«Не трожьте музыку руками…»

Поэт Андрей Вознесенский в последние годы жизни.

Из цикла «Капельки вечности».

В развалинах духа, где мысль победила —

Спаси человека, нечистая сила!

— эти строки Андрея Вознесенского когда-то звучали дерзко и смело. И разве могли мы предположить в далеких семидесятых, что эти самые строки эхом отзовутся в посмертной судьбе всем известного поэта?!

Только нечистая сила не спасает, а губит. Не умеет она спасать.

К смерти поэта Андрея Вознесенского летом 2010 года я отнесся просто как к грустному факту. Ну, умер, значит, время пришло. Жалко, конечно, талантливого человека. Но от потерь личностных переходить на «общечеловеческую» скорбь — не всегда это возможно. И только один неожиданный поворот, странная «закольцовка» в конце, заставил попристальнее вглядеться в его смерть.

Умер он «тихим», наверное, о многом прозревшим. И в чем-то раскаявшимся, должно быть. Воззваний не подписывал, в телевизоре мало бывал. С власть предержащими не встречался. Ну, то есть, всему свое время. А ведь когда-то был он, наверное, самым громким именем в советской литературе (русской все же рука не поднимается написать). А сколько мельтешил, сколько богохульствовал!

Картинка с выставки "Двоесловие/Диалог".

На одно прекрасное: «Ты меня на рассвете разбудишь» — приходится по пять кощунств и срамословий. Всякой там зауми, порой безвкусной и неуклюжей. Наверное, за некоторые его строки Пастернаку, который чуть ли не за руку ввел его — 14-летнего! — в литературу, было бы стыдно. Такие немыслимые кощунства выделывал подросший «архитектор стиха»! Да он и сам признавался в этом:

И за что надо мной, богохульником, -

Ведь не только же от любви,

Благовещеньем дышат, багульником

Золотые наклоны твои?

…То сравнит Суздальскую икону Богоматери с продавщицей билетов в круглом окошке-«нимбе» у кассы в кинотеатре, то и вовсе дойдет до немыслимых сравнений (не буду их здесь приводить, но вы наберите в поисковике интернета про чайки и плавки, поймете).

И все время с претензией на оригинальность, на «авангард». Зато о себе, любимом, писал откровенно, прямо, без привычных ломаний:

В прозрачные мои лопатки

вошла гениальность, как

в резиновую перчатку

красный мужской кулак.

Отпевали его 4 июня в храме святой Татианы при МГУ. Хорошо, конечно, что отпевали. Стало быть, все-таки по крещению связан с Небом был человек. И когда кощунствовал, направлял он своё перо (в поэтическом раже не ведал, что творит!) все-таки против своей, а не против чужой веры, как нередко бывает с другими авторами. Сомнительное утешение, но все-таки.

Просто в те дни, когда он скончался, как раз в этом храме святой Татианы, в притворе, проходила первая (и, надеюсь, последняя) выставка всякой там авангардно-модернистской «живописи». Выставка называлась «ДвоесловиеДиалог». Выставлялась там «Черная троица» (прости, Господи!) — богохульное изображение, где Пресвятая Троица показана в красках тьмы, и другая кощунственная и просто похабная галиматья. Все это называлось попыткой диалога Церкви с «актуальным искусством». Похоже, опыт этого «диалога» так и останется уникальным: церковная общественность оказалась не готова к таким диким акциям под сводами храма.

Вот она, метафора жизни поэта Вознесенского. По крайней мере, одной из ее сторон.Но при чем здесь Андрей Вознесенский? Так вот, когда вносили в храм гроб с поэтом, его непременно проносили мимо этих уродливых и глумливых полотен… В последний путь провожали его и злые хари на искаженных черных полотнах… Как могли пересечься в одной точке эта странная выставка в храме и его, Вознесенского, отпевание? Почему, зачем? Но ясно, что пересеклись, встретились эти два скорбных события отнюдь не случайно. И думается мне, что одно было бы вовсе не мыслимо без другого. В Москве сорок сороков Православных храмов! Но выбирается для отпевания именно этот. И как раз в тот самый момент — когда в нем (две недели всего! С 31 мая по 12 июня) идет показ этой печально известной выставки. Есть о чем подумать, есть о чем погоревать…

Так вот грубо и плоско пытается современный автор "актуализировать" вечные слова Евангелия: "Женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя?" (Ин. 8, 10)

Будем надеяться (а кто-то, может, об этом будет и молиться), что Бог простит поэту его поэтические грехи надолго затянувшейся духовной юности. Ведь все-таки написано им много замечательных строчек! Но нам оставлена эта жутковатая метафора. Чтобы не повторяли его ошибок. Чтобы были строже к себе. Чтобы замечательные слова Вознесенского о музыке («Чтобы вам не оторвало рук — не трожьте музыку руками!») другие авторы отнесли и к Тому, Кто выше даже музыки. Кто выше всего мыслимого и переживаемого. Выше самой высоты…

Есть факт, от которого непросто отмахнуться. Отпевание Вознесенского проходило в соседстве с авангардными образинами. Со всеми этими изломами и искажениями. Вместо икон. «Со святыми упокой»» — пел хор. А из притвора скалились на него те, кто столько лет исподволь «вдохновлял» замечательного русского поэта. Мне кажется, случившееся стало ответным ходом, поэтическим, образным, но вполне понятным ответом на его вызов…

Кто ты — непознанный Бог

или природа по Дарвину —

но по сравненью с Тобой,

как я бездарен!

(Андрей Вознесенский).

Антон Жоголев