«Доктрина 77»: монолог в никуда

Эстрадно-политическое шоу запрещенного в служении священника Ивана Охлобыстина дошло до Самары.

26 октября во Дворце спорта ЦСК ВВС, пропахшем отвратительным запахом попкорна, собралась публика в возрасте примерно от двадцати до сорока. Люди не пожалели денег за билеты — от пятисот до трех тысяч рублей. Одни хотели увидеть «живьем» известного актера-священника, другие ждали от него некоего откровения на тему «как спасти Россию». В фойе бойко торговали привезенными московским гостем сувенирами: стилизованными серыми значками с использованием изображения, похожего на двуглавых орлов, символа Имперской России («всего» по триста рублей за штуку, «количество ограничено»), почему-то в этом исполнении (см. картинку) эмблема очень напоминает… летучую мышь; черно-желто-белыми флагами с той же мрачной «летучей» эмблемой; футболками с надписями о непонятном «империуме».

…Потух свет, раздались торжественные аккорды, и на высокий огороженный помост в центре арены поднялся герой вечера, в сапогах, длинном белом (цвет победителя) плаще и черной шапочке. Сложив ладони вместе по-восточному, на четыре стороны церемонно поприветствовал зрителей. Из-под помоста потек газ под ноги сидящих в партере. Охлобыстин ударил в гонг, и представление началось.

Он ходил туда-сюда по помосту и громко читал текст «Доктрины» по бумажке, время от времени ударяя в гонг. Уже через полчаса кое-кто потянулся к выходу. Слушание докладов всегда было утомительным делом. Чем дальше, тем автор декламировал все громче, повышая голос, и в конце перешел почти на крик, чтобы удержать внимание зрителей. Воспринимать было непросто из-за однообразия действа и невнятности текста: мысль автора, не зная никаких препятствий, расплывалась во все стороны, не давая возможности сосредоточиться, подумать и сопережить. Зрелище получилось нервирующим и скучным. Зритель, радуясь, хлопал мелькнувшей понятной мысли. А потом снова затихал и немел, толком не понимая, о чем идет речь.

Охлобыстин делился своими заветными идеями о русских и судьбах России, но почему-то не потрудился выучить собственный текст. Претендуя на роль Минина и Пожарского, не захотел, а похоже, не мог (пороху не хватило?) напрямую общаться с людьми. Как это делал певец и композитор Игорь Тальков, убиенный двадцать лет назад. На своих концертах он с болью говорил о России. Охлобыстин же как будто боялся людей, простого и искреннего сердечного разговора. Но с пафосом представлял самого себя как русского человека.

— Ваня, а что есть Господь? — крикнули ему из зала. Отец Иоанн (Охлобыстин временно запрещен в служении по собственной просьбе) эффектно взмахнул рукой и изрек:

— Господь есть воля! — срывая аплодисменты.

А мы-то думали, что Господь есть Пресвятая Троица. Что Бог есть Любовь (1 Ин. 4, 8).

Когда зритель совсем уныл, о. Иоанн, почувствовав это, прервал чтение и совсем как заезжий маг перешел на практические советы: «как привлечь удачу», «как стать желанным». Под занавес на подмостках появился еще один персонаж — некий Василий Васильевич, который проникновенным лиричным голосом прочитал общие слова о любви. Видимо, чтобы смягчить впечатление.

Невольно вспомнился булгаковский Воланд с его «сеансом черной магии». Но на такое представление все-таки Охлобыстин не дотягивал. И слава Богу, конечно. Другой литературный персонаж все-таки ближе к нашей теме: Хлестаков с его «тридцатью пятью тысячами курьеров». Да и фамилии их в чем-то неявно, но все же перекликаются… Хотя… Вряд ли бы Хлестаков набрал такой огромный зал чуть ли не до половины. Все-таки за нашим героем, возможно, стоят (и это надо признать) какие-то силы, которых не было у гоголевского Хлестакова, какие-то реальные рычаги влияния, и это помимо разнообразных пластических талантов и «легкости в мыслях необыкновенной», в которых ему отказать сложно.

Цифры «77» в Доктрине, для интересующихся, означают 77 минут, за которые автор прочитывает свой текст. Такой вот постмодернизм. А вы как думали? Наверное, надеялись, что и эти две цифры чего-то там означают? Отнюдь… Все гораздо проще.

Зрители хлопали, не желая признаваться себе, что жутко проскучали почти два часа. Зато ведь «были на Охлобыстине». А это, как сейчас говорят, круто.

Поклонники «Доктрины», на мой взгляд, делают одну ошибку: они берут из нее то, что им близко, игнорируя все остальное. К тому же в большущем тексте и правда есть мысли, с которыми можно согласиться, или, по крайней мере, над ними стоит поразмыслить. Но ведь нужно рассматривать весь текст целиком. И вот тут нельзя не схватиться за голову.

Во-первых, читать «Доктрину» — тяжкий труд. Нет логики, хаотичный набор разных мыслей, не связанных между собой. Много неграмотностей и высказываний просто безсмысленных. Вот типичный образчик текста: «Ни океаны пролитой междоусобицами крови, ни опустошительные эпидемии ничего не стоят перед внешне незначительными изменениями в своде правил внутренней дисциплины». Тошнотворная безсмыслица! Многие места странным образом напоминают «Агни-йогу» с ее мертвенным и лживым языком.

Возникает впечатление, что, несмотря на священный сан, автор не прошел катехизации и о Православии знает понаслышке. «Хотите вы этого или нет, своим присутствием сегодня вы получили право быть учителями… да, вы учителя и свидетели этого посвящения», — заявляет он зрителям. То есть он произвел нашу инициацию в некие учителя, да еще помимо нашей воли?

Он может сказать: «Ценой спасения своей души я утверждаю…», не боясь играть такими серьезными понятиями, что немыслимо для Православного человека.

Вводит чуждое русскому слуху словечко «Империум» — «образ мыслей, освобождающий от временных и социальных условий (?) в пользу построения империи в России». Задачи Империума — «помочь человеку вернуть утраченные мечты и продолжить свое эволюционное развитие». Как может «образ мыслей» иметь задачи и помогать? К тому же Православие не принимает ложную теорию эволюции. Человек создан Творцом изначально по образу и подобию Божию.

«Логика Империума — логика строителей идеального общества по предначертанному Создателем плану». Речь, похоже, идет о построении Царствия Божия на земле!

А что означает следующий пассаж: «Да, пусть нас ждет усталость, пусть нас даже ждет смерть от усталости — мы все умрем»?!

Или такая фраза: «Если произойдут погромы, тогда нам придется уничтожить весь остальной мир и покончить с собой». Призыв нации к коллективному самоубийству?

Подобных высказываний слишком много, и все это напоминает бред сумасшедшего с его неконтролируемым потоком сознания.

Охлобыстин проговаривается: «Я не гипнотизер, я шут гороховый, предложил вам гипнотический сеанс или так, эстетическую концепцию, а вы, ну признайтесь, допустили из тщеславия ее возможность». Откровенная насмешка над наивными слушателями.

Он призывает: «Бойтесь (?) и боритесь до последней капли крови за право оставаться порядочным человеком». О чем идет речь? А мы-то думали, что умереть стоит только за «други своя», за веру, за Христа.

Он определяет «общую мечту» русских людей как «тот мир, который вы хотели построить во имя своей любви». Какой любви, к кому? Главное, любви «своей». О Христе ни слова. Неопределенность, расплывчатость, невнятность мысли вызывает болезненное напряжение у того, кто читает «Доктрину», душа словно заражается этим бредом.

Охлобыстин призывает нас «не стесняться управлять парадоксом, хаосом, рождающимся из глубины сердца». Видимо, он сам так и писал свой опус, громко названный «Доктриной». А как же необходимость отсекать помыслы, возникающие из темных бездн подсознания? Или, того хуже, от врага нашего спасения?

Охлобыстин договаривается до чудовищного: «Мы созданы для войны, и нам нет места в обычной мирной жизни… не вести пожизненные боевые действия для русского человека означает верную гибель» (Как тут не вспомнить известную с давних лет песню: «Хотят ли русские войны?» — и однозначный отрицательный русский ответ на этот вопрос). Фактически Охлобыстин призывает русских к войне. Но «забывает» пояснить, против кого надо воевать. Да, русские всегда защищали свое Отечество с оружием в руках. Защищали территорию Святой Руси, данную нам Богом, защищали, отвергшись себя. Если понадобится, и сейчас русские встанут за свою землю, за свою веру и своих детей, матерей, жен. Но мы никогда не хотели войны. Всегда вели оседлую жизнь, строили, созидали на своей земле, вовсе не были воинами-кочевниками, живущими войной и разбоем. Русские — не какие-нибудь «сомалийские пираты», с которыми нас почему-то спутал Охлобыстин и стал толкать на войну ради войны. На войну — как стиль жизни. Верующий народ вел главную брань «не против крови и плоти, а против духов поднебесных». Охлобыстин тонко и незаметно подменяет понятия. И призывает нас не к «невидимой брани», а к войне чуть ли не против всего мира.

Многие пытаются вытравить воинский дух Православия. И это очень опасно. Охлобыстин, наоборот, не менее лукаво насаждает агрессивный воинский дух, по сути, без веры в Христа. Он утверждает: «Рано или поздно нас сотрут как нацию с лица земли. Это нормально. (?!) Наша задача — победить и исчезнуть, так как в мирной жизни нам нет места». Предрекает гибель России и русских и считает это «нормальным». Но «нельзя любить родину и не верить в нее, ибо родина есть живая духовная сила» (И.А. Ильин).

И тут же запутывает слушателя и льстит ему: «В то же время нас ждут дороги увлекательных приключений и блистательных триумфов».

Советует учить школьников нейролингвистическому программированию и гипнотерапии (!) и осваивать боевые искусства Востока «для сражения со всем миром». Вот почему на афише «Доктрины» у Охлобыстина такое мертвенно-бледное лицо — его «Доктрина» призывает к войне и смерти.

Однако по вялой реакции зала было видно, что идея войны не нашла отклика у большинства зрителей. За трагичный в особенности для русских ХХ век мы устали от войн, революций, междоусобных браней. Нам не требуются сейчас призывы к новым битвам (к сожалению, в угрозах для нас недостатка нет), нации нужно совсем другое. Но Охлобыстин пытается навязать нам какой-то дух чуть ли не «коллективного камикадзе».

Есть в «Доктрине» отдельные главы, которые написаны искренне, с болью. Это слова о том, что сегодня «дети важнее ядерного оружия и политических программ». О том, что русским надо рожать и рожать детей, при этом не «планируя» их количество, а просто любя своих мужа или жену. К счастью, сам отец Иоанн в этом отношении может стать для многих реальным примером. В его семье шесть детей. И эти мысли принимаешь без нарастающего протеста в душе. Но слова эти тонут в том идеологическом бреде, который захлестывает с первых же строк «Доктрины».

Самая серьезная претензия к «Доктрине»: в ней нет места Богу. Нет самого главного, что объединяет русский народ, — покаяния и веры во Христа. Очень мало слов о Православной вере — самом прочном фундаменте общественного и государственного бытия России. А ведь патриотическое единение есть прежде всего духовное единение, где поклонение Богу — одно из самых глубоких и сильных проявлений человеческого духа. Об этом писал другой Иван — выдающийся русский мыслитель, писатель, глубоко Православный человек Иван Александрович Ильин. И о чем должен был бы в первую очередь говорить священник Иоанн Охлобыстин, — о возрождении русского народа через веру во Христа Спасителя. Таких примеров немало в Священном Писании, когда очнувшийся и покаявшийся народ, обратившийся к Богу, был помилован и спасен.

Точно так же Охлобыстин «забывает» о Православии, ратуя за Империю. Однако русских объединила в народ Православная вера и Самодержавие. В государственных документах личности в России не было графы «национальность», а была — «вероисповедание», «Православный» практически означало «русский».

Охлобыстин выдвинул как свое политическое кредо аристократический национал-патриотизм, забыв упомянуть, что идея аристократического правления не нова и принадлежит вовсе не ему. Об этом писал в своей знаменитой работе «Власть масс» испанский философ Ортега-и-Гассет еще в 1930 году. В те же годы И.А. Ильин «основную задачу грядущей России» видел «в выделении кверху лучших людей, преданных России, национально чувствующих, государственно мыслящих, волевых, идейно-творческих».

Среди различных мнений и суждений о «Доктрине 77» хочу выделить два. Первое — председателя Синодального информационного отдела Московского Патриархата Владимира Романовича Легойды. Некоторые мысли Охлобыстина ему «показались интересными и важными, другие были, скажем так, слишком экстравагантны». Далее Легойда пишет в «АиФ»: «Мне кажется, многое из того, что делает отец Иоанн, могло бы приносить пользу — и наверняка приносит. Но еще мне кажется, что очень важно соотносить поступок со всеми возможными реакциями на него. Эти реакции нельзя игнорировать, особенно священнику. Даже искренность не всегда является гарантией того, что тебя поймут или поддержат. А уж если в искренности появляются сомнения…

Вот так, на фоне Земного шара, "позиционировал" себя на рекламном плакате в Самаре автор "Доктрины".

Мы знакомы с отцом Иоанном, я отношусь к нему и его семье с большой теплотой — он очень яркий и талантливый человек. Очевидно, что отец Иоанн переживает сейчас очень сложный период в жизни, проходит через болезненное раздвоение, когда перформанс переплетается с жизнью. Быть священником и не иметь возможности совершать богослужение — чрезвычайно сложно. Но очевидно, что запрет в служении, который действует в отношении отца Иоанна, — это правильная мера, вызванная несовместимостью священнического служения с его нынешней деятельностью».

Публицист, историк, ведущий программы «Тем временем» на телеканале «Культура» Александр Архангельский называет Охлобыстина «мессией по приколу — постмодернистским шутом на церковной арене, акробатом под куполом церкви». Архангельский пишет на сайте «Православие и мир»: «Говорят, что шут — полезная общественная функция. Что он доводит до абсурда глупость и пошлость дня сегодняшнего. Может быть. Но, во-первых, шут без царя — не шут, а самозванец… Во-вторых, священник не может быть шутом, он может быть только юродивым. Разница опять же дьявольская. Юродивый в диких формах обличает дикость этого мира. А шут в своих прикольных выходках ее умножает. Юродивый вскрывает рану и освобождает нас от гноя. Шут гноится вместе с нами. А может быть, сильнее нас. …отец Охлобыстин, как всякий хороший актер, заигрался. Пока он был священником, за ним тянулся шлейф предыдущих ролей, он выкидывал коленца, то притворяясь рокером, то гоблином, то готом. Теперь, запрещенный в служении, но не извергнутый из сана, он с креативным кайфом продолжает роль духовника. И проповедует империум, как большевики проповедовали царство Божие на земле. Да, в отличие от них, он это делает не мрачно, а с подначкой. Но смысл все тот же».

«Доктрина 77» не стоила бы никакого внимания, если бы не отклик на нее части общества. Если бы не те люди, которые наполовину заполнили вместительный Дворец спорта, неся лицедею свои кровные денежки и обезпечивая ему за один вечер немалые гонорары, вместо того чтобы проигнорировать эту галиматью. Очарованные экранным образом, мирским успехом, деловыми качествами актера, изначально готовые принять любые его «откровения» за истину.

И это неутешительный диагноз нашему обществу, теряющему способность мыслить, принимающему духовный суррогат за истину. Душа человека страдает, не получая подлинной духовной пищи. Но искать ее надо в Евангелии. В храме. Однако там надо не развлекаться, а трудиться. Гораздо комфортней слушать вроде как и священника, но в тоже время мирского человека, своего по образу жизни и мыслей.

Не знаю, какую цель ставил перед собой Иван Охлобыстин, стряпая «Доктрину 77» в качестве предвыборной программы кандидата в президенты, словно в насмешку над страдающей Россией. Ничего русского и национального в ней я не увидела. Одно ясно: эта программа дезориентирует, приводит в недоумение, заморочивает. Сеет хаос и сковывает волю. Неужели кто-то способен вдохновиться призывом «победить и исчезнуть» или построить империю… через несколько столетий?

Мы должны извлечь урок из всего этого и быть внимательней. Значит, мы еще сильны, раз нас опять пытаются столь масштабно обмануть, увести на ложный путь.

Людмила Белкина