«Не плачьте обо мне»

Иван Евдокимов с женой Анной.

— такими словами простился со своими дочерьми перед расстрелом Иван Евдокимов, которого в селе звали Монах.

Удивительное лицо: какая-то мягкость, даже нежность линий, и в то же время неколебимая твердость кроткого, сияющего взгляда вишневых глаз. Чудится, такому можно верить, можно припасть к его плечу и поплакаться о своем горе, он не отвернется, утешит, поможет.

Иван Федорович Евдокимов, житель села Коноваловка Самарской области по прозвищу Монах, расстрелян за веру в кровавом 1938 году.

Одна из его дочерей Александра говорила своим детям через много лет после его гибели: «Если бы мне сейчас хоть одним глазком его увидеть, а после умереть, я бы не раздумывала!».

Ее горячо любимого отца холодной декабрьской ночью 1937 года увезли из Коноваловки в райцентр Борское, потом со станции Неприк отправили поездом в НКВД в Сызрань. Восемнадцатилетняя Александра бежала за составом, пока не упала, потом поднялась и долго смотрела вслед. На всю жизнь она запомнила отцовское лицо в эти последние минуты их общения на земле: мирное, без тени страха перед грядущими испытаниями. Он просил дочку об одном: «Не плачьте обо мне».

«Родился в 1885 году. Уроженец и житель села Коноваловка Самарской губернии. Русский, безпартийный, единоличник. Арестован 10 декабря 1937 г., 16 декабря тройкой при Управлении НКВД по Куйбышевской области приговорен по ст. 58-10 (контрреволюционная пропаганда или агитация) к высшей мере наказания. Расстрелян 20 января 1938 года в Куйбышеве. Место захоронения неизвестно. Реабилитирован Куйбышевским облсудом 27 сентября 1957 г.». Этот отрывок из следственного дела Ивана Евдокимова приведен в «Белой книге» Самары. Его расстреляли в попразднство Крещения Господня, в день Собора Иоанна Предтечи, его Небесного покровителя.

Из десяти человек, которых увез в декабре 1937 года из Коноваловки «черный ворон», один Иван Евдокимов не вернулся в село. Шагнул из расстрельного подвала в блаженную вечность. Иван не боялся антихристовых слуг. Что дало ему нечеловеческие силы противостоять злу?

В юности с ним произошел случай, поразивший всех. Когда на его отца Федора, работавшего ночью на своей мельнице, напали злые люди, он стал кричать сына: «Иванко!». И хотя дом был далеко и Иван никак не мог его услышать, он вскочил с постели со словами: «Отец меня зовет!», — побежал на мельницу и помог отцу отбиться от разбойников. Кем должен был стать этот скромный немногословный парень?

Господь с детства проводил своего избранника через скорби. В трехлетнем возрасте Ваня остался без матери. Мачеха попалась злая. Когда Иван вырос и решил жениться, девушку, которую он полюбил всей душой, за него не отдали. Сказали откровенно: «Ты славный парень, Иванко, но, поскольку мачеха у тебя недобрая, дочку за тебя не отдадим». Он женился не по любви на Анне.

Бог посылал супружеской паре детей, но пятеро: Дмитрий, Дмитрий, Василий, Михаил и Мария — умерли в пять-семь лет. Остались две дочери Евдокия и Александра.

Супруга Ивана не была приобщена к вере и часто ругала мужа за то, что он много времени отдавал церкви. Перед революцией он участвовал в возведении в селе каменного Михаило-Архангельского храма, был его старостой. Как только звонили колокола, все дела бросал и шел на службу. Даже если сено оставалось неукрытым, а начинался дождь, это его не безпокоило. Уже имея семью, Иван ходил два года в Иерусалим ко Гробу Господню. У него от Господа был дар глубокой веры.

В деле Ивана Евдокимова среди двадцати пяти тысяч уголовных дел репрессированных в архиве управления ФСБ по Самарской области сказано: «Профессия — печник-стекольщик. Место службы: без определенных занятий. Паспорт — не имеет. Из крестьян зажиточных. До революции крестьянин-кулак. Образование: в школе один год. В 1929 году раскулачен, изъято все хозяйство. Кулак, монах, имел 5 лошадей, 2 коровы, 6 голов овец. Применял наемный труд. Единоличник. Общественно полезным трудом не занимается».

Иван Евдокимов был невысокого роста, худенький, но вся округа знала, что он мастер на все руки. Он отлично клал печки, за которые люди до сих пор благодарят его внучек. Тачал сапоги, изготовлял телеги, бочки, сбруи для лошадей, мастерил мебель, ремонтировал часы, валял валенки, шил фуфайки, шапки, шубы, женские полусапожки «гусарики». Плату брал по возможностям человека, беднякам же все делал безплатно. И Господь его никогда не оставлял, в доме был достаток, хотя наемных работников они на самом деле не держали. У Евдокимовых был огромный сад, яблоки из которого Иван часто раздавал односельчанам. Когда глава семьи был арестован, дом был конфискован, сад вырублен. Анну с двумя дочерьми переселили в ветхий домишко. Сейчас на месте сада озеро.

В 20-е годы прошлого века Поволжье вымирало от страшного голода. Но семья Евдокимовых не голодала. Иван всегда делал запасы зерна, сохраняя их от чужих глаз, закапывая в землю. Он был рассудительным. Сестре своей жены, жившей в Захаровке и с пятью детьми оказавшейся на грани гибели, посоветовал продать избу, чтобы на вырученные деньги покупать продукты. Вырыл ей землянку и сложил в ней печку. Благодаря его совету все остались живы и потом построились заново.

Своей мачехе он отвез осенью несколько мешков зерна и наказал в муку добавлять отруби, чтобы хватило до весны. Это сохранило жизнь мачехе и ее двум сыновьям, у которых работа была только в теплое время года, когда они нанимались пасти коров.

Иван помог выжить не только своей семье и родственникам. В голодные годы он тайно, подобно Святителю Николаю Чудотворцу, по ночам приносил и ставил к дверям самых бедствующих семей чиляки — большие емкости из нержавеющей стали — с мукой. Долго в селе не знали, кто этот тайный благодетель, пока случайно его кто-то не увидел.

Почему Ивана Евдокимова прозвали в селе монахом? — спросила я у внучки Ивана Евдокимова Таисии Петровны Гусевой, как две капли воды похожей на своего замечательного деда.

— Дед принял монашество вскоре после того, как в селе был разрушен храм, — рассказала она. — Нашлись три нечестивца, которые посягнули на это. Дедушка пытался им помешать, но церковь они все равно разрушили. Их потом настигла Божья кара. Один удавился, как Иуда. Второго зацепило бороной и тащило по земле, пока он не испустил дух. Третий тоже погиб.

А дедушка выкопал недалеко от дома землянку, обложил ее иконами и стал ходить молиться туда, а потом принял монашеский постриг, видимо в конце 20-х годов.

Всех загоняли в колхоз, но он вступить в колхоз отказался и жил с семьей единолично. Конечно же, он осознавал, какие это может иметь последствия. И они не замедлили себя ждать. В 1929 году он был раскулачен, изъяли все хозяйство. Семья выживала за счет того, что он плотничал, валял валенки, клал печи.

Мама рассказывала, что говорил дедушка очень мало. Отвечал только по делу — он пребывал в непрестанной молитве. Земных поклонов много клал.

В среду и пятницу и в Страстную Седмицу кроме воды и просфоры ничего не вкушал.

Когда дедушка принял монашество, в селе ему дали прозвище «Монах», а еще его называли «Господи, помилуй!». Кто не принимал Бога, иронически говорил о нем: «Вон идет «Господи, помилуй!». Что бы он ни делал, тихо повторял: «Господи, помилуй!». Вставал на молитву и по ночам. А прозвище Монах прилепилось ко всем членам семьи. Нас, его внучек, в селе и по сей день именуют Монах-Рая, Монах-Тая, Монах-Галя.

Дедушка очень почитал местного инока Василия (Фомочкина) из села Колтубанки Оренбургской области, о котором в свое время писали в «Благовесте». Отец Василий был молитвенник, жил в землянке в лесу, и к нему люди ходили за советом. Жители села видели, как он переходил реку Самарку прямо по воде, «яко по суху»!

В прошлом году я поехала в Колтубанку, зная, что должна быть жива монахиня Антонина, которая со своей матерью монахиней Ниной келейничали у отца Василия. Я надеялась узнать что-то новое о своем дедушке. Мы побывали с матушкой Антониной на могиле отца Василия. Она рассказала, что он говорил о дедушке Иоанне: «Это мой любимый ученик». В архиве ФСБ в «справке на бывшего кулака, лишенного прав», написано: «В прошлом кулак-монах. В 1931 году вошел в связь с фанатиком по кличке Василий, вырыли в лесу пещеру, объявили себя святыми и пустили слух, что творят чудеса. К ним пошли люди с подаяниями. Агитируют колхозников за открытие церкви». Конечно же, «объявили себя святыми», — ложь, сфабрикованная сотрудниками НКВД. Отец Василий был самым близким другом Ивана Евдокимова. После ареста много лет провел в заключении, похоронен в Колтубанке.

В «Коноваловской летописи» 1989 года написано, что «забрали даже безобидного старика И.Ф. Евдокимова по прозвищу Монах. Весь его «вред» состоял в том, что вел он уединенный образ жизни и истово молился». А по современным меркам он был еще не стар, погиб в 53 года.

Последним, кто видел деда в живых, был Иван, которого на селе звали Белый Ванька. После смерти деда он нашу маму Александру опекал как собственную дочь. С чем это было связано, нам тогда было непонятно. Мы его даже считали за своего родственника. А недавно я узнала от младшей сестренки Галины, что он перед смертью хотел видеть кого-то из нас, внуков, и сообщить тайну, которую хранил всю жизнь. К сожалению, никого из нас он не нашел и рассказал своему сыну Александру Ивановичу, преподавателю Самарского педучилища. А тот передал Галине: когда их взяли и допрашивали, каждому из десяти арестованных выдвигали два требования: отрекись от Бога и вступи в колхоз. Девять человек отреклись от Бога и дали согласие вступить в колхоз. Белый Ванька был девятым, и он последний видел деда в живых. Только дедушка не согласился на требования нквдешников.

В протоколе допроса от 12 декабря 1937 года в Сызранской тюрьме, выписку из которого нам подарил по милости Божией генерал-майор в отставке А.Е. Данько, указывается, что Иван Евдокимов на вопрос, признает ли он себя виновным, ответил: «Нет, не признаю». А в протоколе от 16 декабря 1937 года уже указано, что он приговорен по статье 58-10 к расстрелу. Он заявил: «Бог есть, кто будет идти против Бога, последний будет строго наказан». Через месяц дед был расстрелян и захоронен в одной из братских могил на территории нынешнего парка имени Ю. Гагарина.

Теперь мы знаем, что в НКВД от многих арестованных требовали конкретно отречения от Бога и вступления в колхоз. Именно эту тайну допроса хранил до смерти Белый Ванька.

Генерал-майор А.Е. Данько мне на пятидесятилетие 2 августа 2002 года сделал безценный подарок: четвертый том «Белой книги» о жертвах политических репрессий, изданной в Самаре в 1997 году. В этом томе сказано о моем деде, пострадавшем за Христа, Иване Евдокимове.

Мама рассказывала, как дед твердо держал свое слово. Бабушка Анна сосватала за Петра мою маму в его отсутствие. Когда дедушка вернулся и узнал, то очень горько плакал. Мама увидела, что он не одобряет это сватовство и хотела отказаться. Но он сказал ей: «Нет, ты дала слово. Слово свое надо уметь держать. Дала слово — иди». И со слезами ее благословил. Мама очень любила его, дорожила им, вспоминала каждое его слово, все ее жизненные установки были от отца.

Для нее он был не просто отцом, а и духовным наставником. Она по его примеру никогда не вкушала пищи без молитвы. На сон грядущий и ночами молилась.

Он сам не вступил в колхоз и их не благословлял. Более того, он не благословлял детей брать советские паспорта. Мама моя советский паспорт не получала. Она сказала: «Мне мой отец не велел, и я уж его брать не буду». Нам, своим детям, она говорила: «Надо вам — вот вы и получайте, а я уж этого делать не буду». По милости Божией она прожила жизнь без паспорта. После смерти матери в 1996 году мы все трое серьезно повернулись к Богу.

В 1996 году незадолго до своей смерти мама мне говорила: «Я не доживу, а вы доживете, когда будут ставить печать». Она была уже слепой. Палец у нее был очень твердый, и она била им себя по лбу и по правой руке, указывая, что будут ставить печать на лоб и правую руку. Размахивая туда-сюда рукой, она говорила: «Уж лучше голодной смертью умереть, но уж этой печати не ставить! И говори об этом всем близким, друзьям, знакомым». Вот такое ее было благословение нам перед смертью. Это было ее твердое убеждение, которое ей передалось от деда, а она передала его нам.

Мама, как и дедушка, горячо любила Господа. Причащаться она ездила в Свято-Казанский храм в Заплавное, так как в Коноваловке церковь была разрушена. Ходила пешком за двадцать семь километров в село Съезжее, где была явлена на озере икона Божией Матери. Приезжала из Коноваловки в 1956 году товарным поездом в Куйбышев на Стояние Зои.

И старшая дочь деда Ивана Евдокия по милости Божией тоже была глубоко верующей. Также ездила молиться и причащаться в церковь в Заплавное. Для паломников привезла сама туда из Борского дом на санях, поставила и оставила его церкви. Она была очень мужественной, сильной. Как и мама, с любовью и слезами вспоминала об отце.

Я очень благодарна маме, что она нам разъяснила: вступление в коммунистическую партию сопряжено с отречением от Бога. Я не сделала карьеру, потому что в советские годы она была почти невозможна без членства в партии. Меня приглашали работать членом областного суда. Но при собеседовании я сказала, что безпартийная и отказалась писать заявление в партию.

Но жизнь, тем не менее, по молитвам дедушки, у всех нас сложилась хорошо. Я окончила юридический факультет Куйбышевского госуниверситета и работала на должностях без членства в партии. С 1977 по 1984 годы избиралась депутатом областного совета народных депутатов. Мне очень нравилось безкорыстно помогать людям. Статус депутата давал эту возможность. Я с детства знала, что без Бога ни до порога. Сожалею только о том, что причащаться стала только во второй половине 90-х годов.

Когда внучка деда Мария по линии Евдокии, живущая на станции Неприк, наконец, дала нам переснять фотографию деда и бабушки, которой очень дорожит, и я повесила снимок в доме, мне стало как-то спокойней, появилось явственное ощущение покрова над моей семьей. Порой назревает в жизни какая-то трудная ситуация, и каждый раз беда обходит стороной. Видимо, по молитвам дедушки-мученика Господь отводит все плохое.

В последние годы меня потянуло в родные места. Многие, кто уехал из села в город в 60-70-е годы, сейчас возвращаются в отчие дома. Мне радостно встречать на своей улице Первомайской, где я купила домик, односельчан, с которыми дружила в детстве. Отрадно видеть, что в Коноваловке вновь открыли храм в честь святого Михаила Архангела. Настоятель в нем — уроженец села отец Николай Котин, отзывчивый, внимательный, его любят люди. Всем миром мы собрали средства на новый купол. Теперь надо отремонтировать звонницу. В нашем селе сохранилась у людей доброта, искренность, человеческое участие, теплота сердечная — те качества, которые были свойственны дедушке.

Я встречалась со старожилами, которые дедушку знали воочию, и почему-то несколько человек его видели во сне мирно гуляющим в саду.

Большевики думали, что вырубят яблоневый сад и начисто сотрут память об Иване Евдокимове по прозвищу Монах. Не стерли память, ибо сказано: в память вечную будет праведник. И зря потели, вырубая яблони. Цветет сад небесный, райский.

Ответ на вопрос, почему Иван Евдокимов не отрекся от веры, есть в Евангелии: он жил по Заповедям Божиим, а, значит, любил Бога. «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю и явлюсь ему Сам». (Ин, 14, 21). Мученичество — законный итог такой жизни.

Сейчас времена лукавые, и вряд ли у нас будут, как в то время, прямо требовать: «Отрекись от Бога». Будут действовать изощренно: подсовывать на подпись всевозможные документы, в которых это отречение не будет явным, или навязывать «электронные паспорта» — на вступление в «колхоз» антихриста. А надо оставаться единоличниками и не вступать в этот «колхоз», как поступил в свое время Иван Евдокимов. Он не вступил в советский колхоз, даже не взял советский паспорт. Не сделал ни в чем уступок злу, и Господь укрепил его Своею благодатью. Иван Федорович Евдокимов оказался одним из тех сравнительно немногих, кто ни на йоту не изменил себе и своей вере. Но таков путь Христианина. «Подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут» (Лк, 13, 24). А путь в Царство Небесное тесен в любые времена.

Людмила Белкина

См. также