Творчество

Здесь вы можете взять для прослушивания песни в исполнении Людмилы Жоголевой. Эти песни взяты с компакт-диска Творческой группы "Благовест".

Легенда о Царе-Мученике (слова C. Лопухина, муз. Д. Ивакина) MP3, 1,8 Mb.mp3

Утро туманное (слова И. Тургенева, муз. А. Абаза) MP3, 1,5 Mb.mp3

Как по Божией горе… (народная песня) MP3, 3,1 Mb.mp3

Не о продленьи дней молю… (слова Б. Сиротина, муз. В. Шевердина) MP3, 1,1 Mb.mp3

Стихи Бориса Сиротина

Два дыма Андрея Рублева 

Иконы Рублева написаны дымом -

Печным и лучинным, привычным, родимым.

И так этот дым ему выел глаза,

Что он заглянул за привычное, за…

Он с кистью стоял над зияющей бездной -

И дым снизошел к нему тонкий, небесный,

Два дыма смешал он и кистью нанес -

И вот на левкасе явился Христос.

Не царственный муж, самый обыкновенный

Явился из тонкого дыма Вселенной,

Но только для этого необходим

Был горький и сладкий Отечества дым.

2001

*   *   *

"Жертва вечерняя". Снова,

Но по-иному уже

Этот распев Чеснокова

Длится и длится в душе.

Господи, я со слезами

Внемлю усталой душой -

Словно бы перед глазами

Храм вырастает большой.

Высится, высится, тая

В небе, где тени и свет.

Господи, я улетаю

Белому храму вослед!

Лик мой становится строже

И благодатна душа.

"Жертва вечерняя"… Боже,

Как все же жизнь хороша!

2003

*   *   *

Вряд ли мне снова приснится,

В полный покажется рост

Чистая Дева, Царица,

Лик Ее ясен и прост.

Но и достаточно ныне

Видеть живые глаза

В каменной этой пустыне,

Где лишь визжат тормоза,

Где истекают рекламы

Желчью и кровью сырой…

Что-то в том Лике от мамы…

Матерь, покровом укрой!

Силу вложи мне в десницу,

Сам смахну слезы у глаз!

…Больше Она не приснится,

Это бывает лишь раз.

2003

*   *   *

Беззащитная Россия:

Поперек и вдоль

Рыщут два зеленых змия -

Доллар, Алкоголь.

Оборвались всюду нити,

С молотка — земля.

"Но не баксы ж вы едите!" -

Вопиют поля.

И в парах ли алкоголя

Иль с тугой мошны

Поднималось, зрело Поле,

Доля всей страны?!

Причастится этой тайне

Каждый, кто не слеп:

Как на стареньком комбайне

Собирался хлеб.

Как, минуя все напасти,

Наши мужики

Сеют не во имя власти

И не вопреки.

Но во имя речки, лога,

Дольнего куста,

И, считай, во Имя Бога

Господа Христа!

2001

Пение на сахарном заводе

Творческой группе "Благовест"

В старом ветхом клубе сахарного завода

Дочь моя пела о святом Серафиме,

И ложилась на скучные лица сияющая забота,

И губы шептали полузабытое Имя.

И еще слово "батюшка" вслед за дочерью повторяли

Серые губы — и зал озарялся сияньем,

И сиял аккомпаниатор Слава за разбитым роялем,

И сияла дочь моя в белом своем одеяньи.

Батюшка Серафим так долго молился на камне,

Что образовались две впадины от его коленей…

А я думал о том, что скоро мы канем

В бурлящей воронке подрастающих поколений.

И не то что на камне, даже на мягком воске

Не оставим следов (иль не солоны слезы наши?),

Может, останутся от имен какие-то отголоски,

Но слезы прольются мимо вселенской чаши…

Завод был старым и простаивал, люди эти,

Что собрались в зале, остались без прочной опеки.

Батюшка Серафим, батюшка Серафим, на том свете

Молись перед Богом за нас — зане человеки!

Ведь дочь моя, дочь Твоя, русская дщерь Людмила

Поет о тебе с надеждой и покаяньем,

И ветхому залу слово "батюшка" мило,

И он ведь не зря как бы весь озарен сияньем.

*   *   *

На протяженьи недели пасхальной

Снег исчезал с быстротою опальной.

На протяженьи пасхальной недели

Зяблики пели и утки летели.

Талой водою сочились овраги,

Солнышко было медовее браги,

И от лучей, от сверкающей влаги

В сердце росло ощущенье отваги.

Где это, где это, в крае каком

Колокол кличет хмельным языком?

Где — вперекор неотступной беде -

Ясно кресты золотеют в воде?

Соки в древесных вздуваются жилах,

Водка в стаканах стоит на могилах?

…Вновь собрала по щепотке лучи,

Снова свои испекла куличи.

*   *   *

Пасхальная седмица — свет весенний,

Мир тонкими куреньями пропах,

Веселая надежда на спасенье

Живет в прогретых легких воздухах.

Стремительной, как луч, бесшумной почтой

К нам весть пришла, проста и горяча,

Она раскрылась тополиной почкой,

Сверкает веткой в клюве у грача.

И звона колокольного порывы,

И голуби в прозрачных облаках

Ее доносят — что мы живы, живы,

И ясен ум, и сила есть в руках!

Надежда

Бродит сок в березе винный,

Воздух с влажною пыльцой;

Слышен дальний звон старинный,

Глуховатый, с хрипотцой.

Это медное гуденье

В честь воскресшего Христа,

И горячее паденье

Блика света на уста,

И брожение в природе,

Где в оврагах снег исчах,

Взгляд ее, с дремотой вроде

И томлением в очах,

И твои ресницы рядом,

И щека, что так светла,

И грачиный грай над садом,

Там, где высится ветла" -

Не когда-то это было,

А сейчас — с тобой, со мной.

Ожил пригород унылый,

Растормошенный весной.

Не когда-то и не где-то -

Пьяный дух небесных струй,

Православный звон и Света

Прямо в губы поцелуй.

*   *   *

Моя старшая дочка за Пушкина молится.

Удивился, а дочка ответила мне:

Ей сказала старушка одна, богомолица,

Что давно уже Пушкина видит во сне,

Он стоит-де, накрыт белоснежной накидкою,

И Решения Высшего ждет о себе,

И какой ему бедному кажется пыткою

Так вот ждать и не знать о дальнейшей судьбе.

То ли рай, то ли ад… Ведь почти два столетия

Он в Преддверии ждет, замолчавший поэт…

Но у Бога в руках вес земные соцветия,

Для него между ними различия нет.

Да и время иное там, в безднах Всевышнего…

Слушал я и не верил. Но чувствовал дрожь,

Что смывала с души все наносное, лишнее,

И как будто в Дверях сам Решения ждешь…

Ну а в храме вдруг горние выси открылися:

Вижу — мраморной лестнице нету конца,

И поёт, и парит моя дочка на клиросе,

Подпеваю — и вместе мы молим Отца,

Молим Сына Иисуса, предвечного Логоса,

Пощадить нашу русскую гордость и честь…

В храме слушал я дочь и умом чуть не трогался

Пред иконами, с голой душою, как есть.

1998

Ваня-прыгни

Ни кандалов не знал я, ни цепей,

Лишь строгий окрик — самое большое,

Но рос я средь разрушенных церквей,

И может быть, с разрушенной душою…

…Война. Идет юродивый Иван

По снегу босиком, несет поленья

Иль поду — городку родному дан

Он, видимо, в наказ и искупленье.

Его любили, только пацаны

На нем привычно отводили душу,

Его хватая сзади за штаны,

Просили прыгнуть доброго Ванюшу.

И Ваня прыгал, опустивши в снег

Свое сухое, звонкое беремя…

Обломком церкви был тот человек

В тревожное и пасмурное время.

И я, позабывая баловство,

Глазел — и сердце пониманьем билось,

Как бабушка, бывало, на него,

Легко с водой шагавшего, крестилась.

Бородку помню, мощное плечо

И красные ступни его босые,

Как на Восход молился горячо -

Должно быть, о спасении России…

И ныне часто отчие места

Я обвожу неспешным, долгим взглядом:

Наш дом, речушка, церковь без креста;

А вот и Ваня-прыгни, с храмом рядом.

1996

*   *   *

Лодочник, смирный и ловкий,

Уж не посадит на мель, -

Переезжаем на лодке

Вздувшийся вешний Кинель.

Кружится желтая пена,

Шлепает в днище волна;

Дом на бугре пятистенный, -

Там меня встретит жена.

Всё там как водится — кошка,

И на березе — грачи,

На сковородке картошка.

В русской томится печи.

Перед козою охапка

Сена, и голос, сварлив:

То громогласная бабка

Учит нас жить, как своих…

Молодость, жаркое, лето,

Гул возбуждающих гроз…

Господи, было ли это? -

Старый, наивный вопрос.

Пенистый след за кормою,

Перед глазами — село…

Как же всё это — прямое -

Наискось после пошло?..

1996

*   *   *

На колесном пароходе вниз по матушке по Волге.

Здесь надраенная бронза и в каюте две свечи.

На колесном пароходе путь таинственный и долгий,

Капитан одет с иголки, а матросы — силачи.

На колесном пароходе хорошо и долго спится,

А на завтрак — крепкий кофе, к кофе — черная икра.

И сквозь стенки ясно слышно, как поплескивают плицы

Волжской шелковой водицей, как гуляют фраера.

В желтых кожаных ботинках со скрипучею подошвой

Взад-вперед они гуляют, как и сотню лет назад.

Как-то вдруг соединились век сегодняшний и прошлый,

И — томительно-непошлый сквозь вуаль ловлю я взгляд.

Перед нами дверь каюты с гравированной латунью.

Станут трепетные свечи за слезой ронять слезу.

Над лиловою водою входит в силу полнолунье.

И машина, что колдунья, ворожит, стучит внизу.

…Просыпаюсь рано утром — стены, солнцем залитые,

От закрытого окошка грубый жар, как от печи.

За нетолстой переборкой с похмела кричат крутые,

И обслуживают ловко их матросы-силачи.

Вниз по матушке по Волге. Под диваном — пыль на палец.

Ни таинственной вуали, ни прекрасного лица.

Наши свечи отгорели, наши книги истрепались.

Вниз по матушке по Волге — до предела, до конца…

1995

Серафим Саровский

Он увидел из кельи через слезы страданья

Бесовское веселье и глухие рыданья.

И стояли виденья перед взором упрямо:

На холмы восхожденья и падения в ямы.

Через душу змеилась, жаля в сердце, дорога…

Но снискал он и милость Всемогущего Бога.

Бог послал ему вскоре и другие виденья:

На российском просторе человеков раденье.

И звучанье хорала, и сиянье возглавий:

То Россия воспряла в Вере, Правде и Славе.

Вера, Правда и Слава. И Народное Дело!

А хула и отрава утекли за пределы.

Утекли за пределы и рассеялась дымом.

И голубка летела над святым Серафимом.

1993

Свеча

Благородная свечка прозрачного воска,

От нее на стене золотая полоска.

Тонко светит свеча — и ее не смущает,

Что одна целый космос она освещает.

Я свечу поднимаю в тяжелом шандале -

Облака разбегаются, прядают дали,

И из тьмы выступают любимые лица,

Чтобы в памяти силой свечи воплотиться.

Меж живыми и мертвыми разницы нету -

Все они подчиняются тонкому свету

Этой теплой свечи благородного воска,

От которой в ночи — золотая полоска.

Святой Кирилл

Леса, бесконечные дали,

Немолкнущий звездный хорал -

К нам буковки с неба упали,

Кирилл их в лукошко собрал.

И вот в теремах и хоромах,

В узорочье дивном вокруг,

В сплетении веток, в изломах -

Вся азбука вспыхнула вдруг.

И он, озирая с отрадой

Деревни, покосы, леса,

Увидел, как линия лада

Мерцала и шла в небеса.

На камень седой придорожный

В раздумий светлом присев,

Он мыслил, что буквы, возможно,

Суть в Космос обратный посев.

И так было тихо — ни гнева

В природе, ни мертвой тоски.

И мнилось опавшее древо

Прямым продолженьем руки…

*   *   *

Помню, бабушка мне говорила:

— Головую на запад, внучок,

Не ложись — чай, постель не могила,

А ложись головой на восток.

Я лежу на восток головою,

Чую теменем светлый исток

Дня с его высотой голубою;

Я лежу головой на восток.

И ко мне возвращается сила,

В мышцах копится тяжесть земли.

Верно бабушка мне говорила:

— Ты на запад постель не стели.

И вдыхаю я свежести запах…

А сама средь оградок и плит

Где-то там головою на запад,

Головою на запад лежит.

1985

*   *   *

Счастливый, я усну под вишней;

Сквозь белый цвет, как через сеть,

В лицо

Небесный свод подвижный

Мне тихо будет пламенеть.

И там, где солнечные пятна

Блуждают, сея легкий свет,

Мне сон приснится благодатный,

Что смерти не было и нет.

Былые лица мне приснятся,

Воскреснут прежние года…

Мне б никогда не просыпаться

Под этой вишней.

Никогда!

И только слышать: мощно реки

Текут — им нет пути назад,

И сквозь зажмуренные веки

Черты небесные сквозят.

1983

Кружева

За Вологдой, в той деревушке,

Где мы отыскали приют,

Живут две старушки-норушки…

Неужто уже не живут?

Стоит неказистая хатка

В далеком пустынном краю,

И пахнет в ней ветхостью сладко,

Как надобно пахнуть жилью,

Которое в прошлом столетье

Рубилось, сверкало щепой.

Здесь выросли многие дети,

Не видит их разве слепой,

Ведь вон они в рамке исконной

Из вечности смотрят в стекло.

Меж ними в углу под иконой

Мерцает лампадка светло.

А сами старушки-норушки

Плетут и плетут кружева,

Лишь стукают звонко коклюшки

Да память о прошлом жива.

Оно их настойчивым взорам

Открыто, не взял его тлен,

И пышным пуржистым узором -

Стекает с корявых колен.

Что прошлое? Там из крапивы

И то им похлебка мила.

Узоры на стеклах красивы

Да жизнь-то пурга замела!

Сыны дорогие и внуки

В той рамке прижались к стеклу

Из снежной пустыни разлуки -

И тянутся взором к теплу.

*   *   *

Свиристель запел спросонок

Нынче утром неспроста,

Зимний воздух бел и тонок

И певуч, как береста.

Нет в снегах вчерашней злобы,

В поле тишь да благодать.

Для кого бы, для кого бы

Песню белую сыграть?

Жил я разно — суматошно,

А порою строго жил.

Были годы — вспомнить тошно,

А забыть не хватит сил.

Гнули так и сяк — для пробы,

Ну а я твердил опять:

Для кого бы, для кого бы

Песню белую сыграть?

Я сгорал от лютой жажды,

От небесного огня,

И знобящий взгляд однажды

Пал случайно на меня.

То не божья ли награда,

Не начало ли начал?

Я запел, но сбился с лада

И смятенно замолчал.

Только ставить ей в вину ли,

Что, желанью вопреки,

Не знобинкою кольнули,

А злобинкою — зрачки?

Ничего, что песни нету.

По излучинам дорог

Я бреду по белу свету,

Скоморох не скоморох…

Уж тому я как ребенок

Нынче рад, что даль чиста,

Зимний воздух бел и тонок

И певуч, как береста…

1978

Борис Сиротин