«Вдоль обрыва…»

Беседа с писателем Алексеем Солоницыным о времени, о «шестидесятниках» и о его новом романе «Вдоль обрыва».

«Я из поколения «шестидесятников»

— Алексей Алексеевич, вроде совсем недавно мы с вами говорили о вашем романе «Око Господне», который был опубликован в журнале «Русское эхо». А теперь вышел в свет ваш новый роман — «Вдоль обрыва». Такая «урожайность» вызвана тем, что в 2008 году вам исполнилось 70 лет?
— Мой роман «Вдоль обрыва» совсем не новый — рукопись пролежала в столе восемь лет. Три издательства в Москве, Петербурге готовили рукопись к изданию, но по разным причинам тогда роман не был опубликован. Лишь в 2008, юбилейном для меня году благодаря Губернаторскому гранту рукопись стала книгой. Ее издали в Самаре.
— В романе «Вдоль обрыва» четыре главных героя. Это молодые журналисты, которые, закончив учебу в университете, идут в самую гущу жизни, не боясь трудностей. Действие происходит в мирные, так называемые застойные годы. И тем не менее трое из них погибают, лишь один остается в живых. Что это — произвол автора или реалии жизни?
— Роман во многом автобиографичен. И потому, наверное, он мне очень дорог. «Вдоль обрыва» — своего рода реквием тем, кто пал в эпоху запрета на правду. Есть определенные государственные секреты, сохранением их и занимаются соответствующие органы — и это совершенно нормально. Но когда пытаются утаить историческую правду, то сокрытие такой правды может привести к гибели самого государства. Эта правда и открылась героям моей книги.
Я из поколения, которое назвали «шестидесятниками». Мы дети Великой Победы. И в нашу кровь и плоть вместе с молоком матери прочно вошла истина слов «Наше дело правое. Победа будет за нами. Враг хитер и коварен, но будет разбит». Мы воочию видели, как коварство, хитрость и лукавство были наказаны. И наш небольшой жизненный опыт подтверждал, что с правдой жить хоть и тяжелее, но по-другому просто нельзя жить.
Вся логика событий тех лет требовала возвращения Православного уклада жизни. Поисковые отряды, которые до сих пор занимаются захоронением солдат, погибших в Великой Отечественной войне, вместе с их останками, как правило, находят крестики, ладанки и иконки. На это уже обратили внимание похоронные команды во время войны. Конечно же, можно было найти и пробитые пулями и залитые кровью партийные и комсомольские билеты, но и у обладателей этих билетов были крестики и иконки.

«Движение белых платочков»

— Не многие знают, что Светлое Христово Воскресение 1945 года выпало на 6 мая и люди поздравляли друг друга с Победой и христосовались одновременно. В День Святой Троицы, 24 июня прошел Парад Победы.
— Об этом надо писать во всех школьных учебниках, вспоминать в День Великой Победы. Но у нас или стыдливо умалчивают об этом потрясающем провидческом факте, который свидетельствует, что Господь не оставлял нас и вел к Победе, или просто не знают этого.
А гонения на Церковь возобновились вскоре по окончании войны. Страшно то, что мы этого не знали. Наши души уже были основательно засорены.
Мои герои — молодые интеллектуалы. Они не бежали от правды, а стремились к ней.
— Алексей Алексеевич, в вашем романе большое количество персонажей. Но даже второстепенные запоминаются. Я сейчас вспомнил про бабушку Галю…
— Да, таких русских бабушек было, слава Богу, много. На них-то и легла вся тяжесть борьбы за Церковь и за наши души. Сейчас даже называют это «движением белых платочков». Смешно было искать среди них лидеров, их «явки». Кстати, и у членов ЦК тоже были бабушки, и они молились о своих внуках. Они и вымаливали нас. «Белые платочки» и во времена застоя на Православную Пасху «организовывали» такие шествия на городские кладбища, которые слабо было организовать коммунистам на первомайскую и октябрьскую демонстрации. Одна из популярных в то время была народная песня со словами: «Советский праздник Пасха будет скоро…»

Прототипы и персонажи

— Теперь расскажите подробнее о главных героях, их прототипах.
— Один из героев романа — Сергей Горчаков, сын секретаря обкома партии, типичного сталиниста. Ему многое известно об изнанке жизни «пламенных революционеров». И он помогает своему другу поэту Максиму Талалаеву написать документальную книгу о репрессиях 1937 года, когда была уничтожена так называемая ленинская гвардия. Героем этой книги становится некто Иван Канонников, которого хорошо знал отец Горчакова. Это собирательный образ, в котором есть черты и Бухарина, и Пятакова. Правда, которая открывается друзьям, оказывается страшной: большевики уничтожали своих товарищей с холодным расчетом. История «Великого Октября» представала перед глазами героев — друзей во всем своем жутком обличье. Третий герой, Юрий Пекарев, выбирает комсомольскую карьеру. Он считает, что изменить жизнь можно только работая внутри партии. Но этот путь оказывается гибельным — «аппаратчики» перемалывают Пекарева, он гибнет. Четвертый герой, Александр Фуфайкин, идет «в народ», работает на стройке. Но у него не хватает сил и воли, чтобы совместить эту «простую» жизнь с творчеством.
Все эти пути, выбираемые моими героями, типичны для нашего поколения, для моих друзей по университетской скамье в том числе.
Сюжет держит «погоня за рукописью», тоже характерная для моего времени. За рукописью о партийце Канонникове, написанной моим героем Максимом Талалаевым, гоняются сотрудники КГБ. Жертвуя собой, друзья пытаются передать рукопись за границу. Типичная для того времени «погоня за инакомыслящими»… Гонялись не только за рукописями Солженицына и Пастернака. Сейчас выяснилось, что «крестный отец оттепели» Никита Хрущев, ниспровергатель сталинизма и организатор травли Бориса Пастернака, позднее через сына передал рукопись своих мемуаров за границу.
— Ваш герой Сергей Горчаков пишет книгу об одном из знаменитых поэтов «серебряного века» русской литературы. Почему вами выбран поэт и философ?
— Я ставил трудную задачу — показать искания русской интеллигенции в XX веке. Сопрягая день сегодняшний с днем вчерашним, я стремился к тому, чтобы перед читателем встала как можно более полная картина духовной жизни России в веке-«волкодаве», как определил его Осип Мандельштам. Вот поэтому у меня и появился персонаж, которого зовут Иван Темный. Это поэт, который революцию воспринимает как Александр Блок, писавший в поэме «Двенадцать»: «в белом венчике из роз впереди Иисус Христос» — впереди всей революционной толпы. И с другой стороны его антипод — некто Вагин, прототип которого во многом Андрей Белый. Я частично использовал переписку Александра Блока и Андрея Белого. Но более всего меня из творцов серебряного века впечатлила и потрясла судьба Льва Платоновича Карсавина. Он замыкает плеяду великих русских религиозных философов конца XIX — начала XX века, берущую начало от Владимира Соловьева. Лев Карсавин умер в больнице Севлага. Его ученик, молодой учитель, который случайно попал в Севлаг, некто Анатолий Ванеев, кратко записывает идеи Карсавина. Эти записи вложили в темный флакон, и лагерный хирург, когда Карсавин скончался, при вскрытии тела вложил флакон в его разверстую грудную клетку. Труп положили в могилу, вырытую в вечной мерзлоте. Вот таким образом они решили сохранить рукопись и донести послание их поколения потомкам. Это историческая правда, и я воспроизвожу ее в романе.

«Стоит свобода у окна…»

— В книге и пламенный революционер Иван Канонников, и поэт-мыслитель серебряного века Иван Темный погибают в Севлаге, в одной и той же лагерной больнице. И завещания-послания обоих вкладываются в мертвое тело Канонникова. Поисками этих посланий занимаются герои романа. Во время этих поисков и складываются судьбы героев. Вы старались сохранить историческую достоверность?
— Я писал роман. Исторические факты, которые легли в основу текста, художественно препарированы. Художественная правда — это одно, а правда жизни — другое. Но художественная правда дает возможность более полно отобразить философские и нравственные проблемы времени. И предстает судьба характерных представителей русской интеллигенции начала XX века. С одной стороны, это революционеры, с другой — религиозные философы и поэты.
— Главные герои вашего романа погибают, но один все-таки спасся, потому что полюбил девушку, которая привела его к вере…
— А другой герой, Саша Фуфайкин, стоит уже на пороге веры, но так и не приходит к ней. И потому не выдерживает его сердце, разрывается. В отличие от друзей, он был последовательным и упорным в искании истины.
— Известно, что на вас повлияли встречи с такими людьми, как кинорежиссер Андрей Тарковский, Митрополит Иоанн (Снычев). Они помогли вам переболеть увлечением «кумирами 60-х»?
— У нашего поколения путь к Богу был долог, иногда мучителен. Но Бог дал мне встретиться с такими замечательными людьми, которых вы назвали. Надо еще сказать и о моем старшем брате Анатолии Солоницыне, известном актере («Андрей Рублев», «Сталкер», «26 дней из жизни Достоевского» и др.), который тоже сильно повлиял на формирование моей души. Ведь мое первое сильное движение души к Богу началось, когда я приехал к Анатолию на съемки «Андрея Рублева», увидел храм Покрова на Нерли, который до сих пор остается для меня олицетворением всего самого прекрасного — России, Православия, Родины.
— В романе есть стихотворение о шестидесятых годах. Это ваше строки или вы кого-то цитируете?
— Мой герой Максим Талалаев — поэт. И хочешь того или нет, хоть однажды надо привести и стихи героя. И вот я написал это стихотворение, о котором вы говорите. Написалось оно быстро и как-то легко. Видимо, потому что слишком много я думал о своем времени. Вот лишь два четверостишия из него:
Шестидесятые, хмельные,
Стоит свобода у окна,
А мы такие молодые,
И в сердце ломится весна…

Шестидесятые, седые,
Погибнут лучшие подряд…
А вдоль обрыва удалые
Несутся кони и храпят.

Сергей Балыкин

18.01.2009