Подарок Святителю Спиридону Тримифунтскому

Мария Георгиевна Сараджишвили родилась в Грузии, в Тбилиси, в 1969 году. Получила образование в Санкт-Петербурге, по специальности инженер-технолог. Живет в родном городе, работает репетитором по русскому и английскому языкам. С 2005 года пишет рассказы на духовные темы. Ее рассказы публиковались в газете «Благовест». Недавно в России у нее вышла книга непридуманных рассказов «Открытые небеса». Мы публикуем новый рассказ грузинской Православной писательницы.

— … Моя подруга Лика в интернете прочитала житие святого Спиридона, — так начала обещанную историю моя соседка из корпуса напротив. — Не знаю, почему, но оно произвело на нее огромное впечатление. Может быть, потому что она никогда не читала подобной литературы. И еще учти, что Лика работает в парламенте, знает три языка и ее очень трудно чем-то удивить.Тем не менее, она стала искать в сети любую информацию об этом святом. А тут как раз к нам в Тбилиси привезли руку Спиридона Тримифунтского. Мощи положили в Самебе — недавно построенном соборе в честь Пресвятой Троицы, по величине он второй в Европе. В тот день дождь лил как из ведра. Несмотря на это, в Самебу выстроилась километровая очередь. Лика, в обычной жизни не выходившая на улицу без шпилек, спешно поехала на базар, купила резиновые сапоги и встала в очередь. А до того она мне звонила и в каком-то небывалом возбуждении делилась своими планами.

— … Я очень хочу что-нибудь подарить святому Спиридону. Понимаю, что это странно звучит.Святым не нужны физические презенты. И все-таки ума не приложу, что подарить. Цветы — это банально, другое ничего не приходит в голову…

Я тоже не смогла посоветовать ей ничего оригинального. Да и сама идея с подарком выглядела как-то непривычно.

Звонит она мне вечером и рассказывает свои впечатления.

— Я все успела. Мне ничего не помешало: ни дождь, ни цейтнот, ни огромная очередь. Я приложилась к мощам. Постояла там немного. Прекрасно пел хор: греки и наши. То на греческом, то на грузинском. Тут же стоял епископ и читал акафист святому Спиридону. Когда я вышла из собора, то обнаружила, что на руке не было золотого кольца — нашей фамильной драгоценности. Но вместо расстройства и испорченного настроения я испытала неописуемую радость. Святитель Спиридон принял мой подарок! Ведь среди тысяч людей, которые пришли поклониться мощам, будет очень много тех, кто находится в безвыходном материальном положении. Кто-то из них найдет мое кольцо и этим решит свои проблемы. А для меня это просто красивая безделушка.

Через несколько дней Лика пришла ко мне в гости и выложила на стол три новенькие довольно большие иконы. Это были образы Божьей Матери, святых Георгия и Спиридона Тримифунтского. Я поинтересовалась, где она их купила. Она мне ответила:

— Со мной что-то произошло после того дня. Я постоянно чувствую помощь святого Спиридона, его покровительство. У меня появилось желание писать иконы. Я повыясняла у знающих иконописцев как это делается, купила специальные грунтованные доски, краски, лак. И вот что у меня получилось…

Получилось, и правда, прекрасно. Рисовать Лика умела и раньше, но тут была прямо рука мастера.Я посоветовала ей освятить ее работы, а сама поразилась тому, как люди совершенно неожиданно для себя могут прийти к вере, — закончила моя соседка.

21 июля 2013 года.

Робик приехал!…

Из рассказов Вахо, по прозвищу Антивирус.

— Робик приехал! — кричала в трубку Бела вне себя от радости.

Робик — это наш однокурсник. Двадцать лет назад он уехал в Европу. В настоящее время живет в Германии. За эти годы пробил себе гражданство, в совершенстве освоил немецкий и заимел чистую высокооплачиваемую работу с медстраховкой вкупе. Словом, выбился человек в люди.

… Несколько лет назад Робик позвонил из Мюнхена Беле и сказал телеграфным текстом, экономя марки по всем правилам скупердяйства:

— Бел, по-братски, досмотри мою тетку Аревик. Турбинная, 17. Она на меня свою берлогу записала. По сто евро буду высылать каждый месяц. Больше не смогу. Кризис. Подключи Вахо. За мной не заржавеет. Все. Целую.

Бела в то время погибала от депресняка, глотала пачками всякие таблетки и три раза в день звонила вашему покорному слуге, чтобы утопить его в своих слезах.

Несмотря на это, Бела взяла себя в руки, и в десять утра на другой же день мы с ней стали барабанить в указанную дверь. На шум вышли соседи, открыли апартаменты Аревик, а дальше — картина маслом.

На грязной кровати в тряпье лежала высохшая старуха. Рядом на расстоянии вытянутой руки тарелка с объедками, телефон и сковородка.

Для нас с Белой настали веселые деньки. Готовка еды, борьба с пролежнями, стирка простынь и т.д. Все это под командные окрики Аревик. Она прошла всю Отечественную войну и была известна на республиканском уровне среди ветеранов.

Депресняк у Белы исчез сам собой, «как сон, как утренний туман».

Бывали моменты, когда мы с ней доходили до ручки, и Бела, стиснув зубы, шептала:

— Ради Робика!…

Я пытался говорить ей о воздаянии за добрые дела после смерти, но был резко остановлен.

— Это вы, верующие, все «дашь на дашь» делаете. А я, Вахо, делаю просто ради нашего Робика. И все.

Робик, и правда, в свое время посеял столько хорошего, что ради этого стоило терпеть капризы престарелой Аревик. Потом были ее похороны. Но это отдельная история.

И вот, услышав про приезд Робика, я побежал на место встречи. Оно было назначено у Белы, чтобы спокойно поговорить без чужих ушей.

Я пришел, когда Бела ставила на стол последние заначки для особо важных случаев, а Робик ждал только меня, чтоб начать уминать вкуснятину.

Первые полчаса прошли во взаимных эмоциях, тостах и прочей чепухе. Я во все глаза смотрел на старого друга. Он полысел и располнел. А в основном это был тот самый хохмач Робик, которого мы так любили.

В то же время было что-то неуловимо чужое. Сначала я списал это на «налет европейской жизни». Безукоризненные ногти, странный запах одеколона, ухоженное лицо, мягкие жесты. И самое главное, у него изменился голос. Верзила Робик говорил явно женским голосом. В то время как у Белы, для сравнения, был мужской прокуренный баритон.

Робик, хитрая лиса, сразу просёк, что я его сканирую, и подмигнул мне.

— Что, Вахо, не понял до сих пор? — А потом сказал просто, как сообщают о редкой профессии: — Да, я голубой.

Мы замолчали на полуслове. Бела фыркнула в стакан с вином, который собиралась выпить «За всех, любящих нас!».

— Чего мне скрывать от вас, — продолжал Робик без тени смущения. — Ближе тебя и Белы у меня нет никого на всем свете. Мои родители лежат здесь, на Кукийском кладбище. Ереванские родственники давно забыли про меня. Жены и детей у меня не будет.

Мы в шоке переваривали услышанное. Робик, пользуясь паузой, достал пачку фотографий и начал комментировать:

— Это мы с Мартином на нашей «свадьбе». Этот, этот и вон тот тоже наш состав. А вот еще наши ребята.

Я сидел без движения. Бела минут десять машинально скользила взглядом по незнакомым физиономиям. Потом рывком встала, пошла к серванту и достала бутылку водки. Водку она давно не пьет. Давление подскакивает. А тут она с шумом поставила бутылку на стол и бросила мне:

— Наливай, Вахо. Не могу больше. Душа горит.

Я налил. Робик прикрыл рюмку рукой.

— Берегу здоровье.

Бела одним залпом осушила дозу и заголосила:

— Это что ж делается?! А? Нормальные мужики скоро совсем на ноль сойдут. Один голубой. Другой, — кивок в мою сторону, — как монах живет. На фейсбуке огороды какие-то разводит. А я? А мне что делать? Весь интернет перелопатила, одни неврастеники попадаются. Это куда мы катимся? А?

Тут Робик взял на себя партию первой скрипки.

— Да вы загнили тут в своей Грузии! За нами весь мир идет!

И давай перечислять, кто у них в Германии самые знаменитые голубые. Я так понял, у них там что-то типа гриппа, как эпидемия.

Через три минуты Бела заткнула уши и треснула ладонью по столу.

— Перестань! Достал уже! Вас спасать надо!

Робик разошелся не на шутку. Видно, больная тема.

— Это вас, гоблинов, спасать надо! Видел я по интернету, как 17 мая (1) ваши монахи наших, — он выделил это слово, — кулаками разгоняли. Стыд и позор двадцать первого века!

— Ты монахов не тронь! — сказал я нехорошим голосом.

— А то что будет? — кипятился Робик.

— Ты своей меркой других не меряй! — вскипел и я, вставая из-за стола. Хотя сам недавно возмущался, глядя по телику на то, как в Тбилиси при разгоне кучки митингующих геев на них двинулась негодующая тысячная толпа. И в ход пошли кулаки. Но тут меня понесло:

— Если этот мир еще как-то держится, то только потому, что монахи молятся за нас!

— Да с тобой невозможно цивилизованно разговаривать! — возразил Робик, по-бабьи размахивая пухлыми руками. — Ты посмотри на себя!

В тот момент я готов был кинуться на своего студенческого друга. Тут Бела встала между нами.

Короче говоря, я расплевался с Робиком и ушел домой злой на весь цивилизованный мир.

Потом, через две недели, позвонила Бела и попросила:

— Робик сегодня улетает. Пойдем проводим, а? Не будь свиньей. Прошу тебя ради нашей дружбы.

Я засунул свою гордость в карман и поехал в аэропорт.

Мы стояли у перил перед входом в таможню. Я спросил у Робика:

— Скажи, о чем ты мечтаешь?

Он задумался. Потом ответил с грустью:

— Я хотел бы усыновить мальчика.

— Чтобы он стал твоим повторением? — докончил я с нескрываемым раздражением.

Робик не среагировал на мой выпад.

— Мартин не хочет. Говорит, лучше завести собаку. Меньше проблем.

Бела только вяло покрутила пальцем у виска. За две недели общения с Робиком у нее, видимо, притупилась реакция. Только вздохнула:

— Сколько несчастных на свете.

Робик чмокнул Белу и кисло пошутил:

— Не бойся, я не заразный, — потом еще тише добавил: — Пока.

Кивнул мне и пошел к вертушке с приготовленным паспортом.

Бела зарыдала и уткнулась мне в плечо:

— Вахо-о, что они с ним сделали!

Я обнял Белу и подумал — первое, что я сделаю, придя домой, это разошлю на фейсбуке статьи об этой проблеме. Разъясню популярно на нескольких языках, что это грех и однозначный тупик. Это будет моя война за Робика. Не против Робика, подчеркиваю, а  за него. Того, прежнего Робика — нашего товарища, хохмача и балагура.

Бела всё это время мочила слезами мне куртку и несла что-то безсвязное:

— Почти совсем мужиков не осталось. Вымирают, как мамонты. А-ва-ва!

Под боком нарисовалась какая-то старушка и, слушая завывания Белы, посочувствовала:

— Брата, наверное, проводили.

Я, помедлив, ответил:

— Да, брата.

И вдруг почувствовал острую боль от потери — ведь был у меня когда-то близкий друг и брат.

* * *

«Мы добиваемся не победы, а возвращения наших братьев, разлука с которыми терзает нас», — писал Святитель Григорий Богослов. И сказано это, думается, не только о сектантах. А и о Робике тоже.

------------------

… 17 мая 2013 года на проспекте Руставели в Тбилиси должен был пройти первый гей-парад. В этот день на главной магистрали города встретились два лагеря: около десяти тысяч Православных и чуть больше двадцати представителей сексуальных меньшинств. Межу ними стоял кордон полиции. Сначала шел диспут поверх барьера. Затем возмущенная толпа прорвалась через кордон, и началась свалка. Полиция успела вывезти «меньшинство» на автобусе за пределы города. Вдогонку автобусу понеслась лавина молодежи, круша все на своем пути. Пострадали 28 человек, в том числе журналисты. На разгоне гей-парада больше всех были заметны архимандрит Антимоз (Бичинашвили) и игумен Иофан (Басилая). Евросоюз резко осудил действия нападавших, требуя наказания особо активных священников. В ответ на это Епископ Якоб сказал с амвона: «Мать-Церковь никого не звала на разгон гей-парада. Люди пришли туда сами. Надо будет, выйдет миллион грузин на защиту наших нравственных ценностей и традиций».

Священников оправдал суд. Но Синод Грузинской Церкви на некоторое время запретил их в служении.