‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

«Я такой счастливый человек!»

Известный писатель протоиерей Николай Агафонов отмечает свое 60-летие.

Известный писатель протоиерей Николай Агафонов отмечает свое 60-летие.

Уже несколько раз выпадала мне удача брать интервью у самого, пожалуй, известного самарского священника — протоиерея Николая Агафонова. Первый раз это было в сентябре 1999 года в селе Нероновке, на годовщине со дня упокоения тестя отца Николая — протоиерея Иоанна Державина, друга и молитвенника за нашу редакцию. В ту пору отец Николай, нет, не плавал, а, как говорят речники и как он сам говорит, ходил на судне по тихому Дону: возглавлял миссию по крещению жителей прибрежных сел. Сколько душ вот так вот обратил он ко Христу в несколько сезонов на созданном по его инициативе миссионерском теплоходе — только Бог знает. Но сотнями исчисляются крещенные благодаря его усилиям люди. О своем плавании по тихому Дону и гораздо шире, по морю житейскому, и рассказывал отец Николай в том давнем уже интервью. А рассказчик он замечательный (скоро сами в этом еще раз убедитесь).

Потом была у нас неожиданная встреча в Москве. В храме при Третьяковской галерее, около чудотворной Владимирской иконы Божией Матери. Прямо в Свято-Никольском храме всемирно известного музея я спрашивал у него, в ту пору уже известного писателя, столичного сценариста, собирается ли он все-таки возвращаться из малость «закружившей» его Москвы в родную и все-таки провинциальную нашу Самару. «Не знаю», — честно ответил мне он. И добавил: «Как Пресвятая Богородица повелит...» Положил с молитвой поклон перед чудотворным образом. Так и вижу его — склонившимся перед Чудотворной.

Богородица тогда повелела ему вернуться!

А потом... потом стали мы встречаться чуть ли не каждую неделю. На собраниях в самарской писательской организации, на Православных выставках-ярмарках (на них отец Николай всегда один из самых заметных участников... А теперь и вовсе выпала радость молиться по воскресеньям и праздникам с отцом Николаем Агафоновым. По благословению Митрополита Самарского и Сызранского Сергия уже несколько лет отец Николай служит в Петропавловской церкви. А я там прихожанин с уже двадцатилетним стажем. Так что мне есть о чем с отцом Николаем поговорить! Книги его люблю, особенно рассказы. И сам отец Николай давно стал достопримечательностью и моего родного города, и нашего с ним любимого храма. И всей нашей Епархии.

И вдруг узнаю — 60-летие у него. Как? Да ведь он же такой молодой (хотя и в сорок пять, когда мы с ним познакомились, выглядел весьма зрело, как и положено пастырю!!! Но это молодость души, это «свет, который в тебе». А годы идут, и что-то с собой привносят. Так что я рискнул снова обратиться к отцу Николаю с просьбой об интервью. Не знал, что ли, еще, что этот колодезь неисчерпаем?! И у него опять найдется, чем удивить, порадовать и меня, и читателей.

— Мы с вами в Петропавловском храме видимся часто, но поговорить не всегда удается. И вот сейчас такой важный повод — ваше 60-летие, юбилей. Это радостный повод или нет?

— 60 лет — не юбилей, это круглая дата. Юбилей — понятие библейское, есть только один юбилей, 50-й год жизни человека. Все остальные даты называть юбилеем неправомерно. Юбилей бывает только один. Перечитайте Ветхий Завет, там число 7 играет особую роль. 49 лет — это семь раз по семь, а следующий год, 50-й, считается юбилейным. Ну еще до ста лет если кто доживет, может отметить как настоящий юбилей. А 60 лет — просто круглая дата, наступление пенсионного возраста по нашим государственным законам.

— С каким настроением встречаете свое 60-летие?

— Я вдруг почувствовал осень своей жизни. В 50 лет я этого не ощущал, еще молодость была, а сейчас почувствовал прожитые годы.

— Вы, наверное, баловень судьбы. Все, о чем мечтали, — сбылось…

— Да, наверное, так. Все, чего ни пожелаю, через некоторое время исполняется. Если не сразу, то через день, два, месяц. Бывает, расстроюсь уже, забуду, что я баловень судьбы, а Господь раз — и напомнит мне об этом какими-то радостями. Все у меня, слава Богу, получается. Хотел стать ректором семинарии — стал им. Хотел получить высшее духовное образование — окончил Духовную Академию в Петербурге. Хотел стать писателем — и это удалось. Хотел получить Патриаршую литературную премию — и получил. Я уже боюсь что-то хотеть…

— В вашем возрасте люди чаще всего жалуются на жизнь — когда хвори какие-то начинаются, приходят скорби… Что дает вам силы не унывать, быть таким жизнерадостным?

— Если хвори посылаются, то и это для нашего же блага. Потому что есть Промысл Божий. У каждого человека свои испытания, можно назвать их искушениями. Искушает искуситель, но Бог попускает нам искушения. Бог нам попускает испытать болезни, потерю близкого человека, потерю имущества — в пожаре, например. Порой нам кажется: всё уже, дальше жить невозможно — но потом мы понимаем, что все это было попущено Богом для нашего же блага. Господь уберег нас от чего-то более тяжкого. Господь скорбями и болезнями души наши спасает, а порой и тело тоже. Все, что нам ниспосылается, — для нашего блага, это я точно знаю. Хотя мы ропщем. И я ропщу: то это не так, то другое… Начинаю ворчать. Но не всерьез: ворчу, чтобы показать, что я уже человек пожилой.

— Вы все больше становитесь похожи на своего Небесного покровителя Николая Угодника… Вам говорили об этом?

— Внешне, наверное, только похож. Внутренне — нет, у меня ничего нет похожего на моего святого.

— Это я как прихожанин ваш говорю. От вас такая любовь идет, такая радость, так вас прихожане любят. Какое значение в вашей жизни имеет Петропавловская церковь?

— Это храм моего успокоения. Не упокоения, нет, а — успокоения. Я занимал разные должности, порой большие, а потом пришло время, когда осознал, что главное в моей жизни — быть священником. То, на что я давал присягу. Чтобы быть священником, надо просто служить.

Петропавловский храм старинный, и в нем чувствуется особая благодать. Недавно наш храм отмечал 150-летие, и Митрополит Самарский и Сызранский Сергий попросил меня написать его историю. Я написал, и издали брошюру — вы наверняка ее видели и читали, ее можно приобрести в нашем храме. Это храм-мученик, когда в 1939 году его закрывали — просто истерзали его. Был замечательный дубовый резной иконостас, его Горхоз распилил на дрова. Из храма конюшню сделали, в алтаре устроили стойло для лошадей. А лошади не хотели туда идти, упирались. Когда я собирал материалы, читал воспоминания о том, как закрывали храм, меня порой охватывал ужас. Израненный, мученический храм. Клир был весь расстрелян...

Я сам у Владыки Сергия попросился служить в Петропавловский храм. Так и сказал: хочу служить в Петропавловской церкви, быть просто священником, не хочу никаких должностей. Исполняю и свое писательское призвание. Служба в храме у меня на первом месте, на втором — семья, на третьем — писательство.

Протоиерей Николай Агафонов представляет свои книги на Православной выставке.

— Ваше 60-летие совпало с Годом Литературы. 13 апреля у вас день рождения, 22 мая, на Николая Чудотворца, День Ангела. Как собираетесь этот особый для вас год проводить, что планируете?

— Я принимаю участие во многих мероприятиях Года Литературы. Издательский Совет Московской Патриархии проводит книжную выставку-ярмарку «Радость слова». У этой выставки обширная программа по России и за рубежом. Организует выставку Митрополит Калужский и Боровский Климент — председатель Издательского Совета. В этом году я задействован как никогда — как лауреат Патриаршей литературной премии 2014 года. По этой программе я был в Симбирске (Ульяновске), недавно вернулся из Хабаровска. Предполагаются поездки на Сахалин, в Ташкент, Барнаул, Челябинск. Был недавно я в Краснодаре. «Радость слова» — это выставка-продажа книг разных церковных издательств. Вот привезли мы книги в Хабаровск — знаете, как там люди обрадовались?! Они говорили: мы живем так далеко от центра, к нам трудно книги завозить. А тут приехал Владыка Климент, служил, они были очень благодарны. Хотя я им говорю: это не вы далеко от центра, это центр далеко от вас.

— Понравилось вам в Хабаровске?

— Я давно заметил: чем дальше от так называемой «цивилизации», тем люди лучше — чище и добрее. На Север прилетишь — там все простые, как дети, чистые люди. Так и в Хабаровске. Наверное, там есть и свои отрицательные моменты, они везде есть, но мне там очень понравилось.

— У вас проходили встречи с читателями?

— Да, все происходило в большом старинном доме — там областная научная библиотека располагается. Собралась общественность, присутствовали Митрополит Калужский и Боровский Климент, Митрополит Хабаровский и Приморский Игнатий, Губернатор Хабаровского края Вячеслав Иванович Шпорт. Много было деятелей культуры, учителей. Митрополит Игнатий очень деятельный человек. В Хабаровске прекрасный кафедральный собор, насыщенная церковная жизнь, действует Духовная семинария. Там в семинарии изучают иностранный язык не английский, как у нас, а китайский. Там же Китай рядом, по Амуру граница проходит, и будущие пастыри готовятся общаться и с китайцами тоже.

— А много там китайцев в городе?

— Я не видел, мне не попадались. Хотя говорят, что они в Хабаровске есть. У меня была такая насыщенная программа: то на радио, то на телевидении меня записывали, проходили творческие встречи — не было возможности просто пройтись по улицам. Я даже ездил в какое-то село за много километров от Хабаровска — там меня тоже люди ждали.

— Вы любите ездить по стране?

— Что ж, назвался груздем — полезай в кузов. Писатель — человек общественный, открытый. Он не может скрывать какие-то факты своей биографии — пусть люди читают о нем, интересуются. Конечно, я должен ездить по стране, представлять свои книги. В каждом городе на встрече с читателями я сначала прошу: поднимите руки те, кто читал мои книги. В Хабаровске подняли руки примерно половина зала, вторая половина с радостью познакомилась со мной. Где бы я ни был, везде приобретаю новых читателей. Мои книги закончились уже на второй день ярмарки, все раскупили.

— Отец Николай, нет ли противоречия между призванием священника и писателя?

— Писательство не мешает священству. Ну какое может быть противоречие? А если бы я на досуге писал иконы или увлекался чем-нибудь другим — например, вышивал крестиком?

— В каждой профессии есть свои издержки. Плюсы двух ваших профессий понятны. Какие минусы вы в них видите?

— Минус профессии священника — нельзя утром перед службой чаю попить. Больше никакого минуса нет. А в работе писателя только одни плюсы.

— Вы ощущаете себя писателем?

— Да, ощущаю… сочинителем. В XIX веке писателей так и называли — сочинители. Это слово больше соответствует тому, чем я занимаюсь. Человек, который пишет художественную прозу, сочиняет истории. Конечно, прообразы своих героев он берет из жизни, и многие истории тоже в жизни случались. Но все равно он по-своему комбинирует реальные факты, выстраивает сюжет — все равно сочинитель.

С годами я серьезней стал относиться к слову. Более придирчиво отношусь к своему тексту, перечитываю по нескольку раз, исправляю.

— Вы такой маститый писатель, лауреат Патриаршей премии. Из-за этого в церковных кругах к вам стали относиться как-то иначе или все так же «на общих основаниях»?

— Ко мне давно стали относиться как к признанному писателю. Иногда бывают, правда, непростые ситуации. Например, когда моя книга «Жены Мироносицы» рецензировалась в Издательском Совете, женщина-рецензент мне высказала ряд замечаний. Ей не понравилось, что я написал художественное произведение на основе событий, близких к Евангельским. В Издательском Совете, видимо, посчитали неуместным писать художественные произведения на основе событий, изложенных в Священном Писании, потому что может выйти не совсем благочестиво. Но тут надо подходить с рассуждением. Если слепо следовать такой логике, то и «Камо грядеши?» Сенкевича нужно будет отвергнуть.

И все же ни одна моя книга Издательским Советом не была отвергнута, все имеют гриф, разрешающий распространять их через церковные лавки.

— Сейчас вы пишете повесть о Стоянии Зои. После публикации глав повести в «Благовесте» в редакцию пришли письма, читатели задают вопросы: что будет с Зоей в финале вашей повести и когда вашу книгу можно будет приобрести?

— Оставим интригу до выхода книги. Скажу одно: с Зоей все будет хорошо.

— Полюбили вы ее?

— Пожалел. Раньше на Руси не говорили: любить. Говорили: жалеть. «Он меня жалеет» — значит, любит. Это были синонимы. Пожалел Зою, во-первых, за ее поступок — она ведь совершила страшный грех (танцевать с иконой — это же страшный грех, кощунство), была за него наказана, но и прощена. Святости, как кто-то пытается увидеть, в Зое нет никакой, конечно. Но мы же не знаем ее дальнейшей жизни, может, она и отмолила свой грех, приблизилась к святости.

В моей повести все у Зои будет очень хорошо. Но как именно — пока не буду раскрывать секрета. У книги будет конец, оставляющий большую надежду на Божию милость. Все испытания Зои и других героев закончатся значимо-молитвенно, так скажем, с перспективой в Царствие Небесное. Христианский путь — перспектива Царствия Небесного. Так будет и в моей книге. Ведь и это хороший финал — тот, где герой гибнет, побеждая: «смертию смерть поправ». Если человек даже в смерти утверждает правду, это хороший конец — он не сошел с пути, не упал, перед ним открывается Царство Небесное. Он поднял через испытания свою душу на высоту необозримую. Мы жалеем героя, но и радуемся за него, понимая, что он совершил нечто значимое, то, что открывает для него Вечность. Смерть — это таинство. Смерть — это экзамен за всю прожитую жизнь. А дальше продолжение экзамена — мытарства…

— Вы говорили мне в приватном разговоре, перед церковной службой, что у вас были какие-то видения, когда вы работали над повестью о Зое…

— Дело в том, что как человек я, конечно, в чем-то сомневаюсь. И когда пишу, всегда молюсь, прошу Бога, чтобы он просветил мой ум, открыл что-то, вразумил, как надо написать. И когда мне приходит мысль о том, как все это было, я уже не сомневаюсь, что все было именно так. Появляется ощущение, что я сам там присутствовал. Когда писал сцену, где окаменевшую Зою вырубали из пола, увидел, как все это было. Как сотрудник органов откинул топор, как закричал, как закрыл свое лицо руками... Сначала сам не понял, махнул — а на руке-то кровь. Вот представьте, какое это потрясение — ты рубишь, а из пола брызжет кровь. Он смотрит на свои руки и кричит, бросает топор…

— Удалось на бумаге запечатлеть то, что вам открыл Господь?

— На бумаге еще лучше получилось, чем я рассказываю.

— Когда выйдет книга?

— Книга выйдет, когда я ее допишу. Сейчас служу каждый день, устаю, между службами пытаюсь выкроить время. Пока был в Москве на совещании у Святейшего Патриарха Кирилла, на обсуждении Патриаршей литературной премии за 2015 год, жил в Сретенском монастыре. И там написал целую главу об уполномоченном, бывшем полковнике КГБ, почему он священников не любит. Сделал экскурс в его детство, показал, как он учился в церковноприходской школе, как изучал Закон Божий... Я каждый образ должен вывести на основе чего-то, показать в развитии. Почему человек стал таким, что его направило. Там очень интересный сюжет получился — я считаю, что интересный. Представьте, маленький мальчик ходит в церковноприходскую школу. Естественно, Закон Божий преподает сельский батюшка. И мальчик этого батюшку невзлюбил: и волосы у него сальные, и не нравится ему, как батюшка глаза в потолок закатывает, как будто хочет там что-то прочитать. Еще мальчик — будущий уполномоченный — никак не мог запомнить, что в какой день Бог сотворил, путался: рыб то ли в четвертый день, то ли в третий… Не любит он батюшку, а потом решает к нему в сад залезть за яблоками — у батюшки одного в селе созревал белый налив, самый ранний сорт яблок… Но всего не буду рассказывать.

— После публикации глав из повести о Зое в нашей газете приходилось вам слышать отзывы от людей?

— Слышал, очень положительные отзывы. И в Хабаровске вашу газету знают, и в Краснодаре ее знают. Вообще, я езжу по всей России, и везде с собой буду «Благовест» возить, буду газету раздавать. Буду так вот вас рекламировать.

— Существует устойчивое мнение, что писатель должен жить в Москве. Вас посещал такой соблазн?

— В Москве мне жить не хочется. Если только где-нибудь в Подмосковье, ближе к природе. Вот вы сказали сейчас про Москву, я сразу представил, как живу там, имею дачу в Переделкино… Нет, я считаю, что писатель должен жить не просто в провинции, а в глухомани. Тогда он может спокойно писать. Да и кому я нужен там, в Москве? Я сейчас и из Самары-то уехал, живу в селе Белозерки Красноярского района. Там хорошо живется, но я пока еще там не обустроился: делаю ремонт, а сам не знаю, где главу приклонить. Мечта у меня — построить во дворе себе келью писательскую из бревнышек. Бревна я уже заказал, мне их уже спилили, должны в апреле привезти. Чтобы стать успешным писателем, надо уезжать в глухомань, отключить телефон, телевизор, интернет и все остальные наши технические игрушки.

Вообще, я решил до конца жизни жить на Самарской земле, никуда отсюда не уезжать. Дал обещание матушке, и могила мамы у меня здесь. Мы всегда очень много переезжали, и сейчас я дал своей супруге обещание, что переезжать больше не будем. Я жил в Москве два года — работал на телевидении, жил в Петербурге, в Волгограде, в Саратове. Легче сказать, где я не жил… Самара — это место, где я духовно родился. Здесь я впервые пришел в храм, впервые причастился Святых Таин (имею в виду Тольятти). В Самаре принял сан диакона. Рукополагал меня Владыка Иоанн (Снычев) в Покровском кафедральном соборе, было это в 1977 году 19 августа, в праздник Преображения Господня.

— В этом году исполнится 20 лет со дня смерти Владыки Иоанна. Вы близко его знали?

— Не так близко, как другие, но знал — он же был мой Правящий Архиерей. Первый раз я увидел его, когда был семинаристом.

— Он давал вам какие-либо напутствия?

— Владыка Иоанн предсказал мне, что я много буду переезжать с места на место. Я в семинарии учился заочно, после окончания первого курса он меня рукоположил, а я вскоре уехал служить в Пензенскую епархию. Он мне и сказал: «Теперь так и будешь туда-сюда ездить». Все вышло, как он мне сказал: так я и ездил, пока не вернулся в Самару. Может быть, Владыка и это предвидел — что я рано или поздно вернусь.

Владыка Иоанн был, по-евангельски, пастырь добрый. Как человек он был прост: ходил зимой на лыжах для здоровья, любил рыбачить. Когда я был семинаристом, Владыка нас, самарцев-семинаристов, приглашал к себе на Рождество разговляться, принимал нас. Помню его знаменитые пельмешки с осетринкой.

— В какой семинарии вы учились?

— В Московской, в Троице-Сергиевой Лавре. Нас в том году много из Самары поступило, пять человек, все мы были иподьяконами. Когда мы возвращались на каникулы, прислуживали Владыке, ездили с ним на Архиерейские службы, даже в Ульяновск — Владыка Иоанн тогда управлял и Симбирской епархией тоже.

Когда приезжаю в Петербург, обязательно прихожу на могилку к Митрополиту Иоанну, там так благодатно, горят лампады, свечи.

— Я хотел спросить вас о дружбе. У вас есть друзья?

— Дружба — это дар. У меня есть друзья, и в сане, и мирские. Еще я очень богат родственниками по жене, моя родня — это тоже мои друзья. Есть у меня такие друзья, которым можно в любое время позвонить, если что-то случилось, — они сразу придут на помощь. Но мы редко видимся, к сожалению, у всех свои заботы. На мое 60-летие они приедут, соберемся вместе. Мой самый лучший друг по жизни — это жена. Я все время с ней, еще дети, внуки — мои друзья, особенно те, которые со мной живут. На 60-летие ко мне прилетит из Петербурга мой друг Яна. Она адвокат, успешная бизнес-леди. А познакомились мы с ней почти тридцать лет назад, она вела занятия в воскресной школе на приходе, где я служил. И вот с тех пор дружим, видимся один-два раза в год. Когда у нее умер муж, я летал в Петербург на его похороны. Есть и друзья с детства.

— Отец Николай, расскажите о вашей семье.

— Детей у меня пять всего лишь. Матушка постоянно работает только в храме псаломщицей, регентом. А еще работала над воспитанием наших детей. Самая старшая у нас дочь Наташа. У нее тоже пятеро детей, она замужем за священником, живет в Саратове. Второй у меня Кирилл, он священник, служит в Сергиевске — райцентре Самарской области, у него двое детей, и сейчас девочка еще родилась, третья. Третий — Иннокентий, тоже священник, служит в селе Белозерки, у него один ребенок, скоро второй родится. Четвертая — дочь Ксения, она живет со мной, ей в этом году в сентябре исполняется тридцать лет. И пятая у нас Елена, она учится в институте культуры и регентует в самарском храме Успения Пресвятой Богородицы — очень красивый деревянный храм в парке на пересечении улиц Гагарина и Советской Армии.

— Думаю, вымолите ей жениха хорошего! Отец Николай, вы такой благодатный. Наверное, и не болеете никогда.

— Ну почему? Этой зимой три дня грипповал.

— У вас прекрасный голос. Это наживное или от предков досталось?

— От природы. Раньше я пел романсы. Когда был два года дьяконом, очень любил возглашать Великий Прокимен (поет): «Кто Бог велий, яко Бог наш; Ты еси Бог, творяй чудеса...»

— Никогда не было у вас мысли пойти по монашескому пути? Наверняка были бы сейчас Архиереем…

— Мелькали такие мысли еще в семинарии. Но все же мне всегда больше хотелось, чтобы у меня была семья, дети. Монашество — это особое призвание.

— А карьерные устремления у вас были?

— В молодости были и такие мысли. Но они давно уже мне чужды. Давно уже нет никаких претензий на какие-либо должности. Мне бы где потише, не люблю быть вблизи начальства.

В молодости, конечно, были у меня карьерные стремления, не буду скрывать. И вот меня назначили ректором Саратовской семинарии, был у меня тогда личный водитель, белая «Волга» самой последней модели, 31-я. Постоянно общался с губернатором. Но, слава Богу, это давно прошло.

Назначили меня ректором в 1991 году, но тогда еще семинарии не было, ее только собирались возродить. Семинария открылась с 1992 года. Полноценно в должности я пробыл три года — до 1995-го. Мне удалось наладить учебный процесс — это самое главное. Удалось привить моим воспитанникам любовь к учебе. С моего выпуска, который я набирал и пестовал, много ребят поступили в Духовную Академию, стали преподавателями, даже ректорами.

Потом я в нашей Самарской семинарии преподавал Основное богословие. Сейчас ушел, просто физически не справляюсь еще и с этой нагрузкой.

— Встречали ли вы в своей жизни старцев, людей высокого духовного опыта?

— Встречал. Это отец Николай Гурьянов с острова Залита. Я был у него в важный период моей жизни: когда стоял вопрос, ехать ли мне в Петербург учиться в Духовной Академии. Это был 1988 год. Меня враг не пускал к отцу Николаю, устроил бурю на озере. Но я все-таки пробрался, нашел катер. Пришел к его дому, стучу. Выходит пожилой человек в подряснике. Думаю: он или не он? Спрашиваю: мне бы повидать отца Николая… А он мне в ответ: «Отца Николая здесь нет». Я удивился: «Да вы же отец Николай!» Он отвечает: «Ну тогда заходи!» Помолились мы с ним, помолились, и он сказал мне ехать поступать в Академию. Говорю ему: «Отец Николай, как же я назад доберусь, буря на озере...» Он мне сказал: «Ничего, иди, найдется для тебя лодочка». Выхожу, и как раз рыбак какой-то с лодкой — как будто меня ждал. Потом я поступил в Академию.

— Вот уже год как вы лауреат Патриаршей премии. Как вам живется с такой высокой наградой? Можно сказать, что вы уже писатель-академик в церковной среде…

— Честно говоря, особых изменений я не почувствовал.

— Много ли зависти вокруг вас?

— Я люблю повторять слова из Книги Пророка Исайи, они звучат на Великопостной утрене: «Зависть примет люди ненаказанныя» (Ис. 26, 11). Никакой зависти нет вокруг меня. Или оттого, что я сам никому не завидую, мне кажется, что и мне никто не завидует. Даже вам не завидую, хоть вы и такую газету делаете. Если я вижу людей успешных, я за них радуюсь. А чего мне завидовать — я такой счастливый человек!

— Владыка Сергий читает ваши книги?

— Читает. Мне вот недавно позвонили и сказали, что Владыка хочет, чтобы прозвучал отрывок из моей книги на Пасхальном концерте. Я написал книгу о ратных подвигах русского духовенства, есть там и о священниках, воевавших в Великой Отечественной войне. Пасхальный концерт пройдет 19 апреля — это будет в преддверии празднования 70-летия Победы. Владыка очень хорошо отозвался об этой книге. Вообще, Владыка очень тепло ко мне относится.

— Жизнь уже перевела вас в маститые протоиереи. И теперь уже не вы ездите к старцам и ищете у них ответы на свои вопросы — а к вам идут люди со своими вопросами и бедами. С годами усилилось чувство близости Бога? Расскажите о духовной стороне вашей жизни.

— Молитва — не по молитвослову, а сама молитва к Богу — стала другой, с Богом стало разговаривать легко. Все стало понятно: ты грешник, а Господь тебя милует и прощает, и потому радуйся и веселись. И если так и продолжишь — жить с Богом, будет тебе мзда на Небесах. Мне не на что пожаловаться. А попросить — прошу у Бога, когда кто-то болеет из внуков, еще какая-либо нужда. На самом деле я молиться не умею. Частичку вынуть о здравии, за упокой — стараюсь всех помянуть. А чтобы молитва была — такая, как ее описывают у подвижников, — такого у меня нет. Молитвенник из меня неважный. А вот умственные и сердечные к Богу движения-рассуждения — это у меня есть, не знаю, как это назвать, молитва это или не молитва.

— Материально вы обезпеченный человек?

— В прошлом году я получил Патриаршую премию и... переехал в новый дом. Сейчас на меня свалился ремонт. Владыка мне оказал помощь, дай Бог ему здоровья. В финансовом отношении трудный это для меня год, надо его пережить. Но Бог милует.

— А в целом как наше духовенство сейчас живет с точки зрения сугубо материальной?

— Сельское духовенство живет бедно, городское немного лучше — в городе все-таки людей больше в храмы ходит, треб больше. Чем меньше село, тем скуднее живет батюшка. Некоторым сельским батюшкам приходится еще чем-то заниматься, чтобы прокормить семью — например, пчеловодством. Мне легче — я все-таки получаю гонорары за свои произведения. В советское время, как ни странно, священники были гораздо более состоятельными людьми. Против них мы сейчас нищие. Я начинал служить еще в те времена, помню — у меня в те годы никогда не было материальных проблем. Раньше батюшка мог себе купить дом. Сейчас мы не можем себе этого позволить, я ни одному из своих детей не могу купить жилья. Священников ведь было очень мало, все к ним обращались. Сейчас порой тяжело приходится. Я вот думаю, закончу этот ремонт — и больше уже никогда за такое дело не возьмусь. Не хочется влезать в долги. Надеюсь на Бога, что Господь все это разрулит. Недавно я немного приуныл — и тут звонок из нашего областного Министерства культуры: «Вы награждены Губернаторской премией». И деньги хорошие дали. Вот так: только попросил — Господи, помоги! — и сразу звонок. Меня так выручила эта губернаторская премия.

— Много ли у вас духовных чад?

— Я духовничеством не занимаюсь. Не выходит из меня духовника. Особых духовных чад у меня нет, я всех прихожан своих ощущаю своими духовными чадами.

— Нравится вам в Петропавловском храме?

— Очень. Духовенство у нас хорошее — все дружные, честные, старательные батюшки.

— Вас как старшего слушают?

— Не то слово — трепещут! (Шутка, конечно.) Мы все ведем себя как равные, и на требы все выезжаем одинаково, никому никаких поблажек. Вот только когда я уезжаю в другие города на встречи с читателями, меня приходится подменять.

— А прихожанам нравится, что в их храме служит такой известный священник? Воспринимает вас ваша паства как писателя?

— Не знаю, это у прихожан надо спросить. Провести экспресс-опрос.

— Как вы будете встречать свое 60-летие?

— В этом году мой день рождения выпадает на понедельник Светлой седмицы. Проснусь и скажу: «Христос Воскресе!» Прочту Пасхальный канон: «Воскресения день, просветимся, людие…» — и поеду в храм. Там отслужу Божественную литургию, пройдем Крестным ходом. Потом потрапезничаем. Вас приглашаю, будет и наш замечательный Православный писатель Алексей Алексеевич Солоницын. Поблагодарю Бога за все, что Он мне дал, за то, что живу, за все Его милости. Я счастливый человек, все, о чем ни мечтаю, — исполняется. Надо теперь выбирать, о чем мечтать…

— А вот говорят, что у каждого человека есть свой крест. Должен же и у вас крест быть.

— Скорби есть, конечно. Мамочку свою я схоронил в прошлом году — Любовь Николаевну Чащину, дочь белогвардейского подполковника, героя Первой мировой войны.

Мне кажется, что другим людям тяжелее, чем мне. Мне нравятся слова Господа: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11, 30) — я ощущаю на себе это благое иго. Свой жизненный крест несу с радостью. Так на душе радостно — сейчас вот пост еще идет, а в душе у меня уже звучит Пасха.

— Какой главный вывод за 60 лет вы можете сделать о жизни и о себе?

— Время скоротечно. Надо сосредоточиться и успеть сделать все, что запланировал, до своего часа смертного.

— А запланировали много?

— Много ненаписанных романов, рассказов. Есть хорошие задумки — надо их осуществить.

— В Петропавловке молиться с вами — одна радость. Вы священник от Бога, вас нельзя представить кем-то другим.

— Да, я уже сам могу представить себя только священником.

Записал Антон Жоголев.

928
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
6
4 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru