«Где просто, там ангелов со сто… »

Эти слова преподобного Амвросия Оптинского припомнились в благодатной поездке в Троице-Сканов монастырь.

В середине октября несколько сотрудников редакции отправились в паломническую поездку в Наровчатский Троице-Сканов женский монастырь Сердобской и Спасской епархии Пензенской Митрополии. Место святое, намоленное. И у чудотворной Трубчевской иконы Божией Матери давно хотелось помолиться. С Троице-Скановым монастырем редакцию «Благовеста» связывает давняя дружба. Еще приснопоминаемая игумения Евстолия (Фролова, † 7 января 2010 г.) каждый раз поздравляла редакцию с Рождеством Христовым и Пасхой, радушно принимала сотрудников газеты. Добрые отношения сложились после ее кончины и с новой настоятельницей, игуменией Тавифой (Бакулиной). И новая поездка в Сканово оставила незабываемые, благодатные впечатления.

Приехали с запозданием: вечерняя служба уже началась. Оставив мирские попечения — еще успеем, устроимся на ночлег, — прошли и мы в высокий храм за монастырскими воротами. И уже после службы подошли к игумении Тавифе. Она благословила погостить в монастыре и добавила:

— К сожалению, дать интервью не смогу — уезжаю, но пришлю вам собеседницу…

В монастырской тишине

В Успенском храме Троице-Сканова женского монастыря — тишина. Та особенная монастырская тишина, которую не нарушают негромкие просьбы у иконной лавки: «Мне иконочку и свечи… Запишите на Неусыпаемую Псалтирь… ». В молчании склонилась перед чудотворной Трубчевской иконой — и не может отойти — пожилая женщина. Безмолвны поклоны инокинь и монахинь в черных одеждах. И негромкий голос читающей часы на клиросе легко входит в эту молитвенную тишину.

В тишине сердца отхожу от принявшего Исповедь батюшки. Встаю рядом с иконой Николая Чудотворца. И тихо, без слов, благодарю Святителя за легкую дорогу, дарованную нам вчера…

И вот уже скоро закончится Литургия, скоро — Причащение, но к молящимся выходит весьма немолодой священник — игумен Герман, духовник монастыря. И начинается не то чтобы общая Исповедь — разговор от души к душе. Вопрошает:

— Вот у тебя — сколько детей? Один? А у тебя — двое? Да разве столько должно быть в семье? А ты, мать, сколько раз замужем была? Ну, так можно и пять раз замуж выйти и каждому мужу по ребенку родить. Ты одному-единственному столько роди, сколько Бог даст! Вот тогда — действительно спасешься чадородием. Тогда вместе с мужем воспитаешь благочестивых детей. Если будете водить их в церковь, сами покажете пример благочестия…

— Батюшка, а я вот свою взрослую дочь зову в церковь, зову, а она злится и бьет меня! — жалуется пожилая женщина.

— А сама-то ты давно в церковь стала ходить? — спрашивает отец Герман.

— Давно! Лет пять уже…

— Так ты же должна была и сама ходить, и дочь свою еще в пеленочках приносить в Божий храм! — вздыхает священник. — Как же теперь ждать, что она будет молиться, заботиться о тебе!

И много еще было сказано простых, но таких нужных для спасения души слов, на многие вопросы были даны мудрые ответы…

Настоятельница Троице-Сканова монастыря игумения Тавифа.

И — удивительно! — когда Литургия завершилась, на солею вышла игумения Тавифа. Не часто услышишь проповедь настоятельницы монастыря. Но это и было — материнское слово о любви. О любви к самым дорогим и близким людям — детям и родителям, ведь если их мы не способны любить, как можем любить Бога?…

— Не забывайте дорогих своих покойников, — напутствовала матушка. — Они, даже прожившие праведную жизнь, уже не могут молиться за себя, но вы можете и должны умолять Господа Бога о благой их посмертной участи. Мы ведь не знаем, насколько они угодили Богу своей жизнью, где сейчас обитают их души — в Раю или в безднах ада… Вот вы смеетесь, молодые люди, — возвысила она голос, глядя в сторону двери, где собралась стайка молодежи, — но не смейтесь: всё это есть на самом деле, и Рай, и ад. Мы имеем об этом свидетельства и из святых книг, и от незабвенной нашей матушки Евстолии. Она удостоилась блаженной кончины в праздник Рождества Христова. После своего упокоения матушка приснилась одной из наших сестер и сказала: «Всё, что мы знали о загробном мире, правда. Я всё это видела — Рай и ад. Молитесь!… »

«Мы благодарны Царице Небесной… »

— Ну вот — инокиня Евфимия у нас временно замещает благочинную, она и ответит на все ваши вопросы, — сказала игумения Тавифа, уже одетая в дорогу. Но я задержала матушку на минутку:

— Помните, матушка, — более трех лет назад вы в дни скорби написали в редакцию о почившей матушке Евстолии: «Такой игумении у нас больше не будет!». Но вам, тогда благочинной монастыря, пришлось подъять крест игумении. И вот сегодняшняя проповедь, ваше слово о Любви… Вы ведь стремитесь сохранить то, что было при игумении Евстолии?

— С Божией помощью, — улыбнулась матушка Тавифа. — Стараюсь подражать матушке Евстолии, я ведь была ее ученицей. Как уж удается…

И, благословив нас, вышла из кельи-кабинета.

— Одно время в монастыре было около восьмидесяти насельниц, — начала рассказ инокиня Евфимия. — Но уже около двадцати человек ушли в вечные обители. В основном — престарелые монахини, в том числе и наша дорогая, любимая матушка игумения Евстолия. Кроме того, от нас, так как мы уже живем здесь больше двадцати лет, Священноначалие направляет по нескольку сестер, чтобы заложить «закваску» во вновь открывающихся монастырях. Приходится делиться сестрами. Сейчас в монастыре чуть более пятидесяти насельниц.

— В проповеди игумения так хорошо говорила о любви. И чувствуется, что в обители есть дух любви.

— Это идет от наших матушек. Матушка Евстолия была любвеобильная и к мирянам, и к сестрам. И матушка Тавифа тоже старается быть такой.

Говорят, что в каждом монастыре есть своя изюминка. Где-то больше духовно грамотных сестер, а нас объединяет некая простота. Ну а где сестры простые, и общаться легче. «Где просто, там ангелов со сто… » Это преподобный Амвросий Оптинский так учил. Не говорю о чем-то высоком, о любви Христианской. Об этом судит только Бог. Но матушка нас этому наставляет.

— В монастыре остались старые, корневые монахини?

— Да, остались. Я приехала только через два года после открытия монастыря. А первой по благословению ныне покойного приснопоминаемого Владыки Серафима Пензенского приехала в этот разрушенный монастырь схимонахиня Макария. Здесь были только стены, даже купола светились дырами насквозь. Она хоть и тогда уже была пожилая, но очень бодрая, целеустремленная, работящая. Ей пришлось много потрудиться, чтобы положить начало восстановлению монастыря. Потом еще несколько сестер приехало. Вскоре Владыка совершил постриг над первыми насельницами. Эти матушки, которые приехали сюда во время открытия монастыря, уже в миру были подготовлены к монашеской жизни. У них была община, которой руководила матушка Евстолия. Нынешняя наша игуменья, матушка Тавифа, была и в общине неутомимой помощницей матушки Евстолии. Обе матушки и еще несколько монахинь были пострижены в монашество до монастыря. И в миру уже всё-всё у них было по-монашески. Живы, бодрствуют и здравствуют еще многие из первых сестер обители — почтенные монахини, можно сказать, даже старицы. Многие из них под наблюдением матушки руководят новоначальными. Диавол сразу начинает во сто крат больше нападать на тех, кто приходит в монастырь, чтобы выгнать их с пристани спасения. Поэтому гораздо легче, когда есть руководитель, и все зависит от того, насколько новоначальная доверяет свою душу старице и насколько слушает ее советы.

Любовь проявляется даже в том, что зачастую матушка дает новой сестре самой выбрать старицу из нескольких опытных монахинь.

Трубчевская икона Божией Матери.

— Молодые сестры в обитель приходят?

— Больше приходили в 90-е годы. Много людей в советские времена, невзирая ни на что, хранили веру в Бога. И когда монастыри начали открывать, эта волна наполнила обители. Сейчас желающих спасаться в монастырях уже меньше, но они есть — и будут, наверное, до скончания века.

Если Господь избрал кого-то, то из любого общества придут те, кто хочет работать Богу и кто сумел сохранить в миру целомудрие. Всегда находятся люди, которые не хотят жить по законам греховного мира. И сейчас такие есть — и приходят в обители, слава Богу.

— В стенах монастырей и в миру — свои искушения, свой крест.

— Мне трудно об этом судить, потому что уже больше двадцати лет с миром не общаюсь. Хотя и общаюсь с мирянами здесь, в монастыре, и экскурсии провожу. В современной молодежи нередко чувствуется дух не наш, не русский, а западный. Скорбно очень, на это смотришь чуть ли не со слезами. И как им это объяснить? Но если у человека чистая совесть, пусть он даже и грешит в чем-то, но при этом имеет страх Божий, то он поймет и исправится.

— Известны чудотворения, которые происходили в монастыре в прежние времена. А сейчас происходят такие чудеса?

— Они происходят все время. Чаще всего нас и подталкивает к молитве скорбь какая-либо. Не только мирян, и нас тоже. Да вот из своей жизни — были серьезные ситуации, когда мне пришлось на коленях стоять перед чудотворным Трубчевским образом Божией Матери. С помощью Божией, не без попечения нашей матушки Евстолии, чудо произошло.
Матушка Евстолия тогда была уже покойная. Я молилась перед чудотворной иконой, и матушка Тавифа подошла ко мне и говорит: «Иди и помолись еще на могилке у матушки Евстолии». Я пошла на могилку и говорю: «Матушка, если ты угодила Богу, помоги мне».
И помощь пришла сразу. Я не говорю, что матушку надо канонизировать, но могу только засвидетельствовать, что со мной произошло. Таких случаев у меня уже было два. Один из них посерьезнее, другой попроще. Я знаю, что наши сестры тоже из любви к матушке
Евстолии молятся у нее на могилке. Не зря — матушка действительно нам помогает. Нам, скорбящим и страждущим, дает Господь таких людей, которые и в жизни помогают, и после своей смерти имеют предстательство пред Богом.

Одной юной сестре матушка явилась во сне и сказала, что и Бог есть, и все-все-все, что было известно нам о загробном мире, правда. И все это она и при земной жизни, и в таких вот видениях говорила по любви к нам. Чтобы стремились к покаянию, побольше накопили добрых дел, чтобы смерть не застала врасплох. Было бы только желание спасаться, Господь и Матерь Божия не оставят Своею помощью.

Если говорить о нашей чудотворной иконе — конечно, от нее многочисленная помощь проистекает. Недавно на экскурсию приехали из Мордовии дети из воскресной школы. С группой детей был священник. И после экскурсии батюшка рассказал, как несколько дней назад одна женщина в такой же поездке в наш монастырь поделилась с ним случаем, что лет десять назад произошел в ее жизни. Она серьезно заболела, ее сыну тогда было 12 лет. Она собиралась ложиться в больницу, а сыну со школой, с одноклассниками предстояло паломничество в наш монастырь. Он поехал сюда, а мама отправилась в больницу. Когда сын после посещения нашего монастыря вернулся домой, видит — и мама дома. И она стала рассказывать: «Сынок дорогой, в больнице мне сделали обследование и сказали, что я совершенно здорова. Никакой операции не нужно». И он говорит: «Мама, я целый час молился перед Трубчевской иконой Божией Матери за тебя, чтобы ты была здорова». Мы благодарны Царице Небесной, что у нас есть в монастыре эта чудотворная икона. Их много по Руси, разных образов Пресвятой Богородицы, и у каждого изливается помощь Божией Матери.

И вот еще один случай вам расскажу. Об этом знают многие сестры. Одна женщина, она родом из России, но живет в Америке, тоже с туристической поездкой оказалась у себя на родине и посетила наш монастырь. Очень была рада, что восстановилась обитель, это мы уже впоследствии из ее письма узнали, лично эту паломницу мы не видели. Она купила репродукцию нашей чудотворной иконы и как кусочек родной земли увезла в Америку. Через какое-то время игумении от нее приходит письмо: «Матушка, ваша чудотворная икона великая! В нашем штате произошло бедствие (цунами, может быть, тайфун, торнадо или еще что — я сейчас точно не помню, — сказала инокиня Евфимия). Как началось это страшное бедствие, я встала на коленочки и как будто приросла к полу перед вашей иконочкой. И молилась, молилась, молилась. В округе бедствия были, разрушения, а у меня все гладко, ничего не порушилось. Все живы».

Некоторые приезжают сюда, рассказывают о своих каких-то случаях милости Божией, у них голос дрожит от волнения. Люди ощутили благодать Святаго Духа — и волнуются от избытка благодати.

Подземная обитель

… И опять мы опоздали! Пока зашли в Антониево-Печерский храм мужского монастыря, пока дождались исполняющего обязанности настоятеля иеромонаха Серафима (Попова) и благословились у него, экскурсовод уехал.

Всё! Не видать нам подземных келий Сканова пещерного монастыря…

— Если хотите, после вечерней службы я сам проведу вас и расскажу обо всем, — неожиданно предложил отец Серафим. И мы, радуясь такому удачному опозданию, остались в храме.

А когда долгая монастырская служба закончилась, отец Серафим вместе с нами поднялся по металлической лестнице на вершину — и повел нас в глубь горы, по подземным коридорам-переходам.

Батюшка шел быстро — мы едва поспевали за ним. Да еще ведь боялись: вот погаснет свеча — что тогда делать? Конечно, отец Серафим не упускал нас из виду, и случись кому-то отстать, отыскал бы. Но уж и порассказал он нам историй!…

— Здешние мальчишки устроили неплохой «бизнес». Приезжают состоятельные люди, просят какого-нибудь местного мальца провести их по пещерам. За небольшую плату. Тот соглашается: отчего же не провести… Но вот завел он их куда-то достаточно далеко и вдруг спохватывается: «Ой, а мне же надо домой, мамка велела! Ну, я пошел… » И прибавляет ходу. Туристы кричат ему вслед: «Ты чего это — вернись сейчас же, вот мы тебе уши надерем!» — «А вы поймайте!» — смеется нахал. Тут уж у экскурсантов волосы на голове шевелиться начинают. Здесь же столько ярусов, такие лабиринты — самим сложно выбраться! И они уже смиренно начинают упрашивать: «Голубчик, не бросай — мы тебе еще денег заплатим!». Мальчишка набивает цену, а они и рады уже все, что есть в кошельках, ему отдать. Один мой знакомый рассказывал, как готов был отдать и квартиру, и все деньги. Хорошо, что проводник так много не запросил…

А что это вы шагу прибавили? Не бойтесь, не сбегу!…

Тоже был случай: двое пареньков решили подготовиться к Причастию — в подземных кельях. Вроде бы неплохо ориентируются в пещерах. Помолимся здесь, думают, и как раз на вечернюю службу успеем. Но только вошли, закрыли за собой двери, прошли немного по одному, другому ходу… — откуда ни возьмись сквознячок, обе свечи разом задул. А спички отсырели. Вдруг услышали где-то рядом шум, какие-то шаги… С перепугу кинулись бежать, потеряли друг друга. Бегают, окликают один другого, а встретиться не могут. Часа два так бегали, из сил выбились, охрипли. Наконец сошлись вместе. Чуть успокоились. И чувствуют — свежим воздухом потянуло. Пошли туда — и вот он, выход!

Спустились с горы и бегом в храм. А там выносят Чашу: «Со страхом Божиим и верою приступите!… ». Это они, оказывается, всю ночь, до самого конца Литургии, бегали по лабиринту! Говорят, один из них поседел — сам я не видел, врать не буду.

Прошли мы с батюшкой и по тем пещерам, где водят экскурсантов, и в подземный храм, где мало кому довелось побывать. Видели кельи, где подвизались затворники, видели каменные ложа, на которых, как считает батюшка, в прежние времена стояли гробы с мощами умерших монахов. Очень похоже на то, что мы видим по сей день в пещерах Киево-Печерской Лавры! Есть мнение, что и основан был подземный монастырь выходцами из Киево-Печерской Лавры в XIV веке. И судя по высоте и ширине этих каменных выступов, были они явно предназначены не для живых постояльцев!

— Вот эти иконы делал специалист — … стоматолог-протезист! — мы опять не можем понять, шутит ли отец Серафим или говорит всерьез. Не шутит. — Ведь ему по профессии полагается хорошо уметь делать протезы. Только сначала он делал иконы из воска, но воск оказался подвержен плесени, и тогда мы стали делать их из парафина. Видите, какие здесь белоснежные лики…

Много интересного рассказал отец Серафим. И о подземном озере, которое якобы видели местные жители в самой глубине пещер, а у берега будто бы покачивался на волнах старинный челн. И о монахах-молитвенниках этих мест, о тайнах, которые еще скрывают эти мрачные глубины… Дух захватывает от всего увиденного и услышанного.

Но и на вольном воздухе экскурсия еще не закончилась. Отец Серафим привел нас к одинокой могилке.

— Здесь похоронен отец Тихон, один из последних монахов пещерного монастыря, закрытого в 1917 году. Он после закрытия никуда не ушел, остался здесь молиться. Однажды к нему пришли с требованием выдать монастырское золото — не просто же так, мол, он терпит здесь холод и голод… Отец Тихон ответил, что все богатства монастыря давно разграблены, у него и гроша нет. Его зверски пытали и, ничего не добившись, зарубили топором. Конечно, убийц никто не искал… Было это в 1928 году…

Мы постояли у могилки под усыпанным необыкновенно крупными и ясными звездами небом. А еще одна звездочка приветливо светилась среди травы. Светлячок!… — не диво ли: ведь осень, ночная прохлада пробирает насквозь, а он — светится золотистым светом, как маленькая искорка в ночи.

А отец Серафим рассказал нам, как несколько лет назад так же вот ночью спускался с этой горы по лестнице один священник… — он чуть помедлил и совсем тихо добавил, что теперь тот батюшка стал Архиереем. — Было темно, и вдруг лестница вся озарилась, будто подсвеченная снизу множеством мерцающих радостных огоньков: это светлячки засияли, освещая дорогу будущему Епископу…

Нам не приходилось надеяться на повторение такого чуда, и отец Серафим провел нас вниз с горы по известной только здешним жителям пологой тропинке. Не пришлось спотыкаться на узких ступеньках лестницы.

Постояли еще, поговорили «за жизнь»…

— Пойду я, — сказал батюшка. — У меня там еще Витька (послушник Виктор — это он на службе в одиночку заменял весь монашеский хор… — прим. авт.) некормленый, надо печь топить да ужин варить.

Благословил в дорогу. Пока недальнюю — до паломнической гостиницы женского монастыря.

А уж завтра после праздничной Литургии Покрова Пресвятой Богородицы — едем в Мордовию, в пока еще неведомый нам Кимляй.

В Кимляй, к архимандриту Серафиму

… Остался позади Наровчат, а потом и граница Пензенской области. Мы — в Мордовии. Где-то совсем недалеко районный центр Ковылкино, а оттуда рукой подать до деревни Кимляй.

Это по карте.

На деле всё оказалось не так просто.

Когда мы увидели указатель с надписью: «Монастырь Александра Невского, 3 км», — Евгений даже не стал поворачивать на ухабистую разъезженную дорогу. Не проехать!

Архимандрит Серафим (Новаковский).

— Попробуем через Волгалино — тут на карте обозначен поселочек, может быть, оттуда удастся проехать.

В Волгалино местный житель на наш вопрос, как проехать в Кимляй, указал на трассу, по которой мы только что приехали. Другой дороги нет.

— Но вы все равно не проедете! Не-ет, сейчас, после дождей, там дорога еще похуже этой, — махнул рукой в сторону глубокой и какой-то безбрежной лужи. — Если только полем… И то — вряд ли! Даже не пробуйте: застрянете!

Но мы все равно рискнули. Потому что одну меня мои спутники не пустили (как будто мне, сельской уроженке, впервой ходить по бездорожью!): «Или проедем все вместе, или… »

А ведь проехали!

Видно, хорошо помолился о нас наместник монастыря архимандрит Серафим (Новаковский), ожидавший приезда самарских гостей.

И нашим взорам открылся великолепный красавец храм.

И наконец-то не по телефону познакомились с батюшкой.

— У меня сегодня такая большая дата! — сказал отец Серафим. — Ровно 55 лет, как я целиком и полностью — в Церкви.

… 13 октября, перед праздником Покрова, директор школы вызвал его в кабинет:

— Послушай, Новаковский, ты ведь наверняка завтра вместо уроков пойдешь на службу?

— Конечно, пойду. Праздник же…

— Да знаю… Ну вот что: если ты мне докажешь, что Бог есть, так и быть, буду на все праздничные службы тебя отпускать. Давай доказывай.

— А что я, мальчишка-девятиклассник, мог ему ответить, как мог доказать такое? — вспоминает отец Серафим. — И я, не задумываясь, брякнул: «А завтра снег будет!». А осень стояла теплая, как вот сейчас, я в рубашечке с коротким рукавом. Тепло, солнечно. Какой там снег?! И когда я пришел домой, то просто взмолился: «Господи, помоги! Ради вразумления неверующего — пошли ну хоть какие-нибудь осадки!».

Утром встал — всё кругом белым-бело. Снег выпал.

И я бегом в школу, к директору.

— Ну что, — говорю, — видите — Бог есть!

Но он вздыбился:

— Выбирай — школа или церковь!

И я выбрал. Церковь. С тех пор вся жизнь — в Церкви. Пятеро детей у нас с матушкой, тринадцать внуков, ожидаем уже пятого правнука… Когда дети выросли, мы вместе с матушкой приняли монашество. Матушка меня и издалека донимает смс-ками: как здоровье, не болею ли… Дети, слава Богу, хорошие. Двое стали священниками, дочь замужем за священником.

Сыновья мои и внуки-мальчишки в свое время были алтарниками. Как-то внук стал надевать стихарик — и недовольно мне высказывает: «Дед, а почему такой короткий стихарь?» — «Так это же Данькин! — отвечаю. — Тебе сейчас пять лет, а ему-то было всего два годика. Вот потому и короткий стихарик… » Даня — младший мой сынок. Помню, жду в алтаре Даньку с кадилом, надо службу начинать, а его все нет. Выхожу из алтаря, а он стоит с кадилом и плачет: «Я не смог дверь открыть! И пальчикам больно… » Кадило тяжелое, цепь врезалась в пальчики…

Часовня на Флегонтовой горе в Кимляе.

Служил в родном Пятигорске и не только. Когда был армяно-азербайджанский конфликт в Нагорном Карабахе, многие священники уехали с Кавказа. Мне предложили служить в Баку, я с радостью согласился.

И уже я много лет здесь в Мордовии служил, а Архиепископ Бакинский и Азербайджанский Александр позвал снова служить в Баку. Но я же не могу сам принимать такое решение. Как солдат: куда скажут — туда и пойду и буду служить. Встретились мы с Владыкой Александром в Москве, он говорит, что мой вопрос решил во всех инстанциях. «Ну все, отец, собирайся — переводят тебя к нам». Хорошо — монаху собираться недолго. Сел я в поезд, еду в Мордовию, чтобы здесь завершить все свои дела и вернуться в Азербайджан. И тут неожиданно мне стало так плохо, слег пластом. Какой там Баку!… Из поезда дал телеграмму Владыке Александру, что тяжело заболел, остаюсь в Кимляе. И сразу почувствовал себя намного легче. Вышел из вагона своими ногами.

А 23 декабря прошлого года в монастыре вспыхнул пожар. Леность человеческая и неразумие: не там положили дрова сушить. Я лежал в это время, болел. Вот этот подрясник был на мне, только он и остался. Сгорело всё! Но всё церковное спасли.

И вот — видите, уже восстановили храм во всей красе. Помогли добрые люди. Служим. Хор у нас прекрасный. А какие красивые иконы в храме, алтарные росписи, кованый престол… — я всё люблю красивое. Тем более в храме.

… Слушаю батюшку и думаю: кому семьдесят лет — ему?! Даже не верится… А отец Серафим спокойно показывает мне в нижнем храме глубокую усыпальницу:

— Сделал себе заранее, а то увезут. Нет уж, здесь служу — здесь мне и лежать…

Читатель наш Максим из города Краснослободска, что в Мордовии, написал:

… Александро-Невскому Флегонтову мужскому монастырю приписали подворье — небольшой храм в честь Успения Пресвятой Богородицы в нашем маленьком Краснослободске. А в январе 2007 года приехал архимандрит Серафим (Новаковский) с братией.

Отец Серафим — человек с необъятно широкой душой. Бодрый, никогда не унывающий, целеустремленный. Он вскоре сумел расположить к себе паству, и более того — в храм приходило все больше даже невоцерковленных горожан, которых заинтересовали слухи о благодушном и участливом батюшке.

Сколько паломников приезжало летом к батюшке в монастырь!… Большие автобусы привозили людей из Саратова, из Самары и еще откуда-то. В основном они ехали в Дивеево, но непременно останавливались с ночевкой в Кимляе. В сей крохотной обители, больше похожей на скит, всех успевали накормить и разместить. На ночь паломникам стелили в храме. Приезжали люди и поодиночке, и с семьями. Все желали поговорить с отцом Серафимом. Духовный отец каждому успевал уделить времени ровно столько, сколько того требовалось человеку.

На мой вопрос смиренной пожилой монахине, живущей при монастыре, как она здесь оказалась, она ответила: «Промыслом Божиим узнала через людей, что есть такой батюшка, который может дать мудрый совет в любой затруднительной ситуации».

В самом монастыре мне в последний раз довелось побывать жарким летом 2010 года. Уже тогда подходило к завершению строительство нового монастырского храма.

А прошлой зимой мне сказали, что в Кимляе произошел пожар и сгорел весь жилой корпус. Никто из насельников по Божьей милости не пострадал!

Молитвенно помню каждого из них и прошу Господа даровать им сил, крепости духа и вся благопотребная ко спасению!

… Отец Серафим сказал:

— Одного своего друга детства я убеждал стать священником. Он-то и согласен, а брат его — в штыки. Тогда я и напомнил ему:

— Ты помнишь, как поповский хлеб жрал? Голодно было, послевоенное время, а матушка отца Михаила приносила нам, мальчишкам, кусочки ржаного хлеба. Как мы его ели! Матушка еще обижалась, говорила супругу: «Миша, как же так, отец А. берет себе с кануна белый хлеб, а нам только черный оставляет… У нас же сыночек так болеет, ему бы белого хлебушка!» А отец Михаил только и скажет: «Лида, Лида, ну что ты! Есть у нас хлебушек, и мальчишкам еще хватает — что уж нам Бога гневить! Слава Богу за этот хлебушек!» А ты, друг мой, знаешь, как этот хлеб нам теперь надо отмаливать! — говорю я другу. — Его же приносили голодные старушки в надежде, что батюшка за это помолится об их умерших близких и о живых — деточках и внуках, о них самих, о стареньких ноженьках и изработанных рученьках, — глядишь, и здоровье наладится, и жить станет легче.

Вот и мне этот поповский хлеб всю жизнь отмаливать…

А обратная дорога из монастыря по молитвам и благословению батюшки Серафима оказалась намного легче. Машина поплутала, подпрыгивая на ухабах, да и вылетела на трассу. На обратную дорогу — в Самару…

Ольга Ларькина.

Фото автора.