкая. До Москвы поездом, а дальше — вместе с друзьями на их машине. Маршрут обсуждали заранее и решили: туда — через древний Владимир, обратно — по Рязанской земле.

Поэма в камне

Выезжали на рассвете. Прямо перед лобовым стеклом автомобиля поднимался огромный огненный шар. Казалось, еще чуть-чуть — и мы его настигнем. Мужчины — наш водитель и его друг, как раз в эти дни приехавший в Москву из Полтавы, — обсуждали нелепую вражду в братской Украине и предполагали, как примут «чужака» в Дивееве — ведь наверняка потребуется паспорт. (Забегая вперед, скажу, что в святой обители все были равно желанны, а среди запрудивших улицы и гостиничные территории машин по номерам читалась география не только России, но и Украины, Беларуси.)

Пока мужчины, глотая из термоса крепчайший кофе, следили за дорогой и политикой, женщины и дети пытались вздремнуть. Да где там! Вокруг — такая красота: то храм выскочит почти на дорогу, то густые сосновые леса заслоняют не только солнце, но и небо, то деревеньки с дающими повод для размышлений названиями. Чего стоит, к примеру, село Омофорово — так и представляется сонм служащих архиереев в святительских омофорах. Или почти не видная среди лесов деревня Омутище, посреди которой красуется кафе «Рай». Или веселые Петушки с радостной церковкой.

И вот, ближе к полудню, первая остановка в пути — сам былинный Владимир. Вполне современный город. На первый взгляд. Но то тут, то там выскакивает вдоль дороги старинное здание или храм, совсем не похожий на современные — с массивной позолоченной главкой наподобие шлема древнерусского воина, с искусной лепниной белых стен. Сворачиваем в какой-то переулок и оставляем машину. Дальше — пешком. Узорчатая решетка ворот. Вход в широкий тенистый сквер — Пушкинский бульвар. Отсюда, с естественной возвышенности, открывается обширная панорама города: дома, сады, река и — храмы, храмы, храмы… Сколько их? Тут же решаем: во Владимир нужно приезжать специально, хотя бы на день. А пока успеваем осмотреть только главные святыни, среди которых первенствует Успенский кафедральный собор, украшающий Русскую землю уже более восьми столетий.

Основан этот храм был еще раньше, в 990 году. Летопись повествует: «В лето 6498, от Рождества же Христова 990, от Киева подвижеся блаженный Владимир дествовати в Суждальскую землю, взем с собою дву епископов и в земле Суздальстей вся люди крестиша; тамож и град заложи светел же и красен, и в свое имя нарече его Владимир на реке Клязьме, в нем же и церковь постави древяную во имя Пресвятыя Богородицы честнаго Ея Успения». Храм был деревянный и простоял 165 лет. Когда в 1155 году святой князь Андрей Боголюбский поселился во Владимире и превратил город в столицу княжества Северо-Восточной Руси, он построил на месте сгоревшего в пожаре храма новый. Белый камень для строительства доставляли из Волжской Булгарии, а зодчих князь Андрей пригласил из Германии. Храм строили три года. Внутри его расписывали греческие мастера. Иконостас был украшен золотом и драгоценными камнями; освещали храм четыре больших паникадила из золота и двадцать паникадил из серебра (паникадило — церковная «люстра», в которой горят свечи или лампады, а в наши дни — обычно стилизованные под свечи электролампочки). Главной святыней храма была чудотворная икона Божией Матери, привезенная князем из Вышгорода, которая стала именоваться Владимирской.

В 1174 году святой благоверный князь Андрей был убит заговорщиками. Успенский собор также пострадал: сначала были расхищены его богатства, а затем и сам он выгорел во время страшного пожара, уничтожившего большую часть города. Из внутреннего убранства храма не пострадала только Владимирская икона! Княжил в то время брат Андрея Боголюбского Всеволод Большое Гнездо. Он взялся за восстановление Успенского собора, причем, оставив старые стены, выстроил вокруг них новые. Теперь храм венчали пять куполов (прежний был однокупольным). Храм поражал современников своими размерами. В старых стенах, оказавшихся внутри нового храма, были проделаны широкие проемы, а в галереях между стенами устроили усыпальницы почивших Владимирских святителей, князей и членов их семей. Сегодня самая большая и богато украшенная — усыпальница святого князя Андрея Боголюбского. Она занимает весь левый придел храма, в котором находится рака с его мощами и алтарь.

К сожалению, в день нашего посещения Успенского собора в нем шла реставрация центральной части, вся она была занавешена кусками серой ткани. И только примкнув к щели между полотнищами, можно было в прямом смысле одним глазком взглянуть на работу реставраторов и ту неземную красоту, которая когда-то откроется всем входящим в эти древние стены. Невольно мелькнула мысль: а сами владимирцы, коренные жители города — неужто привыкли к окружающей их красоте и намоленности своих святынь? Или так же, как мы сейчас, входя в храм, замирают от нахлынувшей вдруг памяти предков?..

За свою историю Успенский собор неоднократно подвергался разграблению при набегах монгольских полчищ, не раз был охвачен пламенем пожаров. После Октябрьской революции храм и вовсе был закрыт. И хотя его объявили охраняющимся государством памятником архитектуры, в нем размещались различные склады. И только в годы Великой Отечественной войны собор, как и многие храмы в нашей стране, был вновь открыт. В 1950-е годы в нем была проведена частичная реставрация, а в 1970-80-е годы роспись собора, очищенная от позднейших наслоений, явила взорам молящихся и туристов фрески Андрея Рублева и его сподвижников.

«Из того ли то из города из Мурома, из того села да Карачарова…»

После Владимира по обеим сторонам дороги — леса и леса. А вдоль дороги тянутся вереницей… ведра с грибами. Украинский гость так и запрыгал на сиденье: «Стой! — толкает друга-водителя. — Останови! Дай хоть посмотреть!» Машина, несмотря на выбитую дорогу (далеко Владимирскому тракту до нашей Белгородчины), едет себе скачет по выбоинам с приличной скоростью. А наш горячий приятель уже чуть не выскакивает в окно, ловя глазами содержимое ведер: «Лисички! Грузди! Гляди, гляди — белые!» Не выдержал водитель такого шумного соседства, свернул в просеку, предупредив: «Только посмотреть! Полчаса на отдых и питание». Тут все поняли, что проголодались. Особенно обрадовались дети, которым в машине перекусывать было строго запрещено — таковы правила хозяина замечательного микроавтобуса, в котором у каждой вещи — свое место, а чистота и идеальный порядок пополняют копилку впечатлений от нашего паломничества.

…А в лесу и впрямь грибной рай. Оторвались мы от трассы всего-то метров на сто, дальше ехать не дали грибы. Ну не колесами же по такой красоте!

После легкого перекуса снова в путь. Легкий-то он легкий, но почему-то все в холодке машинного кондиционера тут же задремали — и очнулись под возглас нашего рулевого: «Муром!» В окнах замелькали какие-то сплошь революционные названия улиц: Красноармейская, Красногвардейская, Первомайская, Октябрьская, Плеханова, Дзержинского… Да туда ли мы попали?! В голове вдруг завертелась шутливая песенка Высоцкого: «В заповедных и дремучих страшных муромских лесах всяка нечисть бродит тучей и в прохожих сеет страх…». Но высящийся над городом памятник богатырю в кольчуге и монашеской мантии, с мечом в одной руке и крестом в другой (автор памятника — знаменитый Вячеслав Клыков) развеял последние сомнения. Это Муром — и его не только былинный, но и реальный герой, воин, а затем — монах преподобный Илья Муромец.

В старинном летописном своде «Повесть временных лет» датой основания Мурома значится 862 год. Первым князем в Муроме был Глеб. В 988 году (в год Крещения Руси) получил он этот удел из рук отца — святого князя Владимира. Юный Глеб хотел окрестить живущих здесь язычников, но потерпел неудачу и поставил княжеский двор в отдалении от города. А в 1015 году его и старшего брата Бориса вероломно убил приемный сын Владимира Святополк, за свое злодеяние вшедший в историю Руси под прозвищем Окаянный (то есть уподобившийся Каину). А братья-князья Борис и Глеб стали первыми русскими святыми-страстотерпцами, их до сих пор особо почитают в Муроме.

Крещение Мурома совершил в 1097 году князь Ярослав Святославович, родоначальник муромо-рязанских князей из ветви Рюриковичей. В церковную историю князь Ярослав вошел под своим крестильным именем — Константин: он причислен к лику святых вместе с сыновьями Михаилом и Феодором.

…Видно, действительно много нечисти собралось тогда в этом северном уделе, если целый век прошел с начала Крещения Руси, а муромчане так и продолжали упорствовать. Нового князя встретили они с оружием в руках, убили младшего княжеского сына Михаила и угрожали смертью самому Константину. Но он вышел навстречу разъяренным жителям без оружия, держа перед собой икону Божией Матери. И случилось чудо: от святого образа стало исходить неземное сияние, так что невидимое бесовское полчище вмиг разбежалось, а язычники тут же сами стали просить окрестить их. Икона же эта получила название Муромской и оставалась в городе. Однако в XIII веке она ушла из Мурома за грех его жителей. В то время правящим архиереем в Муроме и Рязани был Епископ Василий, пастырь святой жизни. Но нашлись злые языки, обвинившие Владыку в блуде, и жители изгнали его из города. Не сказав ни слова в свое оправдание, Епископ Василий взял из своей кельи единственную вещь — икону Богоматери, постелил на воды Оки свою епископскую мантию, встал на нее и уплыл вверх по течению в Старую Рязань… Сегодня в Муроме хранятся лишь поздние списки с той иконы, а сам чудотворный образ утрачен.

Важную роль в истории Мурома сыграл Царь Иоанн Грозный. Как это нередко бывает у людей, облеченных властью, в Грозном Царе непостижимым образом совмещались приступы гнева с приливами глубокого раскаяния. А Мурому повезло. На церковном Соборе при участии Царя Иоанна были канонизированы крестители города князь Константин с сыновьями Михаилом и Феодором и построены новые — каменные — храмы, во исполнение обета Иоанна Грозного, молившегося в Муроме у могил своих святых сродников перед походом на Казанское царство. После завоевания Казани он прислал в Муром деньги, на которые построили собор Благовещенского мужского монастыря, церковь святых Космы и Дамиана, собор Преображения Господня в Спасо-Преображенском монастыре, соборный храм Рождества Богородицы в муромском кремле. Этот храм, бывший главной церковью Мурома и усыпальницей святых благоверных Петра и Февронии Муромских, после октябрьской революции был разрушен.

Однако мощи святых супругов сохранились и покоятся сегодня в Троицком женском монастыре — это главная его святыня. Хотя помимо святых мощей в монастыре, основанном в середине XVII века, находится и чудотворный Виленский крест-мощевик.

Ах, если бы можно было рассказать о всех храмах Мурома, о всех его святых! О благоверных князьях-супругах Петре и Февронии сегодня знают многие, а вот о праведной Иулиании Лазаревской (мощи ее покоятся в Николо-Набережной церкви) почти никто и не слышал.
А эта дивная подвижница, будучи женой богатого человека, прославилась поддержкой нищих и заключенных, тайно принимая странников, ухаживая за больными, раздавая свое имущество. Схоронив двоих сыновей, она просила мужа отпустить ее в монастырь, но он разрешил ей монашествовать в миру, чтобы она могла воспитать остальных детей. В годы царствования Бориса Годунова случился страшный голод, и Иулиания продала остатки имения, голодала сама, но находила пропитание для всех ищущих ее помощи. Вскоре после смерти на ее могиле стали происходить чудеса, а затем были обретены нетленные мощи святой Иулиании.

Паломники идут с молитвой по дивеевской Канавке Пресвятой Богородицы.

…Но вернемся к Троицкому женскому монастырю. В него стекается поток паломников, ищущих помощи в житейских неурядицах и просто благословения на супружескую жизнь святых Петра и Февронии, которые сами прожили жизнь, достойную подражания, умерли в один день и были, согласно их завещанию, похоронены в одном гробу. Сегодня они являются покровителями христианского брака и семьи.

Вплотную к женскому монастырю примыкает другой комплекс храмов — лишь узенькая улочка разделяет два монастыря. Через дорогу (но за своей оградой) — мужской Благовещенский монастырь. Его главный храм — Благовещенский собор — в советское время был единственным (!) действующим храмом города. Все остальные (а ведь храмов тут и сегодня едва ли не больше, чем жилых домов) были либо закрыты, либо разрушены. В корпусах мужского монастыря находились квартиры горожан. А ведь когда-то именно на этом месте был двор князя Яро-слава (Константина). Его святые мощи вместе с мощами его сыновей Михаила и Феодора покоятся ныне в Благовещенском соборе. Там же хранится и камень с могилы святых князей. Он стоит у стены в притворе собора. Находятся в храме и чудотворные иконы — Иверский и Козельщанский образа Богоматери.

В каждой иконной лавке, в каждой торговой точке, кроме икон благоверных супругов Петра и Февронии, есть также множество икон и иконок преподобного Илии Муромца. Хотя мощи этого былинного богатыря находятся далеко от Мурома, в Киево-Печерской Лавре, где закончил он свои земные дни и был причислен к лику святых еще в 1643 году. Как же много мы, советское поколение, не знали и предположить не могли!

И вот теперь, в жаркий августовский день 2016 года, хотя мы уже катастрофически опаздывали к цели нашего пути — «дивному Дивееву» (по выражению Преподобного Серафима Саровского), не смогли мы не посетить родину святого Илии — село Карачарово. Сейчас оно считается одним из районов города, хотя выглядит вполне по-деревенски и стоит на крутом берегу Оки. И — уму непостижимо! — в нем все еще живут потомки славного богатыря. А ведь скончался Илья Муромец в 1188 году в возрасте 50-ти лет, от обширной раны в области сердца. Исследовавшие его останки ученые обнаружили искривление позвоночника и наличие дополнительных отростков у позвонков, из-за которых могло происходить защемление нервов и, как следствие, неподвижность. Местные предания рассказывают, что после чудесного исцеления, прежде чем отправиться на борьбу с нечистью в Муромские леса, Илья помогал отцу корчевать пни на поле и бросал их с высоких холмов в реку. Их было так много, что в течении реки образовался большой остров, существующий и поныне. Мы спустились с крутого холма к часовне с купальней у Ильинского источника, забившего от удара копытами знакомого нам по былинам коня Ильи Бурушки. Кстати, таких ключей-источников в округе много, их называют «скоками». Бросился в глаза и полуразрушенный храм, в котором ведутся восстановительные работы. Позже мы узнали, что это Троицкий храм, разрушенный в советское время. В старину он был деревянным, а основание того, первого храма заложил сам Илья.

И еще одна коротенькая остановка здесь же, в Карачарове — у храма святых Гурия, Самона и Авива (тоже, кстати, покровителей семьи). Здесь, на сельском погосте, сохранился могильный холм с надписью: «Братская могила крестьян села Карачарова, скончавшихся в чумной мор 1603 года».

А солнце все сильнее клонилось к западу. Слава Богу! Прямо на границе города синеет дорожный указатель: «В Дивеево». Мы на верном пути.

«Свет родимой стороны — отче Серафиме»

— Смотрите, смотрите, какая высокая колокольня впереди! Что это за храм? — подскочил вдруг на сиденье самый зоркий из нас — отрок Илья.

Да, это оно — Дивеево! Вот уже вслед за колокольней выплывают нам навстречу храмы с золотыми куполами, озаренные тихим светом заходящего солнца. А колокольня — как маяк в житейском море, заставляющий каждого — проходящего ли, проезжающего — взглянуть ввысь и вспомнить о Небе.

Когда мы нашли оговоренное заранее место, где остановимся на пару ночей, пока познакомились с хозяйкой и перенесли из машины вещи и продукты, уже совсем стемнело. Мы не попали, как хотели, на вечернюю службу, но, посовещавшись, не отказались от намерения причаститься за ранней Литургией, которая, как выяснилось, начинается в Дивееве в половине шестого утра. Вообще-то, по правилам, накануне Причащения нужно быть на вечерне. Но для паломников существуют некоторые послабления ради их дорожных трудов. Наскоро перекусив, вычитали положенное Правило ко Святому Причащению, но еще долго не могли уснуть: те из нас, кто впервые попали в Дивеево, засыпали вопросами «бывалых», и все хором вспоминали прочитанное в книгах и в интернете об этом особом в Божием Промысле о нашей стране месте.

Серафимо-Дивеевский во имя Святой Троицы женский монастырь — так полностью называется эта обитель — почитается Поместными Православными Церквями как четвертый, после Иверии (Грузии), Афона и Киево-Печерской Лавры, «земной удел Пресвятой Богородицы». Каждое из этих четырех мест отмечено личным присутствием Владычицы мира. Иверия — страна, в которую Пресвятая Дева должна была отправиться, когда Она по Вознесении Сына Своего на Небо вместе с Апостолами тянула жребий, решавший, кто из них где будет проповедовать слово Божие. Но затем Богородица получила другое откровение — плыть на Афон, заселенный в то время разбойниками-пиратами. И в Иверию отправилась равноапостольная Нина, хотя Пресвятая Богородица оставила за Собой покровительство этой стране. Киево-Печерскую Лавру основал афонский монах Антоний, отправившийся в неведомую ему Русь по велению Игуменьи Святой Горы — так величают на Афоне Богоматерь.

И вот, наконец, в середине XVIII века явление Владычицы Богородицы было Агафье Семеновне Мельгуновой, богатой помещице, которая, в молодости лишившись мужа, дала обет посвятить жизнь Богу. Однажды, после ночного моления Агафьи в Киево-Печерской Лавре, ей явилась Пречистая Дева и приказала исполнить Свою волю: «…Иди на север России и обходи все великорусские места святых обителей Моих. И будет место, где Я укажу тебе окончить Богоугодную жизнь твою, и прославлю имя Мое там, ибо в месте жительства твоего Я осную великую обитель». Старцы Киево-Печерской Лавры признали видение истинным, и с их благословения Агафья, в монашестве Александра, отправилась в путь. И вот, направляясь из Мурома в Саровскую пустынь, матушка Александра остановилась отдохнуть в селе Дивееве — и снова явилась ей Матерь Божия со словами: «Вот то самое место, которое Я повелела искать тебе на севере России… Я всегда буду с тобою и всегда буду посещать место это… Я осную здесь такую обитель Мою, равной которой не было, нет и не будет никогда во всем свете. Это четвертый жребий Мой во Вселенной».

К 1917 году в монастыре проживало 270 монахинь и 1474 послушницы, а гражданского населения в Дивееве было всего 520 человек. Но революционный меч уже завис над обителью.

В 1919 году монастырь был зарегистрирован как «трудовая артель». Сестры работали — и продолжали соблюдать монастырский устав и уклад жизни. В 1927 году монастырь был закрыт окончательно. И потянулись долгие десятилетия разрухи и запустения.

Я впервые была в Дивееве в 1997 году. Тогда в обители действовал только один храм — центральный Троицкий собор. Там находились и мощи Преподобного в еще очень скромном ковчежце, и все уцелевшие святыни. Каковы же были изумление и радость, когда по окончании Литургии в храме и притворе появились монахини с котелком, в котором Батюшка Серафим сушил сухарики и затем раздавал приходившим к нему, башмаками и другими вещами, которыми сестры тут же — по вере нашей! — лечили паломников. Ох и больно же прошлась сестричка по моей спине и голове деревянным башмаком! Зато об усталости и боли я забыла на несколько месяцев. Сейчас эти святыни хранятся в витрине за святыми мощами. Но полечиться ими в этот раз не удалось. Жаль…

Свет над колокольней Дивеевской обители.

…Не успели, кажется, мы сомкнуть глаза — как уже проснулись, словно от внутреннего зова: пора! В окошке туманилось утро. Пеший путь неблизкий: поселились мы на самой окраине Дивеева, на новой улице, выстроенной хозяевами специально для приема паломников. Но не на машине же въезжать в монастырь. Дорога в гору, спешим… Все ближе, ближе величественная колокольня. Поплыл звон. А мы вдруг встали как вкопанные. Нас обгоняют такие же спешащие к ранней Литургии паломники, а я тянусь в сумку за фотоаппаратом, чтобы успеть запечатлеть маленькое чудо. Солнце поднимается ровнехонько за колокольней, его не видно, но два мощных пучка света, как прожекторы, пробивают туман и вонзаются в небо над колокольней — точно так, как изображается сияние над иконописным ликом Пророка Моисея.

В огромном Спасо-Преображенском соборе уже читают Часы перед Литургией. А народу, народу! Мы-то думали, что паломническое Дивеево проспит до поздней — в 7:30 — обедни. Нет, не успеть нам причаститься в этот раз: исповедуют, кажется, три священника, но очереди к ним растянулись на весь храм. На всякий случай все же пристраиваемся в хвосте и по одному отходим писать записки-поминовения о родных, близких и о многочисленных знакомых, надававших нам перед дорогой наказы и деньги. Справились и с этим. А очередь исповедников не движется: стоит в ней один человек, а с ним-то еще группа, которая, как и мы, исполняет чьи-то наказы. Исповедуют здесь неспешно, по-монастырски. Уж и Херувимскую запели. И хоть, кажется, смирились мы с невозможностью причаститься сегодня — а может, в другой храм бежать, где уже наверняка выстраивается очередь к поздней обедне? Но не решаемся: это же не гастроном, где открылась вдруг вторая касса. Уйти с Литургии, даже и с благой целью, нельзя. В голове — будто молния сверкнула: маловеры! Батюшка Серафим, помоги! (У скольких людей вырвался этот молчаливый вопль?) Глядь — а священников уже не трое, а пятеро, шестеро, и замечательная охрана храма мгновенно разделяет очереди на части — и мы оказываемся за два человека перед исповедующим иереем. Евхаристический канон слушаем и молимся уже в другой очереди — к Причастию. И долго-долго еще звучит проповедь одного из служащих священников, читают каноны и молитвы ко Причащению — пока не отходит от последнего исповедального аналоя последний грешник, оставивший на нем свои грехи. «Со страхом Божиим и верою приступите!» Такого молитвенного единения, такой радости от принятия Святых Таин не довелось пока испытать нигде.

А на огромной монастырской площади — тоже очередь, начинается чуть не у входа под колокольню и тянется куда-то за Троицкий собор. Да не куда-то — к мощам Батюшки Серафима! Чтоб не мешать молящимся в храме, открыты боковые двери Троицкого собора: именно возле них внутри храма устроена величественная сень по образцу 1903 года (когда проходила канонизация), под которой — рака со святыми мощами. Очередь на улице движется быстро, в ней хорошо стоять-идти под звучание поздней Литургии, которая транслируется на площадь. Входим внутрь. Две монахини быстро пропускают паломников к мощам и, пока они прикладываются к стеклу над ракой, сами так же быстро прикладывают иконки и крестики, купленные паломниками в иконной лавке. Медлить нельзя — очередь на поклонение движется весь день. Вот уже и нам входить под сень. Но тут начинается Херувимская. Монахини затворяют калиточку сени и опускаются на колени. И даже женщина, забившаяся вдруг в приступе то ли болезни, то ли беснования, не заставила их повернуть головы. Болящую пытаются привести в чувство охранники, а затем осторожно поднимают ее вместе со стулом и выносят на воздух. А монахини так же стоят на коленях, и только когда заканчивается Причащение народа, вновь открывают заветную калиточку. Нам пришлось выстоять еще одну Литургию — но зато как неспешно смогли мы помолиться прямо у мощей Батюшки. Ведь он здесь, рядом с нами, он слышал нас!

А за стенами храма — необычно жаркий августовский полдень. Очередь к тоненьким струйкам питьевой воды, и почти каждый старается не только напиться, но и набрать бутылку про запас. Некуда спрятаться от палящих лучей. Наблюдающая за порядком послушница, сжалившись, увеличивает струйку, чуть повернув кран на шланге в яблоневом саду. Яблони гнутся до земли, отягощенные уже совсем спелыми плодами, но табличка предупреждает: яблок не трогать! И все же некоторые, поднырнув под веревочное ограждение, подбирают плоды с земли. Ах, как напрасно. До Яблочного Спаса еще неделя, да и непослушание в обители может свести на нет все паломнические труды.

А нам пора возвращаться в приютивший нас домик: там уже ждет моя приятельница, приехавшая из Сарова. Мы давно переписываемся в интернете, и вот предстоит личное знакомство.

Дивны дела Твои, Господи! Когда-то мы с Людмилой учились в одном университете, но не знали друг друга: я — лирик, она — физик. По распределению попала она в Саров — вернее, в закрытый город Арзамас-16. Про Серафима Саровского Людмила и не слыхала вовсе, и когда город вновь обрел исконное имя, не поняла: почему? А теперь вот сидит напротив меня, разложив привезенные подарки, самый драгоценный из которых — сухарики из кельи Батюшки (сохранилась ведь его келья, не сгорела в атеистическом угаре!), и говорит, рассказывает так много чудесного и о Сарове — там, несмотря на остающуюся закрытость города, восстановили мужской монастырь и живут монахи (тоже «закрытые»? — мелькает мысль, но я не спрашиваю, боясь перебить рассказ), — и о старинном Арзамасе и святых местах в нем и вокруг… Глаза мои предательски слипаются (трое суток — почти без сна), и я твердо понимаю одно: нужно обязательно приехать снова. Сюда, и в Арзамас, и… а вдруг Саров еще на нашем веку распахнет свои ворота?

А пока мы снова мчимся в нашем микроавтобусе по дороге, ведущей к источнику Батюшки Серафима. Не доехав немного, высаживаем Людмилу: ей — налево, на КПП в закрытую зону, нам — прямо, к маленькой, но изумительно красивой речке Сатис, возле которой и находится еще одно видимое чудо.

Источник Преподобного прежде находился около реки Саровки; в советское время он был засыпан и исчез. Но чудесным образом на реке Сатис, на границе закрытой территории появился новый источник. Его, конечно, тут же хотели засыпать, но… Рассказывают, что источник появился не сам. Военные, ограждавшие «закрытую территорию», встретили старичка в белом балахоне. На вопрос, кто он и что здесь делает, старичок ударил посохом о землю — и из нее забила вода. А когда подогнали трактор, в нем что-то сломалось, а из-за деревьев показался тот же старичок и, назвав тракториста по имени, сказал: «Не засыпай мой источник». Испуганный тракторист наотрез отказался продолжить работу. Колючую проволоку отодвинули за источник.

Сейчас тут устроена часовня, несколько обычных и одна большая купальня под открытым небом с широкими пологими спусками-ступеньками. Мне много раз доводилось окунаться в источники, но такой ледяной воды я не встречала нигде. С нами был девятилетний мальчик. Он отважно бросился в купель-озеро и трижды окунулся с головой. А потом еще трижды, и еще… Нам оставалось только последовать его примеру. Когда, переодевшись, мы грелись на солнышке, отрок Илья снова трижды повторил свой маленький подвиг. Дрожащими синими губами он объяснил мне свой поступок. Незадолго до нынешней поездки он был с родителями в Оптиной пустыни. Источники там обычные: маленький домик, дверца с крючком изнутри… Илюше разрешили окунуться самостоятельно. А он… не решился. Постоял, поплескал водой, помочил голову и вышел обратно. И вот теперь решил изгладить свой проступок. Помолился Батюшке Серафиму — и преодолел страх: три спуска в воду с тремя погружениями — ради нынешнего паломничества и еще столько же — «за Оптину».

…Возвращаемся в Дивеево под вечер. Еще не пройдена Канавка, а без этого — ну никак нельзя. Ведь она, вместе с мощами Батюшки Серафима, пожалуй, главная святыня обители. Сама Царица Небесная, явившись Преподобному, повелела устроить руками сестер общины эту Канавку. И Батюшка до мельчайших подробностей передал этот наказ дивеевским монахиням и строго следил за его исполнением. Канавка эта, по словам Батюшки Серафима, — стопочки Божией Матушки, Которая прошла здесь, взяв обитель в Свой удел. Кто обойдет эту Канавку с верою да прочтет 150 раз молитву «Богородице Дево, радуйся…» — тому тут и Афон, и Иерусалим, и Киев, учил Преподобный.

Конечно, и эту святыню в безбожные годы сровняли с землей. Но дожившие до светлых дней монахини помнили этот путь, прошли бы его и с завязанными глазами. В мое первое, давнее паломничество в Дивеево здесь были только заметки-кресты на деревьях и заборах и указатели-дощечки через каждые несколько метров: «Канавка». И каждый день после вечерней службы выходил из храма Крестный ход: все сестры во главе с игуменьей матушкой Сергией (она и сегодня возглавляет монастырь) со свечами в руках и с умной молитвой шли по невидимой тогда Канавке. А за ними шли мы, паломники. Через выросшие на пути деревья, через футбольное поле, заходили даже в подъезд жилого дома, вставшего на месте Канавки… Разрешение на восстановление Канавки было получено лишь через шесть лет после начала восстановления монастыря! Как же сильны силы зла и тьмы, до последнего сопротивляющиеся благому делу! — но не пересилить им Небесного света. Сегодня Канавка обрела свой первоначальный вид: три аршина (2 метра 15 см) глубиной, три аршина шириной и земляной вал — высотой в три аршина… Но в этот вечер пройти ее всю не рассеиваясь, не прерывая молитвы, не удалось — слишком много вокруг красоты: море цветов, небольшие огородики с изобилием плодов земных и работающие на них сестры (нам в легких платьях жарко, а им-то каково, в черном одеянии до пят!), аккуратные хозяйственные постройки — и тут же строящийся храм с недописанной еще иконой Новомучеников Российских на стене. Нужно пройти по Канавке не раз и не два, чтобы привыкнуть и не поднимать глаз. А значит, сюда обязательно нужно приехать снова.

Наутро мы уезжали. Мало, ах как мало было времени у нас. Но возил нас в это дивное паломничество батюшка, когда-то служивший на нашей Ивнянской земле в селе Курасовка, а ныне московский протоиерей Димитрий Говоров. И выдалось у него свободных между службами только три дня…

До свидания, Канавка. До свидания, речушка Сатис. До свидания, Батюшка Серафим. Моли Бога о нас.

Марина Захарчук,
с. Новенькое Ивнянского района Белгородской области.
Фото автора.

778
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
10
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru