Рёбра северовы

Путевые размышления. Окончание.

Окончание. Начало см.
Возрождение

1.
Считается, что возрождение Православной жизни в Мурманске связано с приобретением общиной верующих в 1946 году дощато-засыпного домика на улице Котовского (ныне Зеленой).
В этом больше похожем на сарай молитвенном доме и начали совершаться Богослужения на Мурмане, на «ребрах Северовых», где уже и забывать стали о совершенных здесь преподобными Феодоритом Кольским, Трифоном Печенгским и Варлаамом Керетским трудах…
Великими стараниями и хитростями удалось вытянуть домик в длину и украсить маковкой с крестом и колоколенкой.
Но это и все, чего смогли тогда добиться верующие.
За время правления Н.С. Хрущева число действующих храмов и монастырей сократилось более чем в четыре раза. 4 октября 1958 года вышло секретное постановление ЦК КПСС, предписывавшее развернуть наступление на «религиозные пережитки». Уже к ноябрю 1960 года было снято с регистрации около 1400 Православных приходов. Церковные здания положено было взрывать или — если дело касалось деревянных храмов! — сжигать.
Но главный успех антиправославных сил измерялся не только цифрами закрытых приходов и взорванных храмов. Хрущевцы лишили Православную Церковь какой-либо возможности для защиты. В книге «Облеченный в оружие света» на примере служения Митрополита Иоанна я попытался показать, насколько безоружными были в противостоянии гонителям наши иереи.
«Возвращался я сегодня из храма домой, — записывал отец Иоанн в дневнике, — и вот на пути встретились дети, которые начали смеяться надо мной и, следуя стороной от меня, кричать: «Мракобес! Мракобес!»
«Душа вся горит от волнения, а сердце плачет. Тяжело. Враг досаждает, — гласит другая дневниковая запись. — Привели девочку восьми лет крестить. Отказали. Запрет наложен уполномоченным: школьного возраста детей не крестить»…
«Как тяжело становится жить на земле! — восклицает в своих дневниках будущий Митрополит Иоанн. И спрашивает себя: — Неужели мы — христиане последнего времени?»

2.
Интересно, что в середине семидесятых Архиепископ Иоанн (Снычев) увлекся сооружением макетов церквей. Сохранилось несколько фотографий Владыки Иоанна за этим занятием. На одной из них — макет церкви, стоящий на столе перед Владыкой, очень напоминает ту, что стояла тогда в Мурманске на улице Котовского. Совпадение, разумеется, случайное, но при более тщательном рассмотрении и в нем обнаруживается промыслительная, непостижимая человеческому разуму связь…
Как раз в семидесятые годы на военно-медицинском факультете Куйбышева обучался слушатель Валентин Петрович Гетя.
Он был уже пятикурсником, но, как вспоминает сам, возникло непреодолимое желание уйти из училища и стать священником. Добрые знакомые, однако, убедили курсанта пойти к Владыке Иоанну и взять благословение на такой шаг.
Владыка Иоанн внимательно выслушал курсанта-пятикурсника, подумал и объявил, что бросать училище не следует, надо закончить его, а годика через два, демобилизовавшись, можно будет поступить в семинарию…
И таким немощным, таким оторванным от жизни показался курсанту Владыка Иоанн, что даже пожалел он его. Такого пустяка Владыка сообразить не мог, что после военного училища отнюдь не два года придется служить.
— Я ведь офицером после училища стану! — сказал он.
— Ничего-ничего… — сказал Владыка Иоанн. — Офицеров тоже в семинарию берут…
Вздохнул курсант и пошел.
Но раз благословение было дано, нужно было исполнять его…

— И вот как-то так получилось, — рассказывает он, — но все мои проблемы решились тогда, я благополучно завершил учебу, получил лейтенантские погоны и отправился служить в Калининградскую область. Два года отработал военным врачом в воинской части в Черняховске. Но прошел год, и снова начались у меня неурядицы. Начальство почему-то очень боялось, что я в церковь хожу. И так, и этак убеждали оставить веру, сулили всякие блага в награду, а потом, когда я отказался, предложили уйти из армии по состоянию здоровья. Когда я демобилизовался, как раз два года исполнилось с начала моей службы… Точь-в-точь как и сказал Владыка Иоанн… Я поработал недолго врачом-терапевтом в поликлинике Куйбышева, а в 1980 году поступил в Московскую Духовную семинарию…
Тут самое время сказать, что курсант Валентин Петрович Гетя — это нынешний Архиепископ Мурманский и Мончегорский Симон. Уже будучи иеромонахом, он окончил в 1987 году со степенью кандидата богословия Московскую Духовную Академию, его назначили настоятелем Петропавловского храма в Куйбышеве, а в 1988 году возвели в сан игумена.
— Я был настоятелем храма, — рассказывает Владыка Симон, — и поехал в отпуск, когда получил телеграмму Митрополита Иоанна с требованием немедленно вернуться. Я приехал… Владыка сказал мне, что он назначен Митрополитом Ленинградским и Ладожским, и мне надо ехать с ним…
С августа 1990 года Архимандрит Симон становится секретарем Митрополита Ленинградского и Ладожского Иоанна (Снычева).
Одновременно он преподает практическое руководство для пастырей в Санкт-Петербургской Духовной семинарии, а потом и каноническое право в Санкт-Петербургской Духовной Академии.
3 октября 1993 года в Богоявленском соборе Москвы прошла хиротония Архимандрита Симона во Епископа Тихвинского, викария Санкт-Петербургской епархии. А через два года завершился земной путь Митрополита Иоанна (Снычева). Его погребли на архиерейском кладбище Александро-Невской Лавры.
Прошло еще два месяца, и вот Епископ Тихвинский Симон получил новое назначение. Указом Патриарха Московского и всея Руси Алексия II от 27 декабря 1995 года он назначается Правящим Архиереем Мурманской епархии…

С назначения Владыки Симона на Мурманскую и Мончегорскую кафедру и начинается новый этап Православного возрождения Мурмана, начинается Православное преображение самого Мурманска.
И сейчас уже воочию можно видеть, как наконец-то начал превращаться он в город, о котором мечтали русские люди, пришедшие много веков назад в этот суровый край…
Город, который мужественно обороняли его героические защитники… Город, который прозревали святые, просиявшие на кольской земле…

3.
Мы приехали в Мурманск с петрозаводским критиком Иваном Константиновичем Рогощенковым для участия в устроенной Мурманской и Мончегорской епархией творческой конференции «Православие. Творчество. Жизнь».
Лично я, хотя и бывал на Кольском полуострове, на рубцовских чтениях в Апатитах, но до Мурманска ни разу не доезжал, а вот Иван Константинович, работая в журнале «Север», посещал Мурманск неоднократно, и сейчас он только удивлялся переменам, произошедшим в городе.
На Зеленой улице на месте деревянной церквушки вырос настоящий епархиальный городок. Здесь находится теперь и вместительный Свято-Никольский кафедральный собор, и церковь преподобного Трифона Печенгского, и часовня иконы Божией Матери «Спорительница хлебов», и гостиница, и здание Епархиального управления…
А когда мы попали на Кооперативную улицу, где полным ходом идет возведение подворья Трифонова Печенгского монастыря, возникло ощущение, будто каким-то сказочным образом нас перенесло в сказочный град Китеж.
Возносился в затянутое снежными тучами небо высокий шатровый верх церкви в честь иконы Богоматери «Живоносный Источник», а рядом на открытом склоне сопки поднялись часовня над источником, келейные корпуса, трапезная, небольшая гостиница для паломников, другие хозяйственные постройки… Все это обносится высоким бревенчатым кремлем со сторожевыми башнями.
— Проект Богородичного храма, — говорит отец Геронтий (Чудневич), — делали архитекторы, но некоторые здания мы задумываем сами, возводим так, как лучше, как красивее будет…
Град Китеж на Кооперативной сопке не спроектирован как подражание старине, он рождается, как рождались все русские города, постепенно расстраиваясь, вбирая своими строениями и рельеф местности, и историческую, сохранившуюся в древних ремеслах память, и молитвы, что звучали здесь еще задолго до того, как застучали топоры плотников.
И когда говорят, что территория, которую займет монастырский комплекс подворья, призвана стать духовным и культурным центром Мурманска, понимаешь, что это именно так. Этого центра не было в Мурманске, но он должен был быть, должен был как бы вырасти из русской истории, из самой здешней скалистой земли.
И вот стоишь на пригорке Кооперативной сопки, смотришь на поднимающийся прямо на глазах у тебя то ли из XVI века, то ли из домонгольских времен русский град и постепенно осознаешь, что в этом узнавании Севера как своего самого родного и заключается суть русского характера, суть души русского человека.
Ощущение Севера как единственного открытого для России пространства, в котором наша страна может осуществляться полностью, пусть и подсознательно, но живет в каждом русском человеке. И поэтому невольное тяготение к Северу есть у каждого русского человека, где бы он ни жил — в среднерусской полосе или на Юге.
И хотя, казалось бы, на Севере тяжелее жить, но русская душа тоскует по северам, по этим безкрайним, чистым пространствам…

4.
Утром 14 мая я проснулся от скрежета лопаты — это сторож епархии расчищал выпавший ночью снег…
Конференция наша началась выступлением Владыки Симона, Архиепископа Мурманского и Мончегорского.
Надо сказать, что Владыка Симон многое унаследовал от своего духовного наставника. Как и Владыка Иоанн (Снычев), он непритворно прост. Прост, как, должно быть, был прост и Владыка Мануил (Лемешевский)…
Простота эта проявляется и в общении с людьми, и в том умении просто и ясно говорить о самом главном, что необходимо услышать сейчас окружающим, говорить так, чтобы слова воспринимались не только как архиерейское поучение, но как голос всей епархии.
Открывая конференцию, Владыка Симон говорил о том, что истинное искусство в России всегда пронизано Христианским мироощущением, всегда духовно. Другое дело, что существует душеполезная духовность и душегубительная. Душеполезная духовность — это результат соработничества человека Богу, душегубительная — следствие совместного труда с дьяволом.
Православным может быть и светское по своему содержанию искусство. Важно только, чтобы выдерживались основные критерии — наличие в произведениях нравственного начала, позволяющего четко разграничивать добро и зло, и эстетические достоинства, ибо красота — это форма присутствия Бога в нашем мире.
Чрезвычайно важно, чтобы литературные произведения воспитывали братолюбие, объединяли людей во имя России и во славу Божию…
И я начал свое выступление с того, что продолжил мысль Архиепископа Симона.
Деятельность Русской Православной Церкви — это, пожалуй, единственное, что оказалось успешным в нашей стране за минувшие десятилетия. Практически из руин, из небытия поднялась за эти десятилетия Святая Русь.
В любом городе или селе, подобно подворью Трифонова Печенгского монастыря на Кооперативной сопке в Мурманске, поднимаются из руин небытия грады Китежи возрожденных храмов, везде обнаруживаем мы спокойное и уверенное течение приходской жизни, которая после революции иссякла, казалось, навсегда.
И как тут не вспомнить слова Митрополита Иоанна (Снычева), что нам не надо подыскивать каких-то новых национальных идей, такая идея есть, это наше Православие, и только сообразуясь с ним и можно выстроить приемлемые для нашей страны общественные, экономические и политические конструкции, которые будут работать на созидание нашей страны, нашей России…
«И стихию победить можно только тем миром, который исходит от Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. И к этому миру мы должны приобщиться, и этот мир мы должны усвоить… — развивая мысль Митрополита Иоанна, говорит Архиепископ Симон. — Неправильно поступают те, кто хочет раздор победить раздором».

Эпилог

На следующий день мы уезжали.
Поезд уходил вечером, и отец Андрей, настоятель мурманского храма Спаса на водах, взялся свозить нас на своей машине в Мончегорский район, где находится знаменитый Лапландский заповедник.

1.
Отец Андрей в прошлом морской офицер.
В священники, как он рассказывает, Владыка Симон взял его прямо с палубы боевого корабля.
Сейчас отец Андрей настоятель храма и отвечает за Православную работу на кораблях Северного флота.
Храм Спаса на водах мы видели, когда ездили к «Алеше» — памятнику героическим защитникам Мурманска…
Похожий на дружину древнерусских богатырей в шлемах, стоит Спас на водах напротив Семеневского озера, и хотя никак не связан он с мемориальным комплексом на вершине сопки, но, когда от подножья «Алеши» смотришь на храм, кажется, что на помощь защитникам Мурманска и движется богатырская дружина.
Отец Андрей, сохранивший офицерскую выправку, тоже похож на богатыря из этой дружины.
— А ваш храм, — спрашиваю, — уже при Владыке Симоне построили?..
— При Владыке… — кивает отец Андрей. — Он же у нас еще на открытом воздухе служил. Бывает, расстелет антиминс на сопочке, и служим, Архиерейская служба идет… И что? Две Литургии отслужили, и храм построился…

2.
За разговорами выехали из Мурманска, и как-то сразу начал усиливаться ветер.
Вначале он нес редкие снеговые крупинки, потом снега стало больше, и по обледеневшему шоссе заструились белые змеи настоящей метели.
Прямо на наших глазах вылетел с шоссе и перевернулся тяжелый «Мерседес».
Мы остановились, но — слава Богу! — водитель уже выбрался из машины и сейчас звонил по мобильнику.
— Нужна ли помощь? — спросил отец Андрей.
— Все в порядке! — ответил мужчина. — Проезжайте! Я уже вызвал подмогу…

3.
Похоже было, что мы тоже попали под саамскую раздачу непогоды. Когда мы уже приближались к предгорьям Мончетундры, метель превратилась в настоящую пургу, снеговыми вихрями перекрывало шоссе так, что трудно было разглядеть что-либо впереди.
Название это саамское. «Монче» по-саамски — «красивая», а тундра, то есть «тундар», обозначает не тундру, а «горный массив».
И вот хотя и сказано в путеводителе, дескать, «Мончегорск — жемчужина Кольского края», но смотришь в окно машины и не понимаешь, куда спрятались «девственность природы, живописные ландшафты северной тундры и величественных гор».
Вместо этого по сторонам шоссе тянулись мертвые скалистые поля и рощи засохших деревьев. И метель, выбеливая мертвые деревья, делала их еще страшнее.
— Сейчас еще ничего… — хмурясь, сказал отец Андрей. — Сейчас отходить земля стала. А раньше еще страшнее было…
Еще страшнее…
Я смотрел на проносящиеся мимо отвалы, и казалось, что из этих руин природы и поднимаются здешние рассказы о колдунах…

4.
Старожилы вспоминают, что Мончегорск был необыкновенно красив. «Город, завод и окружающие поселки — все стояло среди зеленого леса, спускавшегося с пологих склонов красивых гор»…
Но прошло несколько лет, и отвалы выработок исковеркали живописные ландшафты заполярного севера…

5.
В Мончегорске только в величественном Свято-Вознесенском кафедральном соборе и сумели мы укрыться от бушующей пурги…
Но поговорили с настоятелем собора митрофорным протоиереем Иоанном Баюром и вроде бы и набрались сил и решимости продолжить путь в заповедник, однако когда снова вышли на улицу, с трудом — такие сугробы намело! — сумели пробраться к своей машине.
Повздыхали и решили возвращаться в Мурманск.
Выехали за город и через полчаса движения по совершенно пустому шоссе поняли, что едем не в ту сторону, что заблудились…
Снова вернулись в Мончегорск, отыскали нужную дорогу и, прикинув по времени, сообразили, что в Мурманск уже не поспеваем на поезд.
Решили ехать в Оленегорск.
Здесь, в Оленогорске, и садились мы на поезд, помолившись перед этим в засыпанной снегом церкви преподобного Димитрия Прилуцкого…
Димитрий Прилуцкий был соратником Сергия Радонежского.
Говорят, что он обладал необыкновенной красотой и столь же прекрасным, несокрушимым в отречении от мира духом.
Святой князь Дмитрий Донской уговорил преподобного Димитрия стать восприемником своего сына, поскольку саму победу на Куликовом поле он приписывал его и Сергия Радонежского молитвам.
Однако ни слава, ни богатство, ни всеобщая любовь не радовали святого.
Посоветовавшись с Сергием Радонежским, Димитрий, ставший «государевым кумом», уходит на север в те края, где никто не знает его, и основывает невдалеке от Вологды монастырь.
Ну а теперь дошел преподобный Димитрий Прилуцкий и до Заполярья, до возвышенности Оленья Тундра. Здесь добывают и обогащают железную руду, а потом везут ее в Вологодскую область на Череповецкий металлургический завод…
Такой вот взаимооборот Оленьей Тундры и Вологодчины…

7.
Как в дневном свете содержится красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый цвета, так и чистый, белый свет России невозможен без цветов районов и областей, которые и составляют нашу страну. Заполярье один из важнейших цветов в этом спектре, и белый свет России был бы совсем другим без него…
Это чувствовали святые, которые просияли на заполярных северах…
Это чувствовали безстрашные защитники северных рубежей нашей страны…
Это должны почувствовать и мы, если мы хотим, чтобы жизнь в нашей стране была освещена белым светом братолюбия и добра, если мы желаем победить страх пред ненавистною раздельностью мира…

Николай Коняев

г. Санкт-Петербург

26.03.2009