‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Небесный поезд

Святочный рассказ.

Святочный рассказ.

Будто огромное, тяжелое, ядовитое облако опустилось в девяностые годы прошлого века на Россию. И принесло оно неисчислимые беды, испытания и искушения и без того уже измученному и уставшему от безчисленных потрясений ее народу. Казалось, разогнавшийся поезд под названием "Россия" был брошен своим машинистом, а потому неминуемо обречен на гибель. К счастью, на краю обрыва остановились, и самого страшного не произошло…
Только Церковь в то время призывала людей к добру и справедливости. Может, именно это и остановило нас на самом краю.
Народ, в очередной раз нагло обманутый под вывеской "ваучерной приватизации", не верил, похоже, уже никому! Когда у людей перечеркивают и опошляют прошлое и отнимают веру в будущее, они стараются как можно больше урвать от настоящего. А это всегда сопровождается падением нравов и духовным растлением… Часть людей от отчаянья и безсилия предались безпробудному пьянству и наркомании. Более деятельные взялись торговать, другие выстраивали пирамиды и новые схемы обмана граждан. Руководители фирм и предприятий воровали у государства, уходя от налогов, и у собственных работников, задерживая им зарплату и прокручивая их деньги в банках. А для каждого предпринимателя в свою очередь нашлись те, кто обложил их рэкетом. Обобранные же до нитки граждане, глядя на все это, старались обворовать где своих новых хозяев, а где и соседа и даже родню.
Вот в это-то смутное время нашей организации и доверили охранять один из городских хладокомбинатов. Этакий торгово-продовольственный рай, куда ежедневно вагонами завозились рыба, птица, мясо. И тут же все продавалось. Перегружалось на десятки фур и развозилось по городам и весям.
Все здесь уже успели "прихватизировать". Частникам принадлежала и сама территория, на которой располагался контейнерный рынок, и морозильные камеры, где запросто размещались целые составы продуктов. И цех мороженого, и коптильня при хладокомбинате — все теперь было хозяйским. А хозяевами стали директор, главный инженер и главбух этого бывшего теперь госпредприятия.
Все остальные труженики хладокомбината остались вообще без какой-либо доли. От такой вопиющей несправедливости народ наносил урон нынешним буржуа где и как только мог. Тащили все подряд, что плохо лежит и за чем не мог уследить хозяйский глаз. Мы же должны были охранять аммиак от террористов, ну и приглядывать заодно за имуществом новых владельцев от посягательств на него неимущих. Так как славные труженики охраны получали тогда за свой труд скудные гроши, да и те не всегда вовремя, мы, естественно, себя тоже причисляли к разряду неимущих. А посему встали на сторону таких же обделенных, униженных и оскорбленных и частенько не только закрывали глаза на их проделки, но порой и сами участвовали в этой партизанской экспро-приации экспроприированного. Солидарность с местным рабочим классом очень помогла тогда повысить уровень нашего нищенского существования.
Да и как было не поддаться искушению, когда с утра до ночи кипящая на территории хладокомбината торгово-закупочная и погрузо-разгрузочная жизнь вся сплошь состояла из обмана и воровства? Воровали сопровождающие вагонов, воровали кладовщики, шофера и грузчики, продавцы и кассиры. Даже дворник ухитрялся что-то спереть. В этом всеобщем воровском умопомрачении не участвовал только один человек. И то, наверное, только потому, что эта молоденькая женщина считалась… просто местной дурочкой.
На вид этой несчастной было немногим за двадцать. Но одета она была всегда как старуха: зимой и летом повязана в ужасного вида темный платок. Ее платья и юбки до пят, видно, были подарены сердобольными бабульками. Она тихой тенью всегда сопровождала дворника, своего благодетеля. Куда он, туда и она. Жила дурочка у него на правах не то приживалки, не то даже сожительницы. У этого дворника Володи тоже было не все в порядке с головой. Мне рассказывали, что когда-то он был военным интендантом. Но… проворовался на службе. И ему грозило длительное заключение. Однако то ли от тяжких переживаний, то ли хорошим актером оказался и сумел закосить, только перед самым уже судом врачи посчитали его невменяемым. И вместо тюрьмы определили бывшего офицера в дурдом на принудительное лечение. Семья его сразу бросила, оставив даже ему квартиру. Выйдя на свободу с соответствующей справкой, он теперь трудился на хладокомбинате то подсобным рабочим, то дворником. Впечатление от общения с Володей было двоякое. Он был эрудирован, на вопросы отвечал ясно и рассуждал вроде здраво, и кто не знал о его "справке", мог бы принять его за вполне нормального человека. Но вот не сходящая с лица всегда довольная улыбка и грязная, зловонная демисезонная роба, которую он никогда не стирал и не снимал ни зимой, ни летом, выдавали все-таки его нездоровый рассудок. Еще он был помешан на коммерции и накопительстве — собирал и сдавал бутылки, пытался сразу же продать все, что только ни попадало ему в руки: выброшенную торгашами или кладовщиками пропахшую рыбу, просроченные консервы, подтаявшее мороженое и подгнившие фрукты. И надо признать, находил-таки на все это своего покупателя. Вырученные копейки спешил положить на книжку, которую сам сумел завести в сбербанке и которой очень гордился. Но тайну же своего вклада, хоть был и дурак, берег посильнее, чем Кощей иглу. Он брился каждое утро. Исправно платил за свою двухкомнатную квартиру, сам получал на почте пенсию по инвалидности и зарплату. Зарплату даже в нескольких местах, ибо убирал двор не только у нас. Стремился быть общительным и вежливым с людьми, стараясь выглядеть нормальным человеком, но… запах от спецовки перечеркивал все старания. Вреда от него никому не было, но из-за "амбре" если кто с ним и заговаривал, то ближе чем на пять метров к себе не подпускал.
Дурочка Катенька появилась на хладокомбинате именно благодаря дворнику Володе. Как он сам рассказывал, зимним вечером он торговал забракованным мороженым на железнодорожной станции, что была неподалеку отсюда. И видел, как дурочка вышла из вагона электрички и встала недалеко от него, опустив скромно голову и изредка поглядывая на его коробку с товаром. Одно самое помятое эскимо Володя так и не смог продать, поэтому и отдал его этой девушке. Та поблагодарила и стала сразу есть его, хотя было морозно и она дрожала от холода, — видно, была голодна. Так как Володя и сам замерз, он не стал расспрашивать девушку о чем-либо на улице, а просто взял за руку и повел к себе домой. С тех пор она так и жила у него скоро уже как год. Никто ее не искал, и до сих пор не было о ней известно ничего, кроме того, что имя ее Екатерина.
Володя был "парень не промах" в женском вопросе. И хотя ему было уже за пятьдесят, он время от времени предлагал руку и сердце какой-нибудь понравившейся торговке. Чем смешил всегда и саму избранницу, и весь народ. Ведь выбирал-то, шельма, все помоложе и покрасивее. Когда же избранница прогоняла назойливого жениха, и порой в очень грубой форме, он не отчаивался сразу, а принимался хвастать своей квартирой и сбер-книжкой. Но ни на то, ни на другое никто из потенциальных невест пока не клюнул. С появлением в его жизни Катеньки необходимость и в сватовстве, и в женитьбе отпала. Ничейная, всему и всем покорная дурочка была в полной его воле. С его слов, быть может, не совсем честных, он без зазрения совести пользовался и ее телом, как законный супруг. И вряд ли абсолютно не ориентировавшаяся в этой жизни Катенька понимала что-либо в их отношениях. Она слушалась его как своего хозяина. Ведь он дал ей кров и кормил… со здешней свалки… впрочем, тем же, что ел и сам. Ведь тратить деньги он, похоже, не умел вовсе. Заговаривала Катя редко и только с женщинами. Мужчин она то ли стеснялась, то ли побаивалась. Один раз она только подошла ко мне и спросила, сколько времени. Я уже знал от других, что она по нескольку раз на день задает окружающим этот вопрос. И когда ей сообщали о времени, она всегда тут же задавала и второй, причем всегда один и тот же. Так же было и со мной. Я посмотрел на часы и добросовестно ответил, сколько на самом деле сейчас времени, хотя про себя недоумевал, зачем ей это. Она кротко поблагодарила. И вдруг подняла на меня всегда опущенные вниз глаза и спросила: "А я… не опоздаю на поезд?". Голосок у нее был нежен и приятен. А вот глаза, которые я впервые увидел, были восхитительно-прекрасны! Если бы эти слова хоть как-то могли объяснить их просто завораживающую чистоту…
— Нет-нет! — заволновавшись почему-то, отвечал я ей. — Ты не опоздаешь! Ты обязательно успеешь на свой поезд…
Она снова поблагодарила. И почему-то посмотрела вверх на ясное, синее в тот день небо такими же синими и ясными глазами.
— Там самолеты, — как можно тактичнее пояснил я и кивнул в сторону станции. — Поезда там.
Она посмотрела с удивлением на меня. Потом в ту сторону, откуда доносился грохот проходящих составов и, опустив как всегда голову, отошла от меня, кажется, несколько разочарованной и опечаленной. Передо мной же весь остаток дня стояли ее удивительные глаза. Я такой чистоты во взгляде не встречал даже у детей. Была в них некая отстраненность от нашего суетного мира. Что-то высокое, недоступное для нас, обыкновенных людей. Что-то чудесное и имеющее силу воздействия, раз, просто заглянув в них всего лишь на миг, я испытал такой… буквально восторг! Это не были глаза умственно отсталой или сумасшедшей, от взгляда которых становится тревожно и муторно. Из ее очей струился какой-то умиротворяющий ласковый свет или, скорее, сияние… Вспоминались слова, что глаза — это свет души. Она просто не отсюда, подумал тогда я. Или уже не здесь… И оказался очень близок к истине. Вскоре, перед самым Новым годом, Катенька… пропала. Володя искал ее везде. А уж он как никто знал каждый потаенный уголок в этих местах. Оказывается, он всех предупреждал, чтобы не говорили ей, где железная дорога. Он боялся, что она уедет от него тем же способом, как и приехала. Предупредил всех, кроме меня. А вскоре ему сообщили, чтоб больше не искал. Катеньку, оказывается, задавило поездом… Так это было или не так, но, тем не менее, больше ее никто не видел.
Приближался Новый год, люди готовились к празднику, всем было не до Кати-дурочки. О ней скоро все забыли. Я же переживал из-за того, что стал косвенным виновником ее гибели. А под Рождество увидел дивный сон. И дивный, и пугающий одновременно, но и многое объясняющий.
Я увидел во сне над собой купол звездного ночного безкрайнего неба. Никогда воздух над головой не был столь прозрачен. Никогда звезды не были так ясно видны и никогда не казались столь близки. Было холодно, очень холодно. Я стоял в гуще народа, толпившегося на тесной железнодорожной платформе. Всех, кто был вокруг, я знал. Потому что были они работники хладокомбината. От начальства до охраны и рабочих. Но все мы были почему-то в одинаковых грязных, вонючих робах, как у Володи-дворника. И я был в такой же. И ботинки были на нас грязные, и сама платформа грязная и скользкая. Как это могло быть лишь во сне, платформа не стояла на земле, а висела в воздухе. Как некий плот, заблудившийся в безкрайнем океане, так и она оказалась вдруг посреди… вселенной! Под нами было то же безкрайнее темно-синее пространство, усеянное звездами, что и над головой. А потому покинуть этот островок невозможно. Разговаривать ни с кем не хотелось. Было такое ощущение, что мы все и так уже досконально знаем друг о друге. И услышать ничего нового уже не сможем. Да и не захотим вовсе. Потому что все, что мы знаем друг о друге, это сплошь одни проступки, прегрешения, воровство и грязные помыслы. И вся наша жизнь есть лишь сплошная ложь, ложь и ложь… Кроме нестерпимого холода всех одолевали еще и смертельное уныние, и страшная душевная тоска. Потому что все для нас, похоже, закончилось, и ничего уже не изменить, раз мы оказались в этом холодном и безутешном месте. Но все эти физические и душевные мучения слегка разбавляло некое ожидание. Ожидание чего-то. Мы будто знали, что что-то должно вот-вот произойти. Но с чем связано предстоящее событие, нам было неведомо. Мы просто ждали, понимая, что ожидание это хоть как-то, хотя бы на некоторое время отвлекает нас от буквально заживо пожирающей тоски и безысходности.
Ждать пришлось долго. Но вот наконец по платформе пошел волной ропот. Люди загалдели и, задрав головы вверх, стали за чем-то напряженно следить. Я тоже глянул в небо и увидел, что одна из звездочек еле заметно… движется! И под некоторым углом и очень медленно как бы сползает вниз. Ее движение становилось все заметней. Иногда звезда эта делала короткие остановки, но потом снова ползла в том же направлении. По мере ее движения она постепенно увеличивалась в размерах. И цвет ее сияния переходил от холодного голубого к теплому, желтому, золотистому. Все теперь были поглощены вниманием к этой непонятной, неправильной звезде. Она же наконец опустилась до уровня нашей платформы и, набирая все большую скорость, уже без всяких зигзагов и остановок направилась в нашу сторону. Народ заволновался, люди в напряжении стали переминаться с ноги на ногу, издавая возгласы смятения и удивления. А звезда, приближаясь, преображалась во что-то до боли знакомое и все росла и росла, делаясь ярче и ярче. И, наконец, я догадался, что к нам приближается… поезд! А звезда — это всего лишь прожектор, освещающий ему путь. Остановки же этой звезды были остановками поезда у платформ, подвешенных подобно нашей в этом звездном безконечном небе. Вот он достиг и нашей станции. Действительно поезд! Только непривычных, неземных, совершенных форм, с множеством вагонов, переливающихся всеми цветами, какие только можно предположить. Они безшумно заскользили перед нами, замедляя ход. На вагонах было что-то написано. Но мы глядели теперь, как зачарованные, только в огромные окна, в которые было видно, что вагоны — это просторные залы дворца! В этом поезде-дворце вовсю шел праздник. Красивые, стройные люди в светлых, сияющих чистотой и белизной одеяниях улыбались, братски и радушно обнимались, танцевали и пели под звуки Божественной музыки! Казалось, радость и восторг били через край в этом небесном чудо-поезде!
Когда состав остановился и все двери его с легкой красивой мелодией отворились, как бы запросто приглашая всех желающих войти, то… никто из нас и шагу к ним не смог сделать… Да и каждый прекрасно сознавал, что недостоин… не заслужил… и не имеет никакого права стать пассажиром этого небесного поезда-праздника. Вагоны с открытыми дверьми стояли долго, люди, бывшие в них, прильнули к окнам, с нескрываемым сочувствием глядя на нас: казалось, они искренне хотели, чтобы мы присоединились к ним. Но мы не могли теперь даже смотреть в глаза этих счастливчиков. В отличие от наших — глаза у них были… необычайно, просто… не по-земному чисты! Все, кто был на платформе, только тяжко вздыхали, опустив виновато головы. Присутствие этого прекрасного поезда вскоре стало даже тяготить нас. Вдруг раздался красивый мужской голос, идущий как бы с самих Небес! Он ласково произнес:
— Ну что же ты, Катенька? Это ведь и есть твой поезд, который ты так долго и терпеливо ждала.
Тут же толпа расступилась, и из нее вышла, как всегда, виновато потупив взор… Катя! Та самая дурочка. И, пусть нерешительно, однако подошла к дверям последнего вагона и вошла в него. И тут же двери затворились и состав тронулся, набирая ход. В самом последнем окне я успел заметить Катеньку. Она уже была в красивейших, сияющих чистотой одеждах. Сама преобразившаяся, счастливая и лучезарно улыбающаяся. Наши глаза на мгновенье встретились, и она, похоже, вспомнила меня. Потому что… помахала мне рукой!
Поезд удалялся от нас. Сзади него горел уже алый, все тускнеющий огонек. После нашей платформы он нигде уже не задерживался, а взмыл вверх и вскоре растворился в безконечной глубине вселенной.
Когда он пропал из виду, всем стало ясно, что больше ничего и никогда уже не будет и стоять нам теперь здесь вечно. Наступила такая в буквальном смысле гробовая тишина, и овладела нашими душами такая бездонная тоска, что я даже во сне понял, что вот это-то и есть настоящая смерть…
Я не смог больше выносить эту изнуряющую разум и душу муку и проснулся. И хотя сердце все еще тревожно билось, я все-таки был несказанно рад, что все, что испытал только что, всего лишь сон. Но сон-то не обычный, не рядовой. Он явно был предостережением. Я долго размышлял над ним, вспоминая каждый штрих четко запечатленного памятью сна. Это ночное видение указывало на то, что нельзя спасти душу свою, если будешь заповеди Божьи нарушать, подгоняя их под решение собственных проблем, сиюминутные веянья времени и мирские заблуждения, пусть даже и большинства. Что спасаются — единицы. Те, кто не боится насмешек и осуждения окружающих, кто отрекается от жизни по мирским, часто греховным понятиям, какими бы мудрыми и справедливыми на данный момент они ни казались…
Вспоминая выражение лица Катеньки, ее улыбку и то, как помахала она рукой, я понял, что жест этот вовсе не был прощанием навсегда. Наоборот, он как бы говорил о встрече впереди. А значит, надежда на свидание в Лучшем Мире еще жива. Надо просто потрудиться над своею душой, чтобы суметь устоять, не поддаться искушениям, не нарушать заповеди Спасителя. И тогда, когда пробьет наш час, мы сможем с чистой совестью войти в подобный Небесный поезд. Поезд Вечного Праздника, Вечной Радости и Вечного Счастья. Именно эти слова были начертаны на вагонах приснившегося мне поезда.
Мысль о том, что не все потеряно, помог мне сбросить тяжелый камень с души. И я уже с легким сердцем встречал в тот день один из любимейших праздников человечества: Рождество Христово. Праздник Рождения Надежды! Надежды на лучшую участь после такого трудного и такого тернистого земного пути.

Антон Голик
г. Самара

Рис. Германа Дудичева


07.01.2009
903
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
1
3 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru