​Тайна смирения

Протоиерей Игорь Макаров из самарского поселка Прибрежный пишет письма своим прихожанам.

См. начало...

Об авторе. Протоиерей Игорь Анатольевич Макаров родился в 1967 году в городе Потсдам, Германия, в семье военнослужащего. Окончил Благовещенское высшее военное командное училище. С 1991 до 1995 года работал заместителем редактора Православной газеты «Благовест». В 1996 году рукоположен в сан священника. Настоятель храма в честь Новомучеников и Исповедников Церкви Русской поселка Прибрежный г. Самары.

Здравствуйте, мои дорогие!

Что знаем мы о смирении?.. Мы знаем, что это основа основ любой добродетели, стояния в вере, мира в душе. Мы знаем цитаты из книжек, истории из Патериков. Но мы ничего об этом не знаем практически. Смиренный об этом молчит по смирению, а гордый всегда говорит не о том. Великая тайна смирения!

Размышлять о смирении — всё равно что пытаться ходить по воде. Смиренный этого делать не станет, а гордый тут же пойдет ко дну… Но есть у священника особое право — говорить как бы не совсем от себя; «ходить по воде», так сказать, не своими ногами…

Недавно близкий мне человек поделился со мною радостью: выздоровела тяжело больная мама. Ей был диагностирован рак кожи той степени, когда операцию делать уже невозможно: большая кровоточащая рана на ноге. Пожилая женщина отнеслась к этому очень спокойно. «Всё будет хорошо», — утешала она родных. Сама делала себе перевязки, смазывала освященным маслом и тихо молилась… А потом близкие обратили внимание на то, что она перестала хромать. Спросили, в чем дело. И лишь после этого она показала им уже давно затянувшуюся рану…«Обыкновенная» женщина, «обыкновенная» вера, «обыкновенное» чудо!..

Как естественно, просто, с доверием принимают Божию помощь смиренные люди. Они принимают ее так, как принимают помощь от близких людей — с благодарностью, но без удивления и восторга.

Человек смиряется не тогда, когда у него отнимают последнее, а тогда, когда ему не в меру дают. Смиряет любовь, а не ненависть; богатство, а не нищета; мудрость, а не безумие… Смиряет то, что нас вдохновляет, призывает к служению, делает нас благодарными. Нас смиряет Его Милосердие!

Посмотрите на себя глазами людей, которые вас любят. И вам станет стыдно… А есть люди, которые всегда «перед Богом», «пред Очами Любви» — это люди «умершие от стыда», «сокрушенные сердцем».

На днях услышал по радио слова известного российского режиссера: «Раньше мы выбирали: жить для себя или на благо народа. А теперь мы решаем: устраивать свою личную жизнь (дом, семья, душевный комфорт) или влиять на общественную…» Звучит очень здорово. Но равнодушно и зло… Еще меньше свободы… Недавно было стыдно жить для себя, а сейчас уже стыдно жить для любимых… Нас опять упрекают в корысти любви и судят за личное… Но кажется мне, что смиряться — не значит лишать себя личного, а значит всё вокруг делать личным — любить!

Безполезно смирять себя перед людьми: «посыпать голову пеплом», прилюдно рыдать о своем безобразии… Как-то раз, после исповеди, мой духовный отец склонился ко мне и заговорщически прошептал: «Когда нальешь себе рюмочку, никому не показывай… Даже близким не надо». Я был удивлен. Вряд ли батюшка учил меня тайному винопитию… Но лишь недавно я понял: не следует выставлять напоказ свои слабости, пытаться смирить себя людским осуждением. Смиряться надо пред Богом, а не перед людьми.

А еще безполезно смирять себя самого — это как, по примеру барона Мюнхгаузена, пытаться вытащить себя из болота за волосы… Это не только безсмысленно, но и безумно. Вот почему святые отцы предпочитали пользоваться более емким понятием — смиренномудрие. Для того чтобы иметь хоть каплю смирения, надо много ума и духовного опыта.

Светлой памяти схиархимандрит Серафим (Томин) удивлял меня много раз. Он мог быть нежным до слез или жестким до «несправедливости», словоохотливым, как нежная мама, или совершенно закрытым, как строгий отец… Как-то раз один уважаемый старец (назовем его отец Т.) попросил меня отвезти его к отцу Серафиму. Я с радостью согласился.

Маленький частный дом на окраине Оренбурга, домовая церковь внутри, а в алтаре — узкая дверь в келью отца Серафима. Старец лежал на кровати и, не открывая глаза, заявил: «Зачем вы приехали? Кто вы такие?..» Батюшка Т. представился, поклонился и скромно напомнил о том, что они давно и близко знакомы. «Я вас не знаю и знать не хочу», — буркнул старец и отвернулся к стене. Отец Т., не обращая внимания, спокойно продолжил: «А мы к вам, дорогой отец Серафим, с гостинцами: свежий хлеб и просфоры». — «Ничего мне не надо; и хлеба полно, и просфор…» — «Примите, от нашей любви…» — «Оставьте в покое…» — «Простите нас, отче, нам нужен совет…» — «А сами что, без ума?..» Покуда старцы «мерились силой», я незаметно вышел из кельи, сел на стульчик и призадумался. Откуда берется смирение?.. Это результат многих подвигов или это врожденное свойство души, которое надо обнаружить в себе и раскрыть?.. Но вот, наконец, открываются врата и появляются старцы: в обнимку, с елейными лицами. «Победил, победил…» — бормочет с улыбкой отец Серафим. И потом потекли задушевные разговоры, воспоминания, слезы… А на трапезе: фирменный масляный суп. Рецепт которого прост: подается тарелка с постной похлебкой, а отец Серафим, от избытка искренних чувств, наполняет ее растительным маслом до самых краев. Так что кушать сначала приходится исключительно масло, а лишь потом — жидкий суп. Сурово, но от чистой души, и поэтому вкусно…

После трапезы сели слушать духовные песнопения, и опять эта странная детская радость и немного смешное старческое умиление на морщинистых лицах… «Какие они все-таки дети!..» — подумалось мне. И тут же нахлынули на меня ощущения детства. Я — только уши, глаза, осязания, запахи… Я весь только радость познания, общения с миром… И зачем мне кого-то судить, обижаться, считать себя лучше?.. Я сидел в этом маленьком доме на окраине Оренбурга и чувствовал, как наполняется он чем-то очень приятным и радостным, чем-то памятным с раннего детства, но давно позабытым… Вы, наверное, знаете такое странное состояние, когда что-то хорошее словно бы ускользнуло; доставило радость душе, освятило, согрело ее, но тут же забылось.
И как ни пытаешься вспомнить — не получается, а душе — хорошо!.. Всё самое важное, главное в жизни — за чертой понимания… Но порой это чувствуешь так, что себя забываешь и не знаешь: откуда всё это?.. за что?..

На обратном пути мы больше молчали. Лишь однажды отец Т. задумчиво произнес: «Где нам взять такое смирение, как у этого старца?..» А я крутил руль и загадочно улыбался… Я не знаю, что такое смирение, но я, кажется, знаю, где его надо искать…

Простите меня. Помолитесь.

Протоиерей Игорь Макаров.