Поздней осенью

Заметки о наградах, премиях и еще о том, что считают поздней осенью.

Поздняя осень. Нет, улетели не грачи, как сказано у классика, улетели дни, месяцы, еще один год улетел. И пришла пора «посчитать цыплят», как говорят в народе.

Я смотрю на опавшие листья, устлавшие наш двор, на первый снежок, сразу же подтаявший, не успевший еще закрепиться на земле, и каждый листочек кажется мне ушедшим днем прожитого года. А первый снежок — как время зимы, время того, что по слову Апостола Павла «мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно».

Да, грусть на сердце, как всегда бывает поздней осенью, но она нынче для меня не печальная, а принесшая несколько необычных событий, о которых и хочу рассказать своему читателю.

На Покров пригласили в наш Кафедральный собор, и Митрополит Самарский и Сызранский Сергий среди других известных самарских православных людей вручил мне Патриаршую награду — медаль в память 1000-летия преставления святого равноапостольного князя Владимира, крестителя Руси.

Медаль не только по значимости, но и внешне красивая. Не ждал такой награды, и не буду лукавить, конечно же, был рад.

А потом, уже дома, задумался: а за что же мне эта награда? За мою православную публицистику последних лет? В том числе и на страницах «Благовеста», читателем и автором которого я являюсь уже больше двадцати лет?

Да, наверное.

Но потом вспомнил, что моя повесть «Борис и Глеб», где одним из героев является равноапостольный князь Владимир, была в моей судьбе очень важной вехой, одной из первых моих попыток в жанре художественной исторической прозы. Запомнилось, что тогда я запросил из Государственной библиотеки (тогда Ленинки, это было в 1980 году) подготовить мне для прочтения сказания о князьях Борисе и Глебе к моему приезду в Москву. К несказанному удивлению, мне прислали в Самару фильмокопии «сказаний» (их было более десяти). Я тогда рассудил, что работники библиотеки, наверное, немало удивились, что какой-то писатель из провинции интересуется историей Древней Руси, сделали мне фильмокопии и безплатно прислали их в Самару. Я с большой радостью читал сказания через детский фильмоскоп, который купил для своей внучки. Между прочим, слайды по истории зодчества и иконописи Великой Руси я покупал в Москве, в специальном магазине в Столешниковом переулке, а дома смотрел их через этот фильмоскоп, крутя его пластмассовую ручку.

В свете луча проектора на белой стене возникало чудо — соборы, иконопись, церковное убранство.

Так я приобщался к сокровищам Православной культуры, так начиналось мое воцерковление.

Это воспоминание не только «к слову», но и к сути того, что произошло сейчас, больше трех десятилетий спустя, в Кафедральном Покровском соборе, на престольный праздник, когда отмечаются наградами не только священнослужители, но и прихожане, и те, кто нашел дорогу к храму, посильно трудясь во имя Господне.

Но скажите, откуда Митрополиту Сергию, хотя он знает меня уже более двадцати лет, было знать, каких трудов мне стоило написать повесть о Борисе и Глебе? Как я собирал атеистическую (!) литературу, через которую и узнавал про Православные праздники (выходили такие книжечки «Покров», «Сретение», «Пасха», которые я долго хранил)? Про серию «Памятники древнерусской литературы», издаваемые Пушкинским Домом (это были погодные летописи, издаваемые под руководством академика Д.С. Лихачева), за которыми я буквально гонялся по книжным магазинам Москвы, Ленинграда, Самары, чтобы достать эти драгоценные книги, которые и открывали подлинную картину истории моей Родины, которая или была исковеркана в учебниках для средних и высших школ, или вовсе закрыта? Откуда Митрополиту было знать, каких мучений мне стоило войти в храм и просто постоять там, еще не понимая смысла церковных Богослужений, их красоты, но лишь просто увидеть и послушать то, что происходит там, в церковной ограде, когда на тебя с подозрением, а то и враждебно (а не стукач ли пришел?) смотрят бабушки, странные тетеньки и дяденьки, да и сам ты думаешь, не настучат ли на тебя, «работника идеологического фронта», и ты навсегда будешь лишен возможности печататься, а тем более работать в кино? (Я тогда был редактором Куйбышевской студии кинохроники.)

Ведь ничего этого я Владыке не рассказывал, и рассказываю публично это впервые. Так почему же мне вручается Патриаршая медаль равноапостольного князя Владимира? Если Митрополит наш не знает о том, как я шел к «Повести о Борисе и Глебе», к Церкви, к Вере, то откуда это знать Святейшему Патриарху?

Размышлял обо всем этом, и тут раздался телефонный звонок. Звонит секретарь нашей писательской организации Александр Громов: «Вы стали лауреатом творческого конкурса имени Эдуарда Кондратова в номинации «Литература». Награждение 27 октября, в областной библиотеке».

Спрашиваю: «А за какую книгу меня наградили?» — «За книгу об Иверском монастыре. Быть обязательно». — «Погоди. Это ведь городская премия? Союза журналистов?» — «Да, нашей городской администрации и нашего областного отделения Союза журналистов России. Поздравляю». — «Спасибо. Буду».

Выключил телефон. «Вот это да, — подумал. — Выходит, и светские власти интересуются литературой духовной? Даже сугубо церковной? А не только романами приключенческими, какие и писал мой товарищ Эдуард Кондратов?»

Книга «Врата Земные и Небесные» вышла к пятидесятилетию монашеского пострига и двадцатилетию служения в женском монастыре в честь Иверской иконы Божией Матери игумении монастыря матушки Иоанны (Капитанцевой). Матушку я знаю ровно 20 лет, с тех пор, как она приехала служить в Самару. Писал о ней, снимал сюжеты для Православной программы «Путь», которую вел более десяти лет, и узнал ее удивительную судьбу, ее монашеский подвиг. Поэтому с радостью откликнулся на просьбу написать о ней к ее юбилею книгу по благословению Митрополита Самарского и Сызранского Сергия. Что и сделал, и книга была хорошо принята церковной и светской общественностью. Но чтобы она получала премию городской администрации? Сообщества журналистов?

Поясню, кто такой Кондратов. Известный самарский журналист и писатель. Был секретарем комиссии по помилованию заключенных. Писал остро, чаще всего на морально-этические темы. Стиль его как в публицистике, так и в прозе — ироничный, всегда «читабельный» благодаря удачно найденной форме изложения, размышлениям, юмору, иногда сарказму. В последние годы жизни сарказм в его публикациях переходил в иную плоскость — он стал размышлять о вещах самых сущностных, фундаментальных. С ним мы всегда были в товарищеских отношениях, а когда оказались в одной поездке в Чехию, ближе узнали друг друга. Подолгу беседовали, гуляя по Праге, посещая соборы. Он все выспрашивал меня, в чем же отличие Православия от католицизма, о сути нашей веры. Я ему однажды показал джаз-банд, который уселся на паперти собора прямо в центре Праги перед знаменитым на весь мир Карловым мостом. Джазмены наяривали на своих инструментах, так зазывая народ на службу. «Вот тебе и различие между нами», — сказал я тогда. Он ответил: «Но так зазывается в храм молодежь». — «Нельзя быть зазывалой. Надо нам звать в храм статьей, проповедью, книгой, фильмом». Он усмехнулся, задумался.

Потом, уже в Самаре, годы спустя, он позвонил мне и сказал, что у него солидный заказ на книгу о всех религиозных конфессиях в Самаре. Он и «ход» уже придумал для книги: «В поисках Веры».

А содержание таково: пропала девочка ВЕРА. Ее ищут в мечетях, синагоге. Находят в Иверском монастыре.

Предложил писать такую книгу вместе, я согласился. Но тут пришла болезнь, смерть моего товарища.

Посмертно одному из авторов телесериала «Тревожные ночи Самары» Эдуарду Михайловичу Кондратову присвоили звание «Почетный гражданин города», открыли мемориальную доску на доме, где он жил, и вот учредили и премию его имени.

Веру он нашел перед самой смертью. Когда прощались с ним, после отпевания священник наклонился ко мне, тихонько сказал: «Посмотрите, как изменилось его лицо».

И правда, лицо стало иным: чистым, светлым, успокоенным. Как будто он увидел что-то очень хорошее и избавился от вечной журналистской беготни, гонки за сюжетами.

Я решил идти на церемонию награждения премии имени моего товарища. И рассказать журналистскому «пулу» именно об этом.

Всей «четвертой власти» Самары и области решил сказать о том, что сейчас время не погони за «жареными сюжетами», а время свидетельства Истины, тех великих нравственных ценностей, которые сначала стихийно, а в конце жизни и осознанно нес Эдуард Кондратов.

И еще я подумал о том, что вовсе не случайно я получил премию за книгу не столько о настоятельнице монастыря, сколько о том, что Иверский монастырь — это душа Самары. Я понял, что другая моя книга о гибели последних насельниц Иверского монастыря, «Врата небесные», написанная в 1993 году и уже выдержавшая четыре переиздания, в том числе и на нескольких иностранных языках, тоже повлияла на присуждение мне нынешней премии. Потому что премия вручалась на следующий день после того, когда празднуется принесение Иверской иконы Богоматери в Москву. Икону, написанную монахами Святой Горы Афон, торжественно встречали у Воскресенских ворот Кремля во главе с Царем Алексеем Михайловичем Романовым именно 13 (26) октября 1648 года.

Накануне получения премии я был в храме Иверской Богоматери в монастыре, поблагодарил Пресвятую за молитвы о нашем граде и за те благодеяния, которые Она оказывает всем нам, жителям Самары.

Хотя мы если и догадываемся об этом, то только задним числом, или перед самым уходом из жизни земной в жизнь вечную.

Алексей Солоницын,

писатель.