Славное прошлое

4 ноября 2009 года. Освящение Поклонного креста в Оренбурге, на месте разрушенного Успенского монастыря.

«На уроках истории нам этого не говорили…»

…Еще до конца не прочла № 3 «Благовеста», но уже не могу не писать вам. Спасибо за «встречу» с Еленой Козенковой !

У нас в Обнинске ежегодно проходит фестиваль Православных фильмов «Сретение». Его ведет, вот уже несколько лет, монахиня София. И ежегодно к нам в Людиново привозит фильмы-лауреаты этого фестиваля. В прошлом году она посетовала, что нет хороших сценариев. Ведь Православный фильм — это нечто особенное. И спасибо огромное вам за знакомство с Еленой. Обязательно буду искать и просмотрю ее фильмы.

Думаю еще вот о чем. Ну почему рядом живет столько людей, хороших людей, но нет с ними ничего общего, а тут — статья в газете, и ты видишь, что именно с этим человеком ты думаешь одинаково, смотришь на мир одними глазами, хотя нас разделяет пространство и время.

По призыву Столыпина. Рассказ Нины Семеновны

В начале 90-х годов в Донецке я познакомилась с приятельницей моей бабушки Ниной Семеновной Воробьевой. Она была удостоена звания «Почетный гражданин города Донецка». Учитель истории (никогда не состоявшая в партии!), завуч школы, которую знала вся страна. В той самой школе преподавал математику народный учитель СССР Виктор Федорович Шаталов, учитель, у которого все ученики знали математику на «5». И Нина Семеновна была просто удивительным человеком! Не только прекрасным историком, но и блестящей рассказчицей с чувством юмора и огромным кругозором.

Именно от нее я впервые услышала о Столыпинской реформе.

Когда в семье ее бабушки, пережившей крепостное право, услышали призыв Столыпина обживать новые земли, они двинулись на восток. Столыпин (по словам Нины Семеновны) говорил: «Скот с собой не берите, там его много. Земли на новых местах берите столько, сколько сможете обработать».

В семье бабушки было шесть сыновей. Все здоровые, ладные, работящие. Всю жизнь, до самых последних дней, бабушка Нины Семеновны благодарила Бога за то, что Он дал ей таких детей. И когда они обжились в Башкирии, бабушка устроила в деревне нечто похожее на столовую, куда могли просто прийти поесть все желающие: вдовы, сироты. Это она так благодарила Бога! За сыновей.

Поселившись в Башкирии, они выстроили добротный дом (еще в 60-е годы в нем были почта и сельсовет). Завели скот. По весне каждый хозяин ставил своей свиноматке на ухо клеймо, свинопас собирал свиней и уводил их в дубравы. По осени, когда он с ними возвращался в село, за каждой свиньей бежало стадо. Свинину коптили. Солили. Окороков копченых у каждой трудящейся семьи столько висело в амбарах, что хватило бы есть три года.

В дубраве дедушка наладил пасеку. Предупреждал солдаток, вдов, сирот: «Сегодня буду мед везти — ждите!» И всех стоявших и ждавших его бедолаг дед одаривал медовыми сотами. Так он благодарил Бога! За свою семью. За сыновей.

Работу старались делать своими силами, своей семьей. Но иногда, когда была необходимость, бабушка приглашала односельчанок: «Ребятам надо рубашки нашить!» Приходили помощницы — шили. Но и сами несли домой заработанные куски холста или еще что-то нужное. Меньше ста гусей за один раз не забивали, а их надо было сразу, еще теплыми, ощипать, и сало натопить. Звали помощниц, и те уходили довольными — бабушка платила по совести.

Как работали, так и жили, Бога за все благодарили!

Но не все так жили в деревне. Бывало, рано утром, по росе, селяне шли на сенокос. Проходили мимо ветхой покосившейся избенки, где жил еще не старый бобыль. Из хозяйства у него было — одна собака. Он, сердечный, утречком уже стоял на рыбалке, с косцами на луг не ходил, но к бабушке в столовую — каждый день ходил поесть.

И когда забрезжил 17-й год, когда пришла новая власть бить «кулаков-кровопийц», то стал себе чужое добро через эту власть загребать именно этот лодырь-бобыль. Это он первым вломился в дом своих недавних кормильцев и помог загрузить всех в телегу. И… повезли горемычных, не дав им даже взять с собой личные вещи, — в Сибирь.

Везли в поезде, в вагонах для скота. Воду и еду давали редко. От голода первой умерла бабушка. Похоронили не сразу — на какой-то остановке. И даже не на кладбище…

От семьи остались осколки. Но какие!.. Один из братьев стал во главе то ли Томского, то ли Омского института. Другой построил своей семье в Средней Азии дом — очень красивый, с фонтаном.

…Когда я услышала рассказ Нины Семеновны, спросила:

— Но почему же вы нам на уроках истории ничего этого не говорили? И про Столыпина не говорите ученикам?

Она посмотрела на меня долгим грустным взглядом и ничего не ответила.

Русские чудеса

Как отрадно, что Елена Козенкова с Валерием Рокотовым создают исторический цикл фильмов «Русский локомотив»! Мы с мужем вот уже девятый год как переехали из Астрахани в Людиново. Ну кто сейчас в России знает этот город? Да и сами людиновцы почти ни-че-го не знают о русском чуде, которое Немирович-Данченко назвал «Америка в России». Таким чудом явилось не только создание выдающимися предпринимателями-промышленниками Мальцевыми заводов, но и вся созданная вокруг этих заводов инфраструктура. Земля у нас бедная, считается зоной рискованного земледелия, но в мальцевском округе никогда не было голода.

Начинал строить «железоделательные заводы» один из Демидовых — Евдоким. В дремучих лесах были найдены полезные ископаемые, построены плотины и созданы рукотворные озера, на берегах коих и стоит город Людиново. Иван Акимович Мальцев, а затем и его сын не только продолжили начатое Демидовыми, но и подняли на небывалую высоту.

Сергей Иванович Мальцев был крупным промышленником — и храмостроителем.

Главный лозунг Сергея Ивановича Мальцева: «Россия должна освободиться от иностранной зависимости. Все свое!» Он даже ввел свои деньги! На его заводах сделаны первые рельсы, первые паровые машины-локомобили. Даже прадед первого русского грузовичка тоже здешний! Отсюда вышли первые русские пароходы, которые ходили по Волге, Десне, Днепру. И самый первый пароход Сергей Иванович назвал в честь своей матери — «Капитолина».

Я не буду описывать все и вся. Скажу только: Мальцев был глубоко Православным человеком, любил петь на клиросе, и никто не считал, сколько церквей он построил на свои деньги. А наш собор в честь Казанской иконы Божией Матери и точно такую же церковь в г. Дятьково — можно и сейчас называть чудом света! В этих двух храмах иконостасы были сделаны из хрусталя. Под хрусталь подложена цветная фольга, что создавало эффект радуги. Огромные хрустальные паникадила. Дивные чугунного литья колонны и ограждения. Все это было выполнено на мальцевских заводах, как и трехцветные лампады и такие же стеклянные подсвечники.

К нему не надо было, как к теперешним предпринимателям, стучать в дверь и вымаливать: «Дяденька, помоги денюшкой на восстановление храма!» Он сам все делал, причем все самое лучшее, для храмов.

Но Мальцевым нет в городе ни памятника, ни мемориальной доски. Власти все еще решают, а как это будет выглядеть с точки зрения марксизма-ленинизма? Мало было уничтожить лучшую, созидающую часть народа. Нужно было написать заново историю — грязную, мерзкую, об этих замечательных людях. А когда «их» историю люди перестали читать, то нашелся другой способ — замалчивание!

Склеп Мальцева разломали, останки осквернили. Хотя до революции весь город пришел проститься с Мальцевым и проводить его в последний путь. Рабочие несли гроб с Мальцевым на руках, плакали все.

Наш священник отец Алексий Жиганов с прихожанами поднимает из небытия наш храм, и я очень сомневаюсь, что в наше время найдется предприниматель, который захочет восстановить хотя бы только хрустальный иконостас. Ведь в 30-е годы эти красавцы-храмы были закрыты, разграблены, а в г. Дятьково даже храм стерт с лица земли.

История тесно связана с географией, с топонимикой. Не будет старых названий, будет другая история. Была раньше улица Мальцева — была хоть память о них. А сейчас — ничего, как и везде, одни клички «борцов за народное счастье». Даже ненастоящие их фамилии, а партийные псевдонимы. Почему, когда уже не было жандармов, когда вся власть была в их руках, они боялись называть свои настоящие фамилии? Не было в природе никакого Свердлова, не было Троцкого и Володарского… Но наш храм стоит на улице Ленина, и рядом с храмом взгромоздился ужасно страшный памятник Фокину. Что такое выдающееся для города и России сделал этот революционер, первый председатель Брянского совета рабочих, крестьян и солдатских депутатов, умерший в 1919 году? Памятник водрузили на постамент от снесенного памятника Царю Александру II Освободителю. На лицевой стороне памятника, под венком и инициалами Государя Императора была надпись, содержащая заключительные слова Высочайшего Манифеста 19 февраля 1881 года: «Осени себя крестным знамением, Православный народ, и призови с Нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашняго благополучия и блага общественнаго».
Никто толком не знает и не помнит о «выдающемся деятеле революции» Игнате Фокине, и даже коммунисты не приходят к памятнику, чтоб хоть раз в году возложить цветы. В городе два памятника Ленину. У одного из них 24 января стояла малочисленная группка в десяток человек с красными флагами…

Как пел Тальков: «Обманутое поколенье…»

Священник-подпольщик

Во время войны в нашем Казанском храме, открытом оккупантами, и в храме Святого Лазаря служил священник Викторин Зарецкий. Когда пришли немцы, он не только молился о спасении Отечества, но и сам с риском для жизни стал помогать партизанам и подполью. Лишь единицы знали, что «Ясный», от которого поступает ценнейшая информация, — это городской батюшка Викторин. Связной была его родная сестра Серафима Александровна, служившая в госпитале, и даже свою единственную юную дочь Нину священник послал служить переводчицей в гестапо. Девушка добывала и передавала через своего отца партизанам и городскому подполью важные сведения о дислокации немецких войск, предупреждала об угоне местных жителей в Германию и намеченных карательных операциях, доставала пропуска для подпольщиков.

Если уж и называть заново улицу, то не именем Фокина, а именем священника Викторина Зарецкого — этого настоящего героя, умершего молодым (он не дожил и до конца войны, умер 15 августа 1944-го: сердце не выдержало). Наш батюшка Алексий разыскал в архивах дело отца Викторина. Вместе с учительницей истории они собрали и предоставили материал к посмертному награждению, и указом Президента России священник Викторин Зарецкий был посмертно награжден медалью «За отвагу», а на обоих храмах, где он служил, установлены памятные доски.

Вспомнить всё!

— Мы стали иванами, не помнящими родства! — сказал нам на проповеди года два-три назад отец Алексий. — Не знаем своей истории, даже своих корней; родных своих знаем только до третьего колена. Надо восстанавливать родословные, надо вспомнить и записать все, о чем вы слышали от бабушек и дедушек.

Когда я услышала эти слова, то подумала: «Это не ко мне. У меня в родословной такая «каша», так все перемешано, что я уж точно ничего не смогу найти, даже если очень захочу». Кубанские и уральские казаки. Черниговщина, село Клишки Кролевецкого уезда и стоящая чуть ли не на Азовском море станица Должанская. Но самое главное, что все эти родственники — кто после революции, кто перед войной — собрались в Ростовской области, где я и родилась. Отец — офицер, муж — офицер, постоянные переезды. Домашние фотографии (очень малочисленные) только с 30-х годов… Но священник благословил искать, в том числе, и меня. И как в стихах юной оренбургской поэтессы, начались

«Встречи благословенные с теми, кого нет»

Первые три года своей жизни я жила у бабушки с дедушкой. Родители учились. А когда отец закончил военное училище, меня забрали в Туркмению. Янгаджа, Красноводск, Джебел и снова Красноводск… Только до шестого класса ездила на лето к старикам в Ростовскую область. Я была у них старшая и любимая внучка. Конечно же, спрашивала у них про их родных. Дед почти всегда отмалчивался, говорил, что рано остался сиротой. По природе он был очень скромным, спокойным человеком. Участник двух войн — сразу после Великой Отечественной еще и с Японией, — он много рассказывал о войне. А о самых близких своих людях — молчал.

Когда мне было двадцать лет, я к ним приехала в гости из Латвии. Вот тогда-то впервые дедушка мне попытался рассказать про своих родных. Он начал:

— Я, внучка, из богатой семьи. Мои предки были купцами в Оренбурге. У нас был большой дом. В саду, в оранжерее, росли лимоны…

— Стоп, какие лимоны на Урале? Дед, не ври!

Дед рассказывал о деньгах, хранящихся в Детройте.

— Стоп! Какие, дед, деньги? Почему же ты их оттуда не берешь?

И вот в таком роде был тот единственный разговор. Как оказалось потом, дед никому из своих внуков ничего этого не говорил.

Священник Викторин Зарецкий во время войны был связным у партизан.

В середине 60-х годов деда разыскала старшая сестра Мария, она работала директором школы в селе Разномойка. Она привезла ему фотографию, где он в один годик сидит на руках матери, окруженной кучей ребятишек, ее детей. Оренбургские купцы… Это была единственная зацепка в моей памяти, но — батюшка благословил, в том числе и меня…

И начал раскручиваться «клубочек».

Иду мимо районной библиотеки, вижу на афише: книги об истории Калужской области, изданные издательством «Золотая аллея». Среди книг — «нездешняя», оренбургская, — «Этнографические заметки» А. Кузнецова. Прочла. Книгу составил внук А. Кузнецова Геннадий Федорович Хомутов. Написала ему на адрес «Золотой аллеи», в Калугу. Ответ пришел через год — из Оренбурга. Господь послал мне этого человека!

Перед этим сделала запрос в Оренбургский архив, пришла небольшая справка: да, были такие купцы Деевы в Оренбурге. Всё! И письмо Г.Ф. Хомутова: «Да, у вас такие родственники! Их имя носила площадь и улица, они столько сделали для Оренбурга!» Он выслал мне очень много книг, журнал «Гостиный двор» (почти все номера).

И пошел просто вал информации о купцах Деевых.

Караваны с их товарами шли в Бухару и Хиву. Были у них свои кожевенные и салотопленные заводы. Выделанная на их кожевенных заводах красная юфть — кожа — получала медали на Парижской выставке. Деевы участвовали в Хивинском походе и походе на Ак-мечеть; имели в аренде Аральское море и Соль-Илецкие промыслы. Крупные землевладения, хлебная торговля, своим мельницы. Лавки на меновом и Гостином дворах. Основатели банковского дела. Коннозаводчики. Спиртзавод в Белебее, где впервые в России применили способ очистки водки активированным углем. Деевы — меценаты, помогали и принимали участие деньгами во многих добрых начинаниях в Оренбурге.

Но для меня это второстепенное. Главное, они помогли построить три церкви в Оренбурге, четвертую (был взят подряд на строительство) в селе Угольное, где она стоит до сих пор полуразрушенная. Тоже в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Первую церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы строил в Оренбурге (вернее, давал деньги на строительство) прапрадед — Михаил Степанович Деев. Было у него пятеро сыновей: моего прадеда Федора Михайловича родил в 57 лет, а тот моего деда родил в 56 лет. Кроме караванов, что отправлял с товарами, Михаил Степанович ездил в степь сам, с сыновьями, занимался очень опасной меновой торговлей. Казаки звали его по степи — Мишенька. Но из уст в уста повторялся шепоток: да он людьми торгует! Вот, мол, откуда деньги. Эта информация кочует из одной художественной книги в другую — ну их! Но есть книги, которым можно доверять, как историческим. Это «Подвижники благочестия 18 и 19 веков», «Октябрь 1909 г.». В одной из глав идет рассказ об устройстве Успенского женского монастыря в Оренбурге и устроительнице обители настоятельнице Таисии. Один из сыновей Михаила Деева, Петр Михайлович, пожертвовал этому монастырю колокол весом 4 200 килограммов с надписью: «В память рождения Великой Княжны Ольги Николаевны». Он же пожертвовал монастырю 1386 десятин земли.

Братья Деевы: Степан, Николай, Василий, Петр — помогали в построении монастыря. С левой стороны от главного храма стояли две часовни над фамильными склепами Петра и Василия Деевых. С приходом к власти большевиков склепы разорили, останки были выброшены, часовни разломаны… Но… Господь все видит! После того, как военная часть, располагавшаяся на территории Успенского монастыря, вернула Оренбургской епархии то, что ей по праву принадлежало и принадлежит, казаки установили Поклонный крест на территории монастырского кладбища, именно там, где в том числе находились и склепы Деевых! 4 ноября 2009 года Поклонный крест был освящен…

В дореволюционной России женских монастырей было мало, очень это тяжелый труд — постройка монастыря. Но и в наше время есть такие удивительные женщины-монахини, которые взвалили на себя такой груз. В помянник о упокоении я внесла недавно — 1 октября 2010 г. — отошедшую ко Господу матушку Варвару. За здравие молюсь монахини Флоры с сестрами. Укрепи их Господь! Существуют прикровенные, невидимые связи между людьми. Не осознавая их еще до конца, я чувствую эту связь с Успенским женским монастырем… «Благовест» нередко пишет об Оренбуржье, и к вам просьба рассказать в газете об этом удивительном монастыре, о тех святынях, что были в нем. Подвигнуть жителей Оренбурга прийти на помощь монашечкам.

В 1887 году в Оренбургском тюремном замке тщанием Петра Деева была построена церковь святой Великомученицы Варвары.

Еще, наверное, не завял сад, посаженный в Оренбурге крепостным садовником Лебедевым на пожертвованные городским головой Степаном Михайловичем Деевым тысячу рублей. Оренбург Православный должен бы помнить Степана Михайловича и за Табынскую икону Божией Матери. В документе написано: «Установление Крестного хода началось ходатайством перед Преосвященным Антонием (Шокотовым) Оренбургского городского главы Степана Михайловича Деева и поверенного от жителей Стерлитамака В. Владимирцева: «О дозволение вносить икону Казанскую Божией Матери, находящуюся в церкви села Табынска Стерлитамакского уезда, в г. Оренбург и в Стерлитамак, в первый в сентябре месяце, а в последний в 9-ую пятницу». 6 июня было получено разрешение Священного Синода, и граждане Оренбурга и Стерлитамака получили возможность встречать Табынскую икону каждый год!

Много у меня разного материала набралось, огромное спасибо Елене Вадимовне Банниковой, ее диссертация и другие работы о купечестве Южного Урала просто замечательные.

Я никогда не была в Оренбурге, все, что знаю — черпаю из присланных Геннадием Федоровичем книг, и все больше влюбляюсь в этот суровый край. В Оренбуржье просияла чреда имен, близких по силе духа Ломоносову. «Птенцы гнезда Петрова…»

Не нужны народу раньше были революции, не нужны и теперь. Богу молиться, трудиться — и все будет хорошо!

Горько осознавать, что «обманутое поколенье» продолжает верить клевете и ничего не читает из вновь открывшихся архивов. Даст Бог, фильмы Елены Козенковой и Валерия Рокотова кому-то откроют глаза на подлинную историю. И даст Бог, за политической реабилитацией Царской Семьи последует политическая реабилитация его эпохи, Русской монархии вообще.

Я же буду выполнять то, на что меня благословил священник: искать свои корни. Мне еще искать и искать, а если что-то будет у вас находиться о казаках Уральских-Чалкиных Сакмарского уезда Оренбургской губернии, сообщите мне.

Ваша постоянная подписчица

Татьяна Минченкова, г. Людиново Калужской области.