Покров

Стемнело неожиданно быстро. И сразу же пошел тяжелый мокрый снег. Санька прибавил шагу. Родная тропинка, коротким путем ведущая в деревню, скрылась из вида. "Эх, надо было раньше выйти", — в смятении подумал Санька. Он шел уже наугад, спотыкаясь о невидимые кочки. В туфлях противно хлюпало. Снег с головы холодными струями стекал за воротник. Санька начал дрожать от холода. А снег шел уже сплошной стеной, и черная до этого земля в сумерках становилась сине-серой. Саньке казалось, что он идет уже целую вечность. Но вот земля под ногами пошла под уклон. "Наконец-то овраг", — обрадовался Санька. Он почувствовал прилив бодрости и почти побежал, оскальзываясь, цепляясь за кусты и деревья. Почти спустившись, Санька споткнулся впотьмах о торчащий пенек и кубарем полетел в снежную жижу. Нога так сильно заныла, что он сразу решил, что сломал ее. Слезы брызнули из глаз. Приподнявшись, опираясь рукой на грязные листья, Санька сел удобнее и начал растирать зашибленное место. "Слава Богу, не сломал". Он облегченно вздохнул и стал потихоньку вставать. Резкая боль в ноге заставила его снова плюхнуться на землю. "Бабулечка, родненькая, помоги", — вслух взмолился Санька. Он обхватил ногу обеими руками и уткнулся головой в колени.
Сегодня Санька уже с самого утра начал думать о бабушке. Завтра Покров Пресвятой Богородицы. Бабушка умерла год назад как раз на Покров. Первое время, переехав в общежитие техникума, окунувшись в шумную, безтолковую среду своих сверстников, Санька не ощущал всей огромности своей потери. Только спустя какое-то время он понял, какое большое место занимала бабушка в его жизни. Мама уехала с новым мужем в город, а Саньку оставила с бабушкой заканчивать школу. Санька не помнил случая, чтобы бабушка его за что-то ругала. Когда он приходил весь чумазый или разбрасывал вещи, сорил, она только вздыхала: "Чистоте-то Ангелы радуются". Как не хватало теперь Саньке ее ласкового: "Буди спать-то тебе, Шурок. Пироги уже на столе". Всегда покладистая, мирная, она была непреклонна, когда запрещала Саньке в пост ходить на дискотеки. Она решительно будила его на утреннюю службу в церковь в дни больших праздников. Как хотелось теперь Саньке, отправляясь утром в техникум, оглянуться и увидеть, что бабушка по-прежнему крестит его вслед.
Сегодня у него из головы не выходили ее слова: "Ходи, Шурочка, в церковь. Человеком будешь". Когда бабушка перед самой смертью ненадолго слегла, она просила его: "Ходи, Шурочка, в церковь. Поставишь за меня свечечку. А я тебе с того света помогать буду". Поэтому сегодня Санька, несмотря на уговоры ребят, пошел один в родную деревню. Он хотел на праздник попасть в храм, а потом на кладбище.
"На Покров натопи хату без дров", — вспомнил бабушкину поговорку Санька. Он уже не дрожал от холода. Все тело стало застывшим и непослушным. К горлу внезапно тошнотой подступил голод. А еще откуда-то навалился страх вот так одному замерзнуть здесь и умереть. "Бабулечка, миленькая, помоги", — молил Санька свою умершую бабушку. Колючий снег едва мерцал в ночном мраке. Его монотонный шорох давил на уши, клонил ко сну.
Вдруг Санька услышал сначала легкое похрустывание, а потом уже совершенно отчетливый глуховатый цокот копыт. Прямо к нему медленно, как по воздуху, приближалась белая лошадь. "Откуда она здесь?" — подумал Санька, радостно хватая ртом морозный воздух. А лошадь была уже рядом. От нее шел густой теплый пар и пахло чем-то родным и знакомым. Лошадь остановилась, шумно втянула воздух и опустилась на передние ноги, как на колени. Немного помедлив, она аккуратно повалилась на бок. Санька подтиснулся под ее горячий живот, свернулся калачиком, дрожа уже от неописуемой радости, с облегчением закрыл глаза и провалился в сон. Почти сразу же он увидел бабушку, молодую, в белом платке. Она держала на вытянутых руках поднос с пышным пирогом. "Это тебе, Шурочка", — сказала бабушка и, осеняя Саньку крестным знамением, стала удаляться, удаляться, становясь все меньше ростом.
Санька проснулся. Лошади уже не было. Легким ознобом холодил спину утренний ветерок. Санька осторожно поднялся. Нога не болела. В предутреннем безмолвии заснеженная земля казалась первозданно чистой. И только черным пятном выделялось место, где до этого спал Санька. "А лошадь? Как же лошадь? Может, ее совсем и не было?" — думал Санька, выбираясь из оврага. Поднявшись на гребень, он тут же увидел родные места. Вот и редкая роща с огромными черными шапками вороньих гнезд на голых деревьях. В просветы виднелись первые домишки. А вдали возвышалась маковка церкви, озаренная первым лучом солнца.
"Прости меня, бабулечка, прости, родненькая, — заплакал Санька, устремляясь к роще. — Сейчас поставлю свечку, помолюсь о тебе". Санька бежал, а в распахнутую грудь наплывами ударял колокольный благовест. Покров…

Наталия ТИМОФЕЕВА, с. Кинель-Черкассы Самарской области

29.11.2002