‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

На первый-второй рассчитайсь…

Из цикла «Операция в Великий пост».

Из цикла «Операция в Великий пост».

В восемь утра я уже стоял «с вещами» перед входом в больничное отделение. За стеклянной дверью ныряли из палаты в палату суетливые медсестры, вальяжно проплывали врачи, скрипели ржавыми уключинами пациенты… Скоро и мне предстоит влиться на какое-то время в эту жизнь. Наглотаться и боли, и надежды. А сейчас — прощаюсь с волей, решаюсь на этот шаг за стеклянную дверь. Больница — всегда какой-то итог. Бог ставит тебя на «паузу» с какой-то особой целью. И надо постараться понять, что Он в эту паузу хочет тебе сказать.

Вот вышел к нам, ожидающим госпитализации, лечащий врач — самый опытный и самый известный хирург в отделении. Он по-утреннему деловой и немногословный. У него впереди еще столько всего!

— Вы — и вот вы!.. — кивает моему соседу, мужчине лет сорока, тоже пришедшему с сумкой. — Через полчаса зайдите к заведующему. Сейчас он занят.

И ушел за стеклянную дверь.

Полчаса для больницы совсем не много. Мы переглянулись с товарищем по несчастью. Заговорили вскоре. Оказалось, у нас один и тот же диагноз. И операция будет та же самая. Общая беда сближает. Вскоре я уже знал про своего нового знакомого, что зовут его Денис, что сам он врач, и работает в реанимации одной из центральных больниц нашего города. Его как «своего», коллегу, будет лечить тот же самый, что и меня, лучший хирург. Врачебная солидарность.

За эти полчаса Денис успел рассказать мне о своем медицинском житье-бытье. Как ездит по районам на подработку. Как спасает людей в реанимации. А иногда не удается спасти…

— Был недавно случай: я понял, что Бог есть, и меня с рук не сбросил… — рассказывает он. — Утром мне позвонили. Это была родственница недавней пациентки, которую я выходить не успел. Она прибыла к нам в реанимацию уже никакая. До этого за пару дней подавилась мясом. В горле кусок застрял (уж не Великим постом ли? Скользнула по поверхности моего сознания мысль, и тут же пропала). Ее отвезли к «бабке» в район. Не помогла знахарка, только время потратили. И у нас в реанимации та женщина умерла. Что же, и такое в моей работе иногда случается. Я к трупам давно бы должен привыкнуть, но до конца привыкнуть не получается. Это, наверное, потому, что только что видел этих людей живыми… а потом уже мертвыми… И вот звонит ее родственница: «Проклинаю, проклинаю тебя…». Какой-то злой гул в ушах. Повесил трубку. Сижу расстроенный. Думаю, надо бы в церковь сходить, свечку поставить, как-то от этого проклятия защититься. И вдруг — тут же вот прямо! — другой звонок. Ну, думаю, опять проклинать звонит. А там уже совсем другой голос. Приятный такой. «Вы вчера моего мужа от смерти спасли! С того света вернули!.. Я так Вам благодарна! Мы все — и муж, и я, и дети наши — будем о Вас всю жизнь Бога молить! Здоровья Вам, счастья, многая и благая лета…» Повесил трубку. Тот нехороший «звон» в ушах сразу куда-то делся. Понял я, Господь за меня включился… Сравнял, так сказать, счет. Один — один. И можно, стало быть, дальше жить. Так вот и живем мы в реанимации, между жизнью и смертью. Между проклятием и благословением. Тем и этим светом. Ничего. Ко всему со временем привыкаешь.

Только вот после этих проклятий он все ж таки заболел.

Надо было пойти, все-таки, ему в церковь.

Или, скорее всего, само собой так с болезнью получилось, и дело совсем не в проклятиях, уж не знаю.

Так за разговорами прошли полчаса. Потом еще полчаса. По больничному и это не много. Наконец нас пригласили к заведующему. Молодой, приятный, деловой. Пострижен «бобриком», не ухватишь.

«На первый-второй рассчитайсь!..»

— Да, дорогие мои, — начал он с осторожностью. — Должен я кого-то из вас сегодня огорчить. Но вы поймите! Сами видите — больные и в коридоре лежат. Мест совсем нет в палатах. Все забито! А очередь — на месяц вперед. Это мы вам одолжение сделали, что так рано к нам на операцию назначили. Вам (кивает на меня) как Божьему человеку на уступку пошли. А вам — как нашему коллеге (кивает на врача-пациента). Но место в тринадцатой палате только одно. Вы уж сами, между собой решите, кто из вас на эту коечку сегодня ляжет. А кто — придет через три дня, в понедельник. После выходных.  Так сказать, на первый-второй рассчитайсь…

У меня сразу все оборвалось внутри. Столько готовил себя к операции, так трудно график сдачи номера сдвигался. И вот все летит вверх тормашками. Снова ждать, снова чего-то там сдвигать. И главное, снова неопределенность. К тому же и в газете у читателей молитв попросил. Точную дату операции уже назвал (не нужно бы точных дат-то!). Но ведь и у моего компаньона, Дениса, наверное, свои проблемы имеются. И тоже график жесткий, реанимационный. Как тут быть? И почему всегда так: один за счет другого?

— Я Божьему человеку уступаю! — улыбнувшись примирительно, заговорил Денис (лихо они меня, однако, в Божьи люди определили!) — Ничего, приду в понедельник. Я ведь как раз взял отпуск на две недели.

У меня сразу отлегло от сердца.

Поблагодарил нового знакомого. Руку ему потряс. Подарил газету с журналом. Повезло мне с напарником! Повезло…

И он как-то очень легко зашагал к выходу. Без боли, без муки — не то что я, окажись на его месте. «Нет, так нет. Приду, мол, в понедельник». Помоги ему Бог… в понедельник. А я пошел в другом направлении совсем. В больничную палату. Мытарства мои только еще начинались.

В палате номер тринадцать досталась коечка в уголке. Есть розетка — можно компьютер включить. Рядом еще четыре койки со стонущими после операции пациентами. Перезнакомились. Я принялся ждать.

А ждать пришлось недолго.

Медсестричка принесла какую-то жидкость и плеснула в стакан. «Магнезия». Выпил залпом, запил минералкой. И понеслось. Оказалось, слабительное. Вот, оказывается, зачем понадобился целый день в больнице перед плановой операцией! Потом целых две мучительные клизмы. Когда надували меня, накачивали, как мяч, мой и без того округлый живот,  вдруг вспомнил детский еще, и тем не менее серьезный грех. Мне было лет десять-двенадцать, и Сережка, старший двоюродный брат, взял меня на рыбалку. Не клевало. Тогда он со скуки научил меня надувать жабу через соломинку. Поймали жабу, надули, кинули ее в воду. А она не может ни нырнуть, ни сдуться. Барахтается на поверхности, как пузырь, растопырив в стороны безсильные лапки, и мы в нее со смехом кидаем камушки. Злыдни!.. Теперь вот надувают уже меня, как мы ту жабу через соломинку. Все возвращается, Антон Евгеньевич, на круги своя. Может, скоро и камушки в тебя полетят…

Наверное, врачам потому и труднее уверовать в Бога, чем другим людям, что часто, ох, и часто видят они словно бы "лягушачью" немощь людей. Корчащийся сгусток боли, в котором, на первый взгляд, одна физиология, и так мало от "образа и подобия"... И за этой болью, за этой кровавой физиологией так трудно увидеть то, что нас, людей, все же от самых крупных жаб отличает... Ведь боль — она и для всего живого боль... Но если все же узрят... Тогда вера их, врачей, становится крепче крепкого, и появляются на радость людям Святитель Крымский Лука (Войно-Ясенецкий), врач-мученик Евгений Боткин, святой целитель Пантелеимон...

Утром стали двигаться по коридору каталки. Выдергивать одного за другим на операцию. Я приготовился… начал отчаянно молиться. Не до кровавого, конечно, но все же порой до пота. Почему-то волнение забрало. Боялся не операции, а того, что долго ждать придется, и как бы не «перегореть». Дома застыла в нервном ожидании жена. Ей дана инструкция быть на телефоне. Как только позовут меня наверх, сразу позвоню ей. И она приедет в больницу меня, послеоперационного, кантовать.

А все не зовут и не зовут. От переживаний даже есть не хочется. Хотя уже второй день во рту ни маковой росинки. И даже пить с вечера уже нельзя.

Высунулся в коридор. И как раз наскочил на своего лечащего врача.

— Вы обо мне не забыли, Андрей Алексеевич?

— Какой нетерпеливый! Подождите еще немного.

Жду. Снова молюсь. Тяжело и нервно. Чуть ли не ропщу на Бога. Почему парня «с кистой» из соседней палаты уже погрузили на каталку. А мне все еще здесь шлангуйся…

И жена нервничает: у нее скоро концерт, а я все еще между небом и землей зависаю. И когда ей ко мне ехать?

Усилил молитву. А чувство такое: не будет ничего. Вот не будет, и все тут! Сразу как-то не заладилось. Но ведь врач же подтвердил, что скоро. Как врачу не верить?

Сел в коридоре с четками, наизготовку. Вспомнил — кончается строгая Крестопоклонная неделя Великого поста. Скорее бы уж мимо нее прошелестеть.

Рядом проковылял православный пациент — высокий, сильный. Бывший спортсмен, наверное. Видел его как-то на Православной выставке. Запомнил из-за атлетичного сложения фигуры. Таких там не много. А вот ведь и он — тоже здесь, в больнице оказался.

— Что, сидишь? Еще не прооперировали?

Болезненно улыбаюсь ему в ответ.

Сам-то он уже выздоравливает. Операция была два дня назад. «Ну вот, в Великий пост взял нас с тобой Господь за одно место». И показал то место на своем теле, которое у него прооперировали. И поковылял дальше.

Вспомнился мне тут Денис почему-то. Наверное, сейчас дома у себя преспокойненько телевизор смотрит. А чего ему!? Придет себе в понедельничек, как ни в чем не бывало. И с утречка да прямо на каталочку. И сразу нырк в операционную. А мне тут хоть стой, хоть падай. А каталки едут всё не за мной.

Потом по отделению пронесся слух, что прибыли двое с ДТП. В тяжелом состоянии, за их жизнь будут бороться. И операция будет долго идти.

Снова молюсь, уже из последних сил. Да когда же, когда!? С ума бы не спятить!

Сам себе противен. Но переключиться мыслями не удается. Завис.

И вот ко мне подходят сразу двое — мой лечащий врач и заведующий отделением. Глаза виновато отводят. Что-то внутри у меня оборвалось. Уже полчетвертого! Шансы… да уж какие у меня теперь шансы!?

Объяснили: очень много работы. Прибыли двое по экстренной помощи. А мне — собирать манатки и идти домой на все выходные. В воскресенье вечером быть снова здесь, как штык. Чтобы опять «магнезия», клизмы и все такое. По второму кругу, одним словом. Смиряйся, Антон Евгеньевич. Это самое лучшее для тебя.

Не удержался! Много резких слов врачам наговорил. Они к этому не привыкли. Даже изменились оба в лице. Но меня уже сорвало и понесло на рифы…

Схватился за телефон — а у жены в трубке «занято». Тут меня и вовсе трясти начало. Ведь я же ее предупреждал… И с кем только в такую ответственную минуту болтает. Старик-пациент (фамилия характерная, Кусачкин) огрызнулся: потише бы ругался-то в тихий час… Я и здесь не удержался, спустил на него собак. Господи! Да что ж Ты меня так испытываешь!? За меня ведь столько людей молится… И все равно…

Потом, на выходе, — когда руки тряслись в безсильной ярости, попросил по телефону жену (она до этого обо мне же с моей мамой говорила) как-то уладить конфликт с врачами. Позвонила она моему врачу, смягчила ситуацию. А он… ничуть и не рассердился даже. Будто святой! Только сказал ей скупо: «Можно его понять». И вновь пообещал в понедельник лично меня оперировать.

…В воскресенье вечером я снова был в тринадцатой палате, на коечке в уголке. Извинился перед Кусачкиным. Потом извинился перед врачами. И снова «магнезия», и снова, как жабу через соломинку, надували меня перед операцией.

А утром в понедельник, когда каталки уже забегали взад-вперед по длинному больничному коридору, увидел я свеженького и улыбающегося Дениса. Он легкой походкой шел с сумкой своей в платную палату. Там как раз место для него освободилось. Спросил он, как дела, и очень удивился тому, что меня до сих пор еще не прооперировали.

…Дошла очередь до меня опять лишь ближе к вечеру. А до этого часа я так же застывал с четками то на койке своей, то в коридоре. Из последних сил Бога просил дать терпения.

…А на следующий день прооперировали и Дениса. Я видел, как его везли на каталке по коридору в сторону операционной. И успел его перекрестить. Он благодарно мне улыбнулся в ответ. Одно дело лечить, другое — лечиться.

Его выписали из больницы на час раньше меня. И в этом было нечто даже и символическое. Шел он по коридору со своей сумкой к выходу, как ни в чем не бывало, все той же, что и прежде, легкой спортивной походкой.

«Последние будут первыми», — вспомнил я и перекрестился. Так кто же из нас двоих оказался Божьим человеком?!

Надо было мне собирать манатки, и тоже двигать на выход.

В следующий раз надо будет не толкать других в спину, а уступать им. Тогда и выпишут раньше, как вот сейчас уже выписали Дениса.

Бог все видит! И хочет, чтобы мы тоже хоть что-то поняли. 

172
Добавьте в соц. сети:
1 комментарий

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Ваш вопрос или комментарий:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru