СТАЛИНСКАЯ МЯСОРУБКА

Заключение по архивно-следственному делу N 409493. 26 февраля 1957 года.Обвиняемые: Смирнов В.В., 1872 года рождения, священник; Пантюхин П.В., 1896 года рождения, служитель религиозного культа, Крестовоздвиженский П.А., 1872 года рождения, служитель религиозного культа и др.Обвинение построено только на самопризнании осужденных, которые были получены после их ареста. Все протоколы допросов отпечатаны на машинке. Большинство допросов начинается ссылкой на то, что обвиняемым подано заявление о своей преступной деятельности, однако ни одного такого заявления к делу не приобщено. Эти "признательные" показания обвиняемых составлены в общих фразах без отражения конкретных фактов и обстоятельств.

Протокол допроса Румянцева Сергея Михайловича, 1884 года рождения, священника обновленческой Покровской церквиг. Сызрани:Еще до октябрьского переворота я являлся активным сторонником монархического строя в России, проводил работу по укреплению власти помещиков и капиталистов, пропагандировал незыблемость существующего царского строя, так как считал монархию "догмой", а царствующий Дом Романовых "ореолом святости".

Протокол допроса Никитина-Дроздова Андрея Никитича, 1879 года рождения, г. Сызрань: По своему религиозному мировоззрению я принадлежу староцерковникам тихоновской ориентации. Признаюсь, что я активный приверженец старого монархического строя, для меня монархия является "догмой", а царствующий Дом Романовых "ореолом святости", поэтому всегда и везде я возвышал монархический строй, за приход которого я боролся в течение последних шести лет. (Нетрудно заметить, что эти показания "обновленца" и "тихоновца" написаны кем-то третьим — под копирку! — А. Ж.) В каждом протоколе приведены десятки лиц как участников контрреволюционной церковной организации, также без всяких на то оснований и доказательств. Показания обвиняемых написаны по шаблону, в общих фразах, без приведения конкретных обличающих фактов и материалов.В период доследования были передопрошены все обвиняемые, которые от своих, ранее данных показаний категорически отказались и заявили, что ни в какой контрреволюционной церковно-монархической организации они не состояли и антисоветской деятельности не проводили.Каждый из них заявил, что написанные от их имени показания на следствии 1937 года им не зачитывались, подписывали они их под угрозой или же после применения мер физического воздействия. Таким образом, вся "вина" осужденных состояла в том, что они являлись верующими, служителями религиозного культа. Расследованием было установлено, что следствие велось извращенными методами, а его материалы фальсифицировались.Бывший зам. начальника Сызранского горотдела УНКВД по Куйбышевской области Колодин в 1939 году был арестован и осужден за грубейшие нарушения социалистической законности, за незаконные аресты, подлоги в следственных делах и применение к арестованным физического воздействия (избиения, стойки и т.д.).

Колодин на следствии показал: Я лично наносил ряд физических ударов врагам народа, осужденным особой Тройкой УНКВД по первой категории попам Никольскому, Пантюхину, Денисову.

Из показаний бывшего сотрудника Сызранского ГО НКВД Агафонова и др. видно, что физические меры воздействия применялись и к другим арестованным и что протоколы допросов составлялись заранее, под диктовку на машинке.

Народному Комиссару Внутренних Дел СССР от з/к Гуриной Анисьи Ивановны. (Архангельская область, Приморский район, п-о Рикасиха)

Жалоба: 10 декабря 1937 года я была арестована в с. Трубетчино Трубетчинского сельсовета Сызранского района Куйбышевской области, причем мне было предъявлено обвинение по ст. 58-10 УК РСФСР. На допрос я была вызвана только один раз, причем мне было поставлено в вину, будто бы я когда-то, где-то, кому-то жаловалась на очереди за хлебом, за керосином и др. В этом, и только в этом, состояла будто бы моя "агитация", хотя на самом деле я в очереди не стояла, так как по горло была занята работой и по хозяйству, и по дому, и, главным образом, в лесничестве, где я работала в качестве чернорабочей по посадке и прополке лесных насаждений, а за продуктами ходил мой отец — инвалид-пенсионер. Тройка мена приговорила к 10 годам лишения свободы, и о приговоре Тройки я узнала лишь спустя 10 месяцев после ареста, этапированная в Молотовск, на стройку НКВД СССР. По социальному происхождению я дочь батрака, родилась я в 1909 году в с. Трубетчино. Всю жизнь работала не покладая рук, сначала как батрачка с малых лет и чернорабочая до самого ареста. Имею на иждивении младшую сестру, 8 лет, оставшуюся после матери, умершей в 1931 году, отца-инвалида. Сама я совершенно неграмотная и должна сказать, что при допросе меня заставили подписать какую-то бумагу, которую мне следователь даже не зачитывал. 19 апреля 1940 года. Гурина А.М. 

Дело пересмотрено, но приговор остался в силе.

Из протокола допроса свидетеля Батенькина Е.Г., 1905 года рождения, зав. клубом Трубетчинского сельсовета: 

В: — Вы знаете Гурину А. И.?

О: — Гурину А.И. я знаю с детства. По социальному происхождению она из середняков, единоличница, отделилась от своего отца, построила себе келью и на протяжении трех лет была монашкой-келейницей. Ходила по гражданам с. Трубетчино, распространяла пропаганду о голоде.

В: — Что Вам известно об антисоветской деятельности Гуриной А.И.?

О: — Она ходила по гражданам села, собирала деньги на церковь, читала религиозные книги верующим и внедряла им религиозный фанатизм. Проводила среди колхозников антиколхозную агитацию, говорила: "В колхозах состоят одни антихристы, они разорили церковь".

В НКВД от з/к Владимирской Марии Васильевны,1893 года рождения

Жалоба: Я арестована 23 декабря 1937 года и Тройкой НКВД осуждена на 10 лет, причем единственный допрос был после того, как меня осудили. 15 марта 1938 года мне объявили, что 30 декабря я осуждена на 10 лет. Мое преступление (если это можно назвать преступлением) заключается в том, что я была женой служителя культа. Следователь, допрашивавший меня, не предъявил мне никакого обвинения, кроме того, что я была знакома с сослуживцами мужа и принимала участие в "контрреволюционных разговорах". Но не было зафиксировано ни одной контрреволюционной фразы, сказанной когда-либо мною. Мой протест настолько разозлил следователя, что он обругал меня "стервой". Эта ругань настолько обескуражила меня, что лишила способности здраво мыслить, и я, не читая протокола обвинения, расписалась в тех местах, где мне указал следователь. Чему я подписалась — не знаю. Имею среднее образование (8 классов), отца своего почти не помню, потому что он умер, когда мне было 8 лет. По окончании гимназии я 15 лет была учительницей в бывшей Тверской губернии, на своей родине. Обладая голосом и музыкальными способностями, я, еще будучи ученицей, принимала участие в гимназических вечерах и всю жизнь имела тяготение к музыке и пению. Мне удалось некоторое время поучиться в Ярославском музыкальном училище, затем я брала уроки сольного пения и, наконец, поступила в оперный хор в Новосибирском театре. Кроме Новосибирского театра, работала также в Куйбышевском, причем последний год перед арестом пела в Куйбышевской хоровой капелле, куда была принята по конкурсу, как опытная, грамотная певица. Преступницей себя я не считаю, а потому рассмотрите мое дело и освободите меня из-под стражи. Прошу дать ответ по адресу: Коми АССР, Усть-Вымский район. М. Владимирская, 21 марта 1941 года.

Наркому Внутренних Дел СССР Берия з/к Горбуновой Марии Дмитриевны

Заявление: Арестована 23 декабря 1937 года в г. Куйбышеве, и на следствии мне предъявили обвинение за мою причастность к Православному верованию и посещение церкви. На том же следствии следователь, под угрозой расстрелять меня, требовал назвать несколько фамилий священников, ведущих в церкви агитацию против Советской власти. После этого следствия я была направлена в Куйбышевскую колонию, а в феврале в Сызранскую тюрьму, откуда этапирована в Карлаг НКВД. На пересыльном пункте Карлага "Карабас" мне объявили, что я приговорена к 10 годам лишения свободы за антисоветскую агитацию. С момента заключения и по настоящее время я не знаю, в чем заключается мое преступление, где и когда я таковое совершила. Если считать моим преступлением верование и посещение церкви, то это резко противоречит основному закону СССР, Великой Сталинской Конституции, которой разрешается свобода верования. Считать преступлением нельзя и то, что я не указала по требованию следователя фамилии священников, будто бы ведущих агитацию против Советской власти, которой я никогда и нигде не слышала, а давать ложные показания не хотела, так как это преследуется законом.

Наркому НКВД Берия з/к Пузанковой Надежды Александровны

Жалоба в порядке надзора на постановление Тройки НКВД по Куйбышевской области, объявленное мне 17 декабря 1937 года, коим по ст. 58-10 УК лишена свободы сроком на 10 лет. Я была арестована НКВД г. Сызрани. При допросе меня следователем вопросов, касающихся моей какой-либо контрреволюционной агитации, задето совершенно не было. И весь допрос в течение девяти часов исключительно упирался в мою девственность, мою невинность. Следователь, фамилию которого установить мне не удалось, настаивал, требовал под всевозможными угрозами сознаться, что я являюсь фавориткой духовенства одной из церквей — Покровской г. Сызрани. На что получил отрицательный ответ, ибо связи, тем более интимной, с духовенством не имела. Я не отрицала и не могла отрицать, что ходила в церковь и пела в хоре, это явление было моей любовью к пению, как к искусству, что бесспорно не возбраняется Сталинской Конституцией, где говорится о свободе вероисповеданий. Значит, ходить и веровать никому не возбраняется, а поэтому я ходила в церковь, не находя в этом ничего контрреволюционного. На допросе следователь нахально предлагал доказать ему мою невинность, заверяя, что если он ее обнаружит в порядке, значит, вопрос о фаворитизме отпадает и моя невиновность будет вполне доказана. Нахальное приставание, бесспорное использование служебного положения для совершения полового акта с беззащитным человеком нашло силу воли во мне, как ни тяжело нести незаслуженное наказание, но отдаться я не могла, я оттолкнула его. Я требовала вызова врача, создания консилиума, но следователь уговаривал, настаивал на своем. Заверял меня, что врачам он не верит, а отсюда опять видно, что ему в условиях его кабинета хотелось провести "освидетельствование", называемое "половой акт", но он получил соответствующий отпор. Этот же следователь предложил мне подписать протокол об окончании следствия, абсолютно не знакомя меня с делом. Я категорически отказалась это выполнять, мотивируя отказ нарушением с его стороны революционной законности. Тогда этот следователь вытащил наган, угрожал пристрелить, и только после нажима и репрессивных мер и зуботычин я подписала, веря, что суду мне удастся доказать метод, почему именно мною был подписан протокол об окончании следствия. Я боялась быть истерзанной и измученной, какими я видела женщин, доставляемых в камеру после допросов. Я думаю, что врач Кудеров не сможет скрыть той подлости, которую видел на своих пациентах. Я надеялась на справедливое пролетарское правосудие, а получила, благодаря подлости и мерзости следователя, 10 лет лишения свободы. Значит, выходит, нужно было согласиться на следовательское "освидетельствование", а значит, и побоку 10 лет лишения свободы. Спрашивается, что же компрометирующего было в деле? Я не знаю. Ибо с делом знакома не была, а суть допроса я изложила вам.Если судить по материалам обыска, у меня абсолютно ничего контрреволюционного обнаружено не было. Изъято только стихотворение Есенина "Письмо к матери", но наличием одного стихотворения нельзя же квалифицировать мою контрреволюционность и положить на меня штамп, как врага народа. В течение 2-х лет ни на одну жалобу ответа не получила, а написала уже семь жалоб. 20 января 1940 года. Пузанкова.

Выписка из протокола допроса арестованного Углева Александра Макаровича от 4 июля 1939 года. Углев А.М., 1906 года рождения, уроженец ст. Красный Узел Романовского района Мордовской АССР. Русский, в момент ареста работал начальником 2-го отдела УНКВД по Куйбышевской области.

В: — Вы арестованы за то, что, являясь руководящим работником УНКВД по Куйбышевской области, в практической работе применяли извращенные методы ведения следствия, благодаря которым арестовывались ни в чем неповинные граждане, и вымогательски получали от последних показания. Признаете себя в этом виновным?

О: — Да, виновным себя признаю в том, что, работая в УНКВД по Куйбышевской области я действительно в своей повседневной работе применял извращенные методы ведения следствия. Однако я заявляю следствию, что эту преступную, по существу, вражескую работу я проводил в силу условий, созданных бывшими руководителями УНКВД, пользуясь извращенными методами ведения следствия по их прямым указаниям.Я хочу сообщить следствию о том, что на путь преступной вражеской работы, направленной на грубое нарушение советских законов, я встал в результате следующих обстоятельств:Начиная со второй половины 1937 года УНКВД по Куйбышевской области была напечатана операция по массовому изъятию антисоветских, кулацких и прочих контрреволюционных элементов. К этому времени я ведал делами церковников и руководил семью районными отделениями, оказывая последним практическую помощь в проведении этих операций.

В: — Вы лично применяли в своей работе извращенные методы ведения следствия?

О: — Да, применял. Допросы арестованных проводились мною при помощи извращенных методов ведения следствия. Я лично в некоторых случаях прибегал к фальсификации следственных материалов и применял физические меры воздействия на арестованных. Причем это выражалось главным образом в так называемых "стойках" арестованных и длительных, от 2-х до 5-ти суток, допросах.Следствием такого рода моей преступной работы явилось то, что дела на различные контрреволюционные группировки церковников и сектантов, разнородные и не связанные между собой (локальные), были мною искусственно объединены в одну церковно-сектантскую организацию. Я объединил, например, группу баптистов и старообрядцев с группой церковников. Одновременно по указанию Деткина и Столярова мною была составлена докладная записка на имя НКВД СССР, в которой все эти контрреволюционные церковные группировки были представлены как единая церковно-сектантская контрреволюционная организация. В этой докладной записке количественный состав проходящих по организации и нами арестованных указывался мною в 700 человек, в действительности же не свыше 200 человек. К тому же единой организации как таковой установлено не было, и последняя не существовала…В дальнейшем извращенные методы ведения следствия приняли более широкие размеры, что видно хотя бы из того, что находящиеся в моем распоряжении следователи в ряде случаев записывали в показаниях арестованных имевшиеся в отношении их агентурные донесения и выдержки из показаний ранее арестованных участников церковно-сектантской организации. Вписанные в показания арестованных старые материалы выдавались за показания самих арестованных и после записи их в протокол давались им на подпись. Таким образом, первым моим шагом по пути преступной вражеской деятельности послужил факт искусственного создания мною дел на церковников и сектантов по Куйбышевской области.

Справка по следственному делу на Шульмина М.А., Виноградова В.Д. и др. Всего 269 человек. Были допрошены в качестве свидетелей Л., Т., Б., С.Эти свидетели, особенно Л., Т. и С., дали пространные показания об антисоветской деятельности десятков лиц, привлеченных к уголовной ответственности по настоящему делу.Проверкой установлено, что все эти свидетели являлись агентами УНКВД по Куйбышевской области и по заданию органов занимались разработкой духовенства.Дела на С. и Б., как на агента, в свое время были отправлены в другие области по месту выбытия этих лиц.Из материалов дела Л., как агента, видно, что он, служитель культа, был привлечен к сотрудничеству с органами еще в 1923 году. В характеристиках отмечается, что в 1930 году по его материалам был вскрыт ряд антисоветских группировок внутри обновленческих приходов.В 1937 году на основании донесений Л. вскрыта антисоветская группа служителей церкви во главе с митрополитом Виноградовым. Его сотрудничество с органами продолжалось до 1946 года.В характеристиках за 1935 год отмечается, что Л. занимался пьянством, на встречи с работниками НКВД приходил пьяным.Т. — служитель культа, привлечен для негласной работы с органами НКВД в январе 1937 года.Из приобщенных к его личному делу материалов видно, что Т. часто пил, пьяным приходил на службу в церковь, на его поведение поступали частые жалобы. Как агент расшифровывался, болтал о своем сотрудничестве с НКВД другим служителям культа. Характеризуется как склочник, по адресу ряда лиц допускал угрозу арестом, замечался в провокационном поведении. Характерно, что в написанном им списке связей почти нет никого из тех, кто был арестован по делу Шульмина и Виноградова и на которых он давал показания.Вместе с тем в характеристике отмечалось, что по донесениям Т. был арестован ряд лиц из числа духовенства.Перечисленные негласные сотрудники органов НКВД Л. и Т. находились на связи у бывшего работника УНКВД Углева, который вел впоследствии дело по Шульмину и др., он же допрашивал Л. и Т. в качестве свидетелей. Их донесения представляют собой общие сведения о поведении духовенства и некоторых обывательских разговорах.Никаких данных о наличии контрреволюционной церковной организации среди духовенства в их донесениях нет.10 февраля 1955 года.

Протокол допроса Резачкина Семена Григорьевича,8 декабря 1960 года:Резачкина Екатерина Григорьевна приходится мне родной сестрой. В семье у нас ее звали Христиной, а по документам она значилась Екатериной. В 1921-22 годах она от меня отделилась и стала жить самостоятельно в с. Красные Ключи Подбельского района. Замуж она не выходила, так как была верующим человеком, и всю жизнь была монахиней. Как помню, она иногда приходила в пос. Подбельск, и я при встрече всегда советовал ей прийти жить ко мне в семью. Однако она меня не слушала и оставалась жить в Красных Ключах. Перед Великой Отечественной войной моя сестра была арестована органами НКВД. Вскоре после ареста, еще в начале войны, я слышал, что Бурнаев Анисим умер. Моя сестра Резачкина Е.Г. тоже умерла в местах заключения примерно в 1945 году. Точной даты ее смерти я не знаю, но, когда я пришел из армии в 1945 году, мне сказали, что пришло известие о смерти сестры Екатерины. Из перечисленных лиц (свидетелей — А. Ж.) я знаю одного Кувшинова С.Ф., который в настоящее время проживает в пос. Подбельском. Он теперь инвалид, и у него отнялись ноги (как видно, кара за лжесвидетельство настигла его уже в ЭТОЙ жизни — А.Ж.). О Кувшинове я могу сказать одно, что он был в нашем селе активистом, принимал участие в раскулачивании зажиточных крестьян, был неверующим человеком.К изложенному в протоколе могу добавить, что сестра моя -Резачкина Е.Г. — с детства была инвалидом. У нее была хромота. Ввиду этого она не могла выйти замуж, а потому стала верующей и объявила себя монахиней. Ни семьи, ни привязанности у нее, кроме церкви, не было никакой. В последние годы она просто жила при церкви в с. Красные Ключи.

Резачкина Екатерина Григорьевна осуждена на 10 лет концлагерей.

НАРКОМУ НКВД СССР Комиссару Государственной безопасности СССР з/к Резачкиной Екатерины Григорьевны, находящейся в заключении в Коми АССР, Вожа 8 л/п. 5 марта 1940 года.

Заявление. Крестьянка с. Красные Ключи Подбельского района Куйбышевской области, 1899 года рождения, по имущественному положению беднячка-инвалидка, всю свою жизнь занималась сельским хозяйством, никаких нетрудовых источников дохода я не имела. В колхоз я не вступала, потому что я инвалидка. Живя одна, я помогала в хозяйстве своим родным. Я верующая и состояла в церковном совете и читала церковные книги. Этим и исчерпываются все мои преступления. 27 декабря 1937 года я была арестована органами НКВД в с. Красные Ключи и была отправлена в Подбельск в районное отделение НКВД, где следователь, фамилию которого я не знаю, допросил меня по следующим вопросам: 1) что я знала целый ряд лиц арестованных и что якобы эти лица после их ареста на меня что-то показывали (это ложь — А.Ж.), но что именно, мне следователь не говорил, и я сейчас не знаю; 2) что, читая церковные книги, я якобы там вычитала, что "Советская власть должна скоро провалиться".У меня при обыске отобрали церковные книги, как например Псалтирь, Евангелие, Акафистник и др. Эти книги принадлежат мне лично и, как человек верующий, я их, конечно, читала, но никому никогда я из них не вычитывала о падении Советской власти, и это в этих книгах не написано. Все эти вопросы были мне заданы на первом допросе, который был и последним. После меня лишь заставили подписать чистые три листа бумаги, на которых ни слова не было написано. Я сопротивлялась, не хотела, но следователь, стукнув кулаком об стол, предупредил меня, что он примет другие меры, при которых я все равно подпишу, и я подписала. На этом кончилось все мое следствие. Этот допрос был 28 декабря 1937 года. После этого меня перевели в Сызранскую тюрьму, где я пробыла 7 месяцев. 13 июня 1937 года меня отправили этапом в ИТК N 11 Малокандалинского района, где лишь 14 марта 1939 года мне был объявлен приговор, из которого я узнала, что по обвинению в ст. 58 п. 10 я приговорена к 10 годам заключения с конфискацией имущества, почему, отчего и за что я до сих пор не знаю. Мое имущество составляет домик деревянный и швейная ручная машинка.Ввиду того, что ни в какой контрреволюции я неповинна и никогда против Советской власти не работала, я прошу Вас пересмотреть мое дело и освободить меня из-под стражи.5 марта 1940 года. Резачкина.

Справка
Материалы дела вполне устанавливают виновность Резачкиной, а поэтому нет оснований для пересмотра дела. Решение Тройки УНКВД в отношении Резачкиной правильное, а жалоба, поданная ею, ничего существенного не дает для ее оправдания. Зам. начальника 3 отдела УГБ мл. лейтенант Госбезопасности Жавдеркин.

Постановлением Тройки УНКВД по Куйбышевской области от 21 и 30 декабря 1937 г. Шульмин, Виноградов, Трапицын и др., всего 251 человек, приговорены к высшей мере наказания, остальные 18 человек — к 10 годам концлагерей каждый. После дополнительной проверки было установлено, что никакой церковно-сектантской организации на территории Куйбышевской области в действительности не было, это дело от начала и до конца сфальсифицировано работниками УНКВД по Куйбышевской области, за что виновные в этом лица были осуждены. Признательные показания отдельных арестованных, на которых построено все дело, не заслуживают доверия и вызывают сомнение в том, что такие показания действительно давались самими арестованными. Имеются все основания полагать, что эти признательные показания явились результатом необъективного ведения следствия со стороны следователя АУКОНа. Он, работая с июля 1937 г. по сентябрь 1938 г. помощником начальника отделения Управления НКВД по Куйбышевской области, в своей практической оперативно-следственной работе допускал извращенные методы ведения следствия. При допросах арестованных требовал, чтобы они давали признательные показания, а тех, которые отказывались давать угодные ему показания, избивал и применял к ним длительные стойки. За нарушение совзаконности при ведении следствия по делам арестованных в 1937 г. на АУКОНа наложено дисциплинарное взыскание — 10 суток ареста, и он уволен из органов НКВД вовсе…. Вот так! 10 суток ареста за кровь почти трех сотен ни в чем неповинных людей!…Но есть и Божий суд.