‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Симбирские праведники

Старец Василий Уреньский и матушка Рахиль Рябова в трудные годы помогли многим людям укрепиться в вере.

Старец Василий Уреньский и матушка Рахиль Рябова в трудные годы помогли многим людям укрепиться в вере.

Есть в жизни незабываемые встречи, незабываемые люди. Вроде бы и не знал их хорошенько, встретился всего несколько раз, но они оставили в тебе неизгладимый след, как будто свет звезды навсегда остался с тобой и светит, светит тебе сквозь годы и невзгоды. После такой встречи ты сам явственно чувствуешь, что ты хоть капельку, но изменился, стал другим, что прежним уже не можешь быть. Таковы были мои встречи с Митрополитом Питиримом (Нечаевым) и с безвестной пока матушкой Рахилью. Она показала мне образ веры.

О матушке Рахили я впервые услышал от прихожан храма Воскресения Христова в Ульяновске. Примерно в 1996 году, когда стал собирать материалы об отце Василии Уреньском. Рассказывал мне о нем и мой духовный отец протоиерей Виктор Карзаев. Но все мне говорили примерно одно и то же: матушка Рахиль много знает об отце Василии, живет и ныне в его келье, хранит его могилку, но скорее всего ничего не расскажет.

Преподобноисповедник Гавриил Мелекесский (Игошкин) и старец Василий Дмитриевич Струев (справа), село Копышовка Ульяновской области, 1943 год.

25 октября 1998 года я сел на свою крохотную «Окушку» (был такой ныне забытый автомобильчик) и поехал в Прислониху, где знаменитый советский художник Пластов («Мартовский снег») поставил в советское время храм Божий. Как большому художнику и местной знаменитости власть решила ему это простить, приняв за чудачество. Другим бы не простили. В храме этом служил протоиерей Владимир Дмитриев, бывший театральный художник. Я отстоял у отца Владимира службу долгую — она шла с девяти утра до половины второго. Потом довольно быстро записал разговор с певчей храма матушкой Александрой, которая немного рассказала об отце Василии Уреньском. Потом мы с матушкой Рахилью поехали в Урень, а если точнее, в ту часть села, которая именуется Копышовкой, где и жил отец Василий.

Ехала она неохотно: «Я лучше автобус подожду». Понятно, почему: она была человеком уединенной, глубокой веры, человеком молчания. И я со своим желанием что-то написать об отце Василии вызывал у нее сомнения, тем более что воцерковленность моя была довольно поверхностная, хотя и искренняя. «Надо ли мне вообще что-то говорить об отце Василии? Ему это не надо, а меня Бог накажет (за неисполнение воли)» и т.п. Правда, я чувствовал, что не имею права в таких ее сомнениях вмешиваться и уговаривать. Сказал только, что я приехал по благословению Архиепископа (позднее Митрополита) Симбирского Прокла (23 марта 2014 г.).

Приехали в Копышовку, которая находится в семнадцати километрах от Прислонихи. Увидел я весьма симпатичный домик, и тут выяснилось, что это и есть дом отца Василия. Вошли в домик не сразу. Прежде всего матушка Рахиль пошла искать эпитафию, гравированную на железной пластине, с могилы отца Василия. Когда-то эпитафию эту сорвал уполномоченный по делам религии, так как на могилку к отцу Василию сотнями и тысячами шли люди. Так боролись с верой в Бога. Эпитафию нашла. Я записал текст.

Домик отца Василия уже пережил ремонт после его кончины. Поэтому он был в очень хорошем состоянии. Ремонт был в конце 1980-х — начале 1990-х годов. В доме мать Рахиль показала мне некоторые фотографии. Почти на каждом снимке я узнавал клиросную Любу Курапову из нашего храма Воскресения Христова. Фотографий было много и по стенам. Домик производил впечатление музея отца Василия. Мать Рахиль жила в нем тихо и незаметно, и почти ни одна вещь не выдавала ее присутствия. Это было удивительно: ведь должна же была она как-то устроить свой быт, да хотя бы иметь кровать. Потом я выяснил, что аскеза матери Рахили такова, что она долгие годы не топила печь даже зимой, а спала на стульях. Постель же отца Василия я узнал по фотографии, где отец Василий снят вместе с преподобноисповедником Гавриилом Мелекесским. Когда я впервые увидел этот снимок, отец Гавриил еще не был прославлен, и фотография была из частной коллекции. (Многие говорили потом: «Надо было сначала прославить отца Василия, а уж потом отца Гавриила», но Бог судил иное.) Кровать эта была застелена как и сорок восемь лет назад, занавешена простым тюлем. Мать Рахиль, указывая на постель, рассказала мне, что отец Василий, будучи парализованным, велел подложить под матрас три полена поперек кровати. Поленья были по пятнадцати сантиметров толщиной. То есть оставался аскетом даже в такой болезни!

Известно, что на сороковой день по смерти старца Василия отец Гавриил сказал: «Старец Василий превзошел многострадального Иова. Тот, пораженный проказой, чтобы утолить зуд, скоблил себя черепицей, а старец и злой мухи не мог спугнуть».

Матушке Рахили было 86 лет (значит, она родилась где-то в 1911 году). Несмотря на годы, у нее юный девический голос, румянец, а главное, она совершенный ребенок, только «неожиданно» умный и мудрый. Я себя чувствовал рядом с нею просто недалеким человеком, суетным, говорливым, тщеславным. Есть люди, рядом с которыми чувствуется Бог или вечность: они просто молчат, а ты понимаешь, что вы находитесь в разных мирах и что ты всю жизнь занимался совершенно ненужными делами, а главное, важное пропускал. Вот такой была матушка Рахиль Рябова. Она дала мне урок.

— Я за вас, матушка, молюсь.

— То-то мне так легко, то-то летаю!

Я устыдился своих жалких, ненужных слов.

Могилу старца Василия Струева посещают паломники.

Она была постоянно сосредоточенна: как будто ей нельзя было отвлечься от всепоглощающе важного. Вера ее чувствовалась в каждом слове, каждом жесте: она все время находилась близ Бога. Я не видел, чтобы даже алтарники в алтаре храма были так сосредоточенны и осторожны, потому что рядом Божий престол. И у нее был свой проводник к Богу — тот, кто вымолил ей эту благодать и веру, кто утвердил ее в вере, отец Василий. Она ни одного вопроса не решала без его совета, разговаривала с ним так, как будто он находился рядом с нами в комнате. Обратившись лицом к его фотографии, она спрашивала спокойно и просто: «Ну что, отец Василий, как тут быть?» Меня глубоко поразила интонация ее голоса: в нем не было ни одной фальшивой нотки. Это был воплощенный образ веры. О, если бы все верующие люди могли так же просто и естественно разговаривать с подвижниками, с Богом! Но это возможно лишь для немногих чистых, детских душ! Уже перед отъездом я спросил ее об этом: «Вот вы, матушка Рахиль, с отцом Василием разговариваете. А ответы получаете? Слышите его?» Вопрос мой был наивен. Матушка ответила по старчески, не прямо, без горделивого утверждения: «Да, мол, слышу». Она сказала: «Иной раз бегом бежишь» (выполнять поручение).

Матушка сводила меня на могилку отца Василия, отперла ключом оградку: «Здравствуй, отец Василий. Вот человек приехал, хочет о тебе написать. Да я не знаю, надо ли тебе это? Как скажешь, отец Василий?» Мы зажгли на могилке свечку, почитали молитвы с поминовением отца Василия. На могилке матушка мне рассказывала об отце Василии, рассказала, что сюда люди идут, берут песочек для исцеления, прикладывают к оградке платки: «Все время приходится подсыпать землю». Для уполномоченного по делам религий в советское время могилка стала проблемой. Он сорвал с памятника пластину с эпитафией. Пришлось оградку запереть на ключ. Когда уходили с кладбища, матушка снова обратилась к отцу Василию: «Отец Василий, может, я что не так сделала, не так о тебе рассказала, ты уж прости меня. Помоги Владимиру правильно написать». Потом обратилась ко мне: «Владимир, только не говори батюшке о том, что я тебе рассказывала».

— Хорошо, матушка, не скажу.

Когда я уезжал, матушка долго со мной прощалась, разговаривала. Тут проявилась ее прозорливость. Я за день как то устал и, стоя рядом с нею, подумал: «Устал стоять весь день. Хоть бы присесть». Матушка тут же отозвалась на мои мысли:

— Ой, ты ведь, наверное, устал стоять весь день. Сядь-ка вот на табуретку.

Потом, когда я пошел к машине, усаживался и прогревал мотор, она долго стояла около своего домика и глядела неотрывно на меня, пока я не уехал: молилась. По приезде в Ульяновск я стал интересоваться уже не только отцом Василием, но и теми, кто провел свою жизнь около него. Прежде всего это была матушка Рахиль, столь поразившая мое воображение. О ней мне немного рассказала «баба Шура», наша Александра Васильевна:

Матушка всегда на коленях беседует с отцом Василием перед его портретом. И на могилке с ним разговаривает. Она никогда не спит на кровати. Всю ночь молится, а спит на стульях. Зимой не топит печь, даже голландку не топит.

У них вся семья верующие. Отец Авраамий, мать Мария. Их три сестры было: Рахиль, Капитолина и Антонина. Мать их забрали в тюрьму — она пострадала за веру. Матушка Рахиль с детства, с малых лет не любила мирское. Еще в детстве она хотела, чтобы кто-нибудь постоянно читал ей Псалтирь. Квартира у матушки Рахили в доме над Южным рынком, на втором этаже. Теперь там живет племянник их Анатолий.

Третьего декабря память ее сестры Капитолины. Рахиль ходила в храм Воскресения Христова и на Куликовку в храм Неопалимой Купины. Давно, более двадцати лет, пела на клиросе. Особенно хорошо она читала Шестопсалмие. А сестра ее, Антонина, читала в храме Неопалимой Купины. Матушка Рахиль училась лет пять или больше. Она грамотная и много знает наизусть.

Матушка Рахиль одна теперь живет в большом пустом доме. В наше время это страшно. Но ее хранит отец Василий. И питает ее. Ей и сестрам возами возили, и они делали памятные обеды. Каждый год обед на сто человек в день поминовения отца Василия, на Тихвинскую. Во дворе выставляли много столов. Обеды были торжественные — с пением церковным. Конечно, без помощи им было не обойтись: помогали и соседи, что через дорогу: у них тоже готовили, у них и ночевали многие, кто приезжал издалека. И мы помогали Луше, Капе. Много на обедах было рассказов об отце Василии. Когда обеды были, матушка Рахиль вставала до четырех утра и шла по хозяйству. Топила баню, ставила на печь кастрюли и прочее. Чугуны, в которых готовили, были двухведерные.

Духовная собеседница Рахили в нашем храме — келейница покойного Архиепископа Иоанна (Братолюбова) Анна Алексеевна. Они постоянно в связи. Обе плачут. Обе прозорливые, мудрые.

* * *

17 августа 1999 года мы с женой Татьяной снова запрягли своего конька — автомобильчик «Ока». По дороге забрали нашу добрую «маму», Ольгу Яковлевну Былинину, и отправились в паломничество на Николину гору. Дорога проходила мимо Урени и мы заранее обдумали, что обязательно зайдем в гости к матушке Рахили. Ольга Яковлевна давно ее знала, а Таня очень хотела познакомиться.

Вот и Копышовка, подъезжаем к домику уреньского старца, отца Василия Дмитриевича Струева. У Тани был длинный свитер, ниже колен, и гамаши, но юбка лежала рядом: она сняла ее по дороге из за маленького размера. Хотела надеть, а Ольга Яковлевна сказала:

— Да у тебя свитер как платье, длинный, иди так. Не в храм ведь.

Панихида на могиле старца Василия.

Матушка Рахиль открыла нам дверь. Она не сразу узнала Ольгу Яковлевну и меня. Я стал представлять своих спутниц:

— Матушка, вот Ольга Яковлевна из нашего храма, а это моя жена Таня.

— Таня? Тани не вижу. Не знаю — не то мужчина, не то женщина. Вы кто?

Таня развернулась и побежала в машину за юбкой, всхлипывая от досады по дороге.

— Ну вот теперь вижу, что Таня.

— Матушка, вы нас проводите на могилку отца Василия?

Однако матушка Рахиль хотя и дала нам ключ от оградки, но сама не пошла. Видно, хотела преподать нам духовный урок. Мы сходили на могилку, помолились.

Ольга Яковлевна человек особый. Она очень общительна. Когда разговаривала с матушкой Рахилью, все норовила ее обнять, поцеловать. Религиозность же матушки Рахили была почти пустынножительская, суровая. Она все уклонялась от объятий Ольги Яковлевны, а под конец не выдержала:

— Ты попрощалась, и ладно. А целоваться — помни Иуду, он что делал?

— А когда у тебя день Ангела, Рахиль?

— Да не нужно это! Помни, как Ирод праздновал свой день рождения и что из этого вышло.

Съездили мы на Николину гору и к обеду оказались снова у матушки, как и договорились. Мать Рахиль понимала христианскую любовь глубоко и без прикрас: накорми голодного, дай одежду обнаженному, научи неразумного. Пока мы были на Николиной горе, она нам приготовила дивный по вкусу суп, хотя и очень простой, с грибами. Еще салат и вкусный вкусный кисель. Стоя с нею рядом около плиты на кухне, я спросил:

— Матушка, отчего все такое вкусное? Я такого никогда не ел. Наверное, от того, что с молитвой?

— Отец Василий помогает.

Любовь к ближнему у нее проявилась в тот раз и в другом, необычном, поступке. Матушка с Таней стояли и разговаривали во дворе. В это время подъехала к домику машина с дровами. Шофер выглянул из кабины:

— Здесь Аврамовна живет? Вот дрова сельсовет велел подвезти.

— Здесь таких нет.

— Ну как же? Аврамовна или Аврамова, сказали! И на этот домик показали.

— Нет-нет, я таких не знаю.

— Так я в сельсовете съезжу узнаю.

— Вот-вот, узнай, уточни.

Машина укатила. В ответ на недоуменный взгляд Тани матушка Рахиль сказала:

— Выгрузи он сейчас дрова, вы помогать броситесь, укладывать. А вам еще очень далеко ехать. Я потом потихоньку сама уложу.

На этот раз матушка была настроена к Тане очень дружелюбно. Таня помогала ей устраивать стол и потом мыть посуду. А она все извинялась перед Таней:

— Меня ведь Бог за тебя наказал: неправо осудила я тебя. Взялась за серп в огороде, да рассекла себе ногу до крови.

В самом деле, по чулкам ее текла кровь.

И так она извинялась, пока нас провожала.

— Да что вы, матушка, спасибо вам за все!

— Нет-нет, вы уж, Танечка, простите меня.

Умерла матушка Рахиль в конце 2006 года.

Своей духовной матерью Рахиль считала Гликерию («Лушу»). Главное же в матушке было то, что Евангелие было для нее руководством к каждому действию, каждому поступку. Это давалось ей легко и просто, в ней это было как-то естественно, без пустого суеделания, суесловия, суемыслия. Глядя на нее, я всегда вспоминал слова отца Амвросия Оптинского: «Где просто — там Ангелов со сто».

Владимир Мельник, г. Москва.

1323
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
11
1 комментарий

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru