Ключ от двери, за которой мы сами

См. также

Протоиерей Игорь Макаров из самарского поселка Прибрежный продолжает писать письма своим прихожанам…

Письмо четвертое

Здравствуйте, мои дорогие!

Болезнь наградила меня неожиданным правом — говорить о вещах, о которых раньше говорить не решался. Хочу воспользоваться этим правом.

«Как жить?» — отвечать на этот вопрос приходится часто. Но ни разу никто не спросил: «Как умирать?» А кажется мне, что умирание — не эпилог, не завершение жизни, а ее красная нить. Эта нить нас куда-то ведет. Важно понять это раньше, чем она оборвется…

Изучением биологических вопросов умирания занимается наука, называемая танатологией. Довольно неприятное учение: от начальных процессов отказа каких-либо органов до полного разложения трупа. Но что же происходит с душой умирающего человека? И что происходит с душами тех, кто прощается с близкими?… Какая наука нам на это ответит?!

Помню, ее звали Аня. Ей было двенадцать-тринадцать лет — самый «неподходящий» возраст для смерти. Я навещал ее в больнице. Исповедовал, причащал. Часто вместе с нами молились ее папа и мама. Они уже знали, что их единственная дочь умирает. Им было трудно сдерживать слезы, и они по очереди уходили в коридор плакать. Аня тоже все знала, хотя от нее и скрывали. Она ни слова не говорила родителям о своей боли и так старательно улыбалась, что трескалась сухая кожица на ее губах. Глаза ее, просто огромные на худеньком личике, буквально светились любовью и верой. Казалось, ей всегда хотелось что-то сказать. Что-то важное, что помогло бы родителям перенести эту боль… Но она не находила нужных слов и просто светилась. Она умерла в день Причастия. Аня уже бездыханная так же трогательно улыбалась…

На протяжении нескольких лет мы периодически встречались с родителями Анны. Я очень хотел как-то их поддержать, утешить, но так выходило, что утешение и поддержку получал от них я. Скорбь без отчаяния, без ропота, без саможаления, а через короткое время — светлая память и новая жизнь… Вот что я видел, радовался и получал безценный опыт веры.

Что смогла оставить родителям взамен своей жизни их дочь?… Вспоминая ее, до сих пор вижу свет… Все эти годы я молюсь за отроковицу Анну и прошу ее быть моим Ангелом в последние дни. А еще прошу, чтобы свет ее веры проник в души тех, кто будет меня провожать!

Любовь — это то, что дает нам право на жизнь и обязывает умирать. Неотданный долг любви будет взыскиваться с нас вечно. Этот долг скапливается незаметно. Невысказанное чувство, отведенный взгляд, неподанная рука… И так — день за днем. И каждый из этих дней — как будто не прожитый до конца… А в итоге — непрожитая до конца жизнь… А так хочется жизнь свою прожить без остатка! Встретить смерть, так сказать, налегке.

Как легко, хорошо умирают некоторые люди. Тела этих людей могут страдать, заставляя нас вздрагивать, плакать, бояться, но мы и понятия не имеем, что у них на душе. Открывается это потом, когда вся эта телесная мука заканчивается, и мы начинаем чувствовать какую-то сладость, и радость, и мир, и что-то еще, что трудно передать словами. Словно оставившая тело душа становится ощутимой, доступной нашему восприятию, и мы приобщаемся ее состоянию.

Христос готовил Своих учеников заранее: «Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам» (Ин. 16, 7). Дать уйти, отпустить — это важно! Не менее важно: уходя — оставаться!

Уход любимого человека совершенно меняет наш мир. На вершинах любви — мир умирает вовсе… Это Голгофа. Но крестная смерть — знаменует собой воскресение. Душа не может надолго оставаться без живой любви. Лишь на несколько дней оставил Христос Своих учеников после смерти. Сначала Он открыл Себя мироносицам. Вероятно, для них Богооставленность была уже нестерпима, для них это был предел… У каждого свой предел. Сверх силы Господь не дает…

Любовь живет верою. Без веры вместе с дорогим человеком мы хороним свою любовь. Об этом даже подумать страшно, а многие с этим как-то живут… Это может быть сравнимо только с той нестихающей болью тех человеческих душ, которые не верят в Воскресение Христово.

Говорят, время лечит. Это верно. Со временем мы учимся как-то жить дальше. Но душа находится вне течения времени. Душе нужна другая реальность, Новая жизнь. Уходящему легче — другая реальность ждет его за порогом. Остающийся должен верить и ждать… «Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости» (Ин. 16, 21). Новая жизнь рождается через скорбь. Жизнь после ухода близкого человека не может быть прежней, она может быть только Новой. Прежняя жизнь невозможна. Ее уже нет.

… И почему нас так безпокоит то, что останется после нас? Неужели это так важно? Не все ли равно?… Ощущение этой важности — еще один свидетель того, что мы не исчезнем. Мы смутно, но уже начинаем потихонечку понимать, что смерть — это ключ от двери, за которой мы сами, наша душа. Когда эта дверь откроется, мы увидим себя такими, какие мы есть. Многое станет открыто и любящим нас… Исчезнет вся ложь, напыщенность и притворство, все сделанное нами по тщеславию, желанию нравиться, обладать. Откроется тайное, о чем стыдились признаться даже на исповеди. Облетят, как пожухлые листья, все пустые, неискренние слова… После нас останется только то, что было сделано по любви!

Понимаю, что пишу я сумбурно. Я не очень стараюсь выстроить ход своей мысли. Мне важно другое — чтобы в этом сумбуре вы нашли какие-то зерна, способные вырасти в ваши личные мысли и чувства. Личное — это пространство, куда человек помещает самое важное, дорогое… Именно в этом пространстве мне очень хотелось бы что-то оставить после себя.

Быть вместе — это самое сильное желание человека!

Простите. Любящий вас

протоиерей Игорь Макаров.

13 июля 2014 года.