Первое движение души

Вчера, 14 августа, в праздник Честнаго и Животворящего Креста Господня («медовый» Спас) умер писатель Эдуард Николаевич Успенский. Детский автор, вместе с которым в наш общий детский мир вошли Крокодил Гена и Шапокляк, Дядя Федор и Почтальон Печкин… Новость, в общем-то, для церковного человека не слишком уж значительная. Ведь на Православном «поле» Эдуард Николаевич, к сожалению, так ничем, похоже, и не засветился. По крайней мере, мне об этом ничегошеньки не известно. А жаль… Но смерть каждого человека – трагедия, которую и маленькой-то при всем желании не назовешь. Ну а раз уж взялся писать я свой репортерский дневник, то не могу обойти вниманием и эту печальную новость.

Дело в том, что в моей журналистской судьбе именно этому человеку было суждено сыграть пусть и не такую уж важную, но все же и не эпизодическую роль. Уж не знаю, по Промыслу Божию ли, или всего лишь по попущению Его, но именно Эдуард Успенский (почему? да откуда ж нам это может быть известно?) был самым первым российски известным человеком, у которого я, в ту пору еще желторотый «птенец», 17-летний первокурсник питерского журфака, взял свое первое журналистское интервью.

С тех пор у кого только не брал я интервью! У митрополитов и подвижников-старцев, у директоров и народных артистов, у писателей и кинозвезд… В этом смысле моя журналистская судьба довольно счастливая. Но первый есть первый. И потому все же почту здесь парой строк этого ушедшего в мир иной человека.

В мае 1983-го года папа мой Евгений Николаевич Жоголев (в ту пору зав. отделом культуры куйбышевской областной газеты «Волжская коммуна») как-то сумел дозвониться до меня в Питер, прямо в деканат факультета журналистики. И попросил меня поработать по специальности. В Ленинграде тогда проходил всесоюзный кинофестиваль, на который приехал и наш самарский режиссер, автор документального фильма «Первое движение души» Михаил Михайлович Серков. Вот его-то и надо было «обслужить», рассказать о том, как его фильм приняли в Северной столице. Сказано – сделано. Я взялся...

О, сколько же было у меня энергии в те майские, в те белоночные питерские весенние времена! А тут еще кино!.. А тут еще звезды первой величины! Прикурил у самого Эльдара Рязанова… Сидел рядом с Олегом Басилашвили… Но это все так, не главное. А главное было сделать дело, добраться до «наших». Где их искать? На фестивале было не протолкнуться. И мне посоветовал кто-то опытный двигать поздним уже вечером в гостиницу «Октябрьская», что возле Московского самого вокзала. Там разместили участников кинофестиваля. Там и опросить их «по одному»… Я двинул туда. Преград никаких не существовало. Когда есть задание, когда ты юн, и когда тебе это важно и интересно, разве же сможет тебя остановить на входе какой-то там пресловутый ночной портье… Через пять минут я уже был в помпезных гостиничных коридорах. Через десять минут точно знал, в каком номере живет «наш» Серков. А через пятнадцать – где остановился автор темы нашей самарской-куйбышевской киноленты Эдуард Успенский (сценарий-то написал известный нам всем Алексей Солоницын, но по нашумевшей статье в «Литературке», автором которой и был как раз Эдуард Успенский). Я смутно знал тогда, кто такой этот самый Успенский. Хотя и что-то припоминалось смутное: в мои лет десять примерно мама принесла откуда-то прекрасно изданную книгу про Простоквашино… С картинками! Читали ее всей семьей, взахлеб. Смеялись. Что-то запомнилось…

И вот стучу в темную, помпезную дверь. Открывает ее весьма немолодой мужчина (это сейчас я догадываюсь, что ему и было-то тогда чуть за сорок всего). Оценивает меня строгим взглядом… Всё сразу понимает: начинающий журналист. И – предлагает войти. Вхожу в затемненную гостиничную комнату. Усаживает меня за стол. Пододвигает мороженое. Сам он как раз ел мороженое, вернее, закусывал мороженым что-то спиртное, кажется, водку. Но мне он, к счастью, водки не предложил. Только мороженое. И это странное сочетание водки с мороженым меня даже тогда подивило…

И вот я начинаю задавать ему свои вопросы. Он отвечает. Говорит, что самарская лента ему понравилась. Рассказывает, как бы снял он сам, на что бы сделал акценты. Но чувствуется, что самарцы его обрадовали, даже чуточку удивили. Еще я пододвинул к нему газету со статьей-рецензией на фильм нашего Геннадия Шабанова в той же «Коммуне». С первых же строк Успенский начинает вчитываться, понимает каким-то особым чутьем профессионала, что писала рука мастера. Опять удивляется: «Как хорошо пишут у вас в Куйбышеве». Что-то еще говорит, дает мне какие-то советы. И – выпроваживает меня из своего гостиничного номера. Всё! Интервью окончено. Знаменитость, однако.

Потом я нашарил дверь Михаила Серкова. Он уже отходил ко сну. Был домашним каким-то, вялым, но чуть встревоженным. Рассказал ему о встрече с Успенском. Глаза его чуть вспыхнули, похвала ведь всегда приятна. А тут все-таки не кто-нибудь, а столичный метр ставит положительную отметку…

И тоже вежливо выпроваживает меня в холл гостиницы.

И уже спустя день я диктую кому-то в редакции по телефону текст своей фестивальной статьи… Первой статьи моей «такого уровня»!

Собственно, сам фильм был мне и не важен. Собак не люблю и сильно жалеть их не собираюсь. Хотя и против жестокости по отношению к ним. Да я его так и не посмотрел, тот фильм про собак. Достаточно было выслушать мнение специалистов…

Там было что-то о «сенбернаре Цезаре», которого пустили на шапку безсовестные люди где-то в Подмосковье... Успенский поднял бучу. Написал гневную статью «на моральную тему», как тогда любили. Наш Солоницын тут же написал сценарий документального фильма. А наш же Серков снял талантливый фильм, который во много крат превосходил саму статью столичного классика. Просто сработала извечная беда провинции: не умеем мы играть на опережение…

На фестивале Серков за эту ленту получил какой-то не главный, но для провинции очень почетный приз. Все остались довольны (кроме сенбернара Цезаря, ставшего шапкой). Особенно я! Где-то в факультетской курилке обмолвился между делом, что вчера «брал интервью у Успенского», ну, того самого, ведь его же все знают. Да ничего, нормально поговорили, простой мужик такой, закусывал мороженым. С причудами, знаменитость все-таки. Да, уже опубликовал…

А потом на практическом занятии разбирали дотошно мою статью в «Волжской коммуне»: ругали за поверхностность суждений, хвалили за оперативность и информационную насыщенность.

Прошло тридцать пять лет. Господи, да это словно вчера же всё было!

Благодарю Вас, Эдуард Николаевич! Вы были тогда милостивы к начинающему журналисту. Не выпроводили меня молча и сразу из своей комнаты в гостинице «Октябрьской». Дали совсем не сложное для Вас интервью. И даже мороженым угостили!

Не знаю Вашего имени в крещении, но искренне желаю Вам спасения в Вечности!

Простите, если что-то не так тогда написал.