«Откровения» отца Антипы

Все-таки эта книга вышла в свет. Пусть и «за свой счет», крохотным тиражом, который и под микроскопом на книжных развалах не отыщешь. И тем не менее дело сделано. Кто-то ее теперь все равно прочтет. Я сделал все, чтобы эта книга так и не вышла к читателю, и теперь не могу делать вид, что ее вовсе не существует. Вот я держу ее в руках. Довольно безвкусно изданную, черную (в «монашеском стиле»), с сомнительным символом на обложке — четки, повисшие на кокетливом сердечке… Но книга даже и с картинками. Довольно-таки остроумными, хотя и весьма неожиданными для мемуаров монаха.

Книгу эту я уже читал. Потому и пытался остановить ее выход в печать. Мне даже пришлось положить конец довольно длительным рабочим и приятельским отношениям с отцом Антипой. И вот уже с июня иеромонах Антипа (Авдейчев) не является ни другом, ни автором нашей редакции газеты «Благовест», где вышло с десяток, если не больше, его статей. И журнала «Лампада», где мы строго и выборочно, очень внимательно подходя к каждому эпизоду, публиковали фрагменты из этой объемной (в 250 страниц) книги мемуаров. Но я-то знал, что остается за кадром. И потому предложил нашему автору на выбор: или отказаться от издания книги, или отказаться от сотрудничества с нашей редакцией. Он выбрал второе. Я, признаюсь, иного и не ожидал. Правда, он все же нарушил хотя и устное, но все-таки обещание. Главку особенно жуткую, о том, как он вдруг ни с того ни с сего (буквально!) перестал поминать за богослужениями Святейшего Патриарха Кирилла — он все же из книги так и не убрал. Да и в этом уже не было особого прока. Сама логика изданной книги и обозначившегося целиком характера ее автора подводили трагичного отца Антипу к такой вот окончательной духовной «отвязанности».

Теперь он, как я слышал, возвращается к медицинской деятельности. Одним расстригой станет больше. А это всегда духовная катастрофа. Но сейчас даже в этой перемене участи ему можно было бы пожелать удачи. Все ж таки лучше заняться каким-то нормальным делом, чем издавать такие вот сомнительные тексты. Но… книга эта, думаю, у него не последняя. И он еще выскажется до самого донышка. Так что готовьтесь к худшему. Я сдерживал его, сколько мог.

Что же, раз уж книга вышла, давайте ее откроем и внимательно полистаем. Надо же показать товар лицом.

Первая часть книги (по объему это как раз примерно половина, — та самая половина, которую мы и публиковали частично в «Лампаде») у меня лично вызывает уважение и приязнь. В жизни каждого человека есть нечто такое, что в какой-то мере присуще всем. А когда в свою жизнь вглядывается человек умный, образованный, глубоко верующий, даже и наделенный определенными литературными способностями, это может стать полезным для читателя. Особенно интересны те нетривиальные выводы, обобщения, мысли, которыми уснащает автор событийную канву своей еще только разворачивавшейся жизни. Мне эта часть книги интересна. Детство, годы учебы в медицинском институте, врастание в профессию, первые влюбленности… Потом — страшная трагедия: гибель жены Татьяны, описанная сдержанно, скупо, на уровне очень сильной мемуарной прозы… Ему бы на этом остановиться!

Но понесло дальше.

Вторая часть книги, к сожалению, ввергает читателя в оторопь. Как вообще такое возможно? Я не ханжа, и давно живу на свете. Прекрасно осведомлен о том, что у многих есть и свои «скелеты в шкафу», и духовное «подполье» (по Достоевскому). Но чтобы священник, да еще монах все это выпячивал, красовался грехом, смачно все это описывал, не забывая при этом сквозь зубы приговаривать: вот ведь какой грешный, «прости-Господи»… Такого пока еще в нашей мемуарной литературе не было. Тут отец Антипа первооткрыватель. Когда-то на заре перестройки публиковались откровенные воспоминания «воров в законе», валютных проституток, палачей и прочей такой вот публики. Было внове, вот и читали. Но только теперь дело дошло до таких вот «откровений» иеромонаха. Со всеми вытекающими из этой «профессии» особенностями…

Странности в книге начинаются как раз там, где речь заходит о его посвящении в сан. Вот второбрачный вдовец, недавно только воцерковившийся, к тому же имеющий серьезный телесный недостаток (четыре пальца на правой руке) идет к Архиерею просить о рукоположении в диаконский сан. Владыка, увидев в нем ищущую натуру, оценив незаурядные интеллектуальные способности, дает на это свое «добро». И что же пишет об этом наш герой? Ему бы в ногах валяться у Архиерея, всю жизнь его благодарить за проявленное милосердие, взвалившего на себя его недюжинные грехи (а там и аборт будущей жены, и поездка с ней к знахарю, и чего только не было уже — все это в книге подробно описано)… Какое там! «Святые каноны Православия были принесены в жертву «производственной необходимости»! Вот ведь как теперь пишет отец Антипа!… Он, понимаете ли, за «каноны», а его вот силком почти что тащат рукополагать. Но ведь тут нет ни слова правды! Никакой «производственной необходимости» не было совсем. Благая затея со строительством храмом в Сырейке была исключительно инициатива его самого. И у нас, к тому же, целая семинария готовит будущих пастырей. А было лишь «сердце милующее» Владыки, увидевшего перед собой небезполезного для Церкви, талантливого, несчастного и несколько запутавшегося человека… Кстати, о своей «четырехпалости» (насколько мне с его же слов известно) — отец Антипа Архиерею тогда не сказал. Об этом и Владыка, и духовник епархии узнали лишь за десять минут до его хиротонии. А ведь существуют еще ветхозаветные строгие правила на сей счет, не позволявшие посвящать в священники людей с телесными недостатками (см. Левит 21, 21). 

Знаете, чем правдолюбец отличается от праведника? Правдолюбец (потому и слово это стало у нас почти что ругательным) все претензии свои обращает к другим — к начальству, обществу, времени и к обстоятельствам своей жизни. Праведник во всех бедах винит себя. И чтобы изменить мир, не требует этого от других, а начинает с себя, со своей души. Черты подвижника были у отца Антипы, несомненно. Но все как-то быстро очень скатилось в болото «правдолюбия».

В книге есть удивительное место, пророческое для будущей судьбы автора. Вот что пишет он о своей хиротонии: «Рукополагали меня в храме Георгия Победоносца… В конце Литургии, когда все в алтаре подошли к Владыке за благословением, я, поднявшись из земного поклона, вдруг увидел у себя перед носом АРХИЕРЕЙСКИЙ КУЛАК (выделено автором). Священники в алтаре оторопели. Прозвучало грозное предостережение: «Если будешь диссидентствовать, поедешь туда, откуда приехал». Мало что поняв, я качнул головой и принялся за освоение иерейского служения. Несколько лет спустя я убедился в провидческих способностях нашего Владыки».

Теперь, когда отец Антипа осваивает заново профессию врача, можно констатировать — да, это пророчество, увы, сбылось!

А диссидентствовать он начал уже на этой же странице книги. Когда проходил священническую практику в Покровском соборе, то, наученный кем-то из клириков, решил: «Здесь кафедральный собор и службы во многом складываются по традиции прежних архиереев и во многом не соответствуют церковному Уставу». Вот ведь какой быстрый! Еще только принял сан, а уже все ему не так и не эдак… Стоит ли удивляться, что, построив храм в Сырейке (об этом — одни из самых светлых страниц в его книге), он тут же впадает в горделивую фанаберию. Под каким-то нелепым предлогом перестает поминать Святейшего Патриарха Кирилла. А это уже такой грех, который вопиет к небу — и без последствий ни за что не останется. Потому и начались его нравственные и конфессиональные мытарства. Вместо того, чтобы укреплять в вере свою паству, отец Антипа, по сути, своим примером, своими шараханиями соблазняет прихожан. Мечется между пронафталиненными «катакомбниками» и колоритными «староверами» разных толков и сортов. Ночует у сомнительных «митрополитов» никому не известных общин. Бьет пятьсот (!) земных поклонов по требованию старообрядческого уже Владыки и — в довершение всего — переходит вместе с детьми к старообрядцам-«австрийцам». Крестится у них «полным погружением», заодно проклиная по сути дела своих предков-«никониан». Заодно наговаривая напраслину на крестившего его в 1965 году священника, якобы он крестил его "чуть ли не в поломойном ведре", что конечно же не может быть правдой. Но зато вполне может оказаться клеветой. Попутно хулит вскормившую и воспитавшую его Русскую Церковь. Вот как описывает он свою отчаянную попытку удержаться «в рамках», когда прямо от старообрядцев мечется в Покровский монастырь в Москве, где покоятся мощи всеми любимой Блаженной Матронушки: «Там только начиналась Литургия. Масса народа. Из динамика доносится торопливое чтение часов. Еле протолкнулись в храм. Стремительная литургия с неимоверно спешащим клиросом, выскакивание дьякона к Царским Вратам на ектеньях были больше похожи на какое-то потешное зрелище, нежели на величественную Божественную Литургию. Постоянно кто-то пытался пробраться к подсвечникам, вспыхивали мимолетные ссоры. Ну, вот и конец литургии! Мы вышли к машине и приуныли. Куда податься?»

Такое ощущение, что уже тогда у отца Антипы из-за гордости словно осколок зеркала Снежной Королевы застрял в глазу. Как когда-то у Кая. И все он видит теперь в каком-то уже искаженном свете. И потому ищет правду у староверов. А если не у них, так у кого угодно. Хоть у пришельцев из космоса.

…Если бы знали старообрядцы, какого «кота в мешке» заполучили! А ведь чувствовали… И брать-то не больно хотели… Там у него тоже не вышло. Только напустил туману — и бежать… К своим, к «никонианам». Которые пожалеют и простят. Пока что не вышло из него ни раскольника, ни стригольника. Ни врача, ни хохмача... Ни монаха, ни сиромаха… Но Бог долготерпит — и еще все возможно исправить. Сугубым покаянием. Затвором в дальнем монастыре. Хотя все-таки эту книгу ему тогда придется для этого, наверное, сжечь. А что, тираж не большой — не хуже, чем пятьсот старообрядческих поклонов за ночь.

В книге запечатлен краткий диалог его с тем же рукополагавшим его Архиереем. Это и удивительно, и глубоко поучительно. И это после пятиста-то старообрядческих поклонов… Вот уж где полное отсутствие всякого фарисейства! Вот где глубокое сострадание и любовь….

«Итак, событие возвращения «блудного сына» свершилось, — пишет отец Антипа. — С Владыкой у нас состоялся следующий диалог:

— У тебя что, крыша поехала?

— Да, судя по всему, поехала, Владыка. Да еще как!

— Вообще-то тебя запрещать надо.

— Ваша воля. Вы — архиерей.

— Ладно. Возвращайся через покаяние».

Не знаю, как кому. А мне это напомнило ответ Христа на вопрос Апостола Петра, сколько раз надо прощать согрешающего против тебя брата. Семь ли раз? — «До семижды семи…» — был ответ Господа нашего Иисуса Христа.

Но и это не очень подействовало. Сразу после принятия монашества (опять нашелся «виноватый» — теперь уже другой, молодой Архиерей — вовремя не воспротивившийся его намерениям шагнуть в мир сугубого подвижничества) его тянет к совсем даже не духовным подвигам. Эти страницы читаешь со стыдом за отца Антипу. И невольно представляешь, что будет, если книга попадет к некрепкому в вере читателю…

«Я готов был сделать для нее (больной раком) ВСЁ ЧТО УГОДНО, лишь бы облегчить ее муки. Она сообщила об эротическом сновидении с моим участием. Я почувствовал ее призыв и внутренне согласился поддержать его как форму помощи. Ей действительно стало легче. Когда она «умирала» после очередного курса химиотерапии, я отвечал на ее чувственные сообщения, стараясь соблюдать принцип тупого следования за ней и «никакой личной инициативы»... Потом на горизонте замаячила фигура еще одной «несчастной» женщины, самоотверженно ухаживающей за ней, забросив дом и мужа».

Это кто вообще пишет? Прыщавый «юноша бледный со взором горящим»? Или кандидат медицинских наук, священник, монах, настоятель? Даже не знаю, что и сказать…

«Как снег на голову обрушился на меня намек Ж. о том, что их отношения с И. больше, чем просто дружба. «Мы — …би» — констатировала она… Еще оказалось, что И. (после операции) лишилась той самой молочной железы, которую «любила» Ж. Я был в замешательстве, аналогов в моей врачебной и пастырской практике не было».

Далее подробно описывается, как наш весьма немолодой «Вертер», с седой бородой и в рясе со священническим крестом, мечется между двумя извращенками, не зная, какая из них ему дороже… И какую проще привести к «покаянию»… Особенно жутко выглядит эпизод, когда он в монастыре напяливает на своих блудниц… монашеские облачения — и так вот фотографируется. «Я купил заказанные мне знакомой монахиней апостольники в лаврской лавке утвари и предложил им их примерить. Монашеские облачения им были к лицу, особенно Ж. На память осталось фото». В этой жуткой выходке можно при желании увидеть и некое ритуальное осквернение, поругание монашества. Конечно же, не сознательное, но тем не менее.

Строки эти так и пляшут перед глазами, и невольно сравниваешь себя, читая их, с библейским Хамом, увидевшим наготу своего отца — и с издевкой поведавшим об этом своим более благочестивым братьям. Ведь жуткими «откровениями» отец Антипа способствует нарушению древней, еще ветхозаветной заповеди, данной Ною и его сыновьям, — не видеть наготы отца своего. И не смеяться его сединам… А Новый Завет ту заповедь еще расширяет и придает ей дополнительный духовный смысл. И смеяться, и лицезреть духовную наготу отца своего духовного — иеромонаха — столь же греховно и опасно для духовных чад, для верных чад Церкви, как и грех библейского Хама. Под видом «покаяния» отец Антипа так «заголяется», что втягивает читателей в грех осуждения своего пастыря и духовного наставника.

К слову, немало страниц в книге посвящено и тому, как отец Антипа потом все так же мечется, но теперь уже от старца к старцу, от монастыря к монастырю, ища покаяния в своем блудном падении. А еще его удивляет, что его духовник, отец Владимир, постригавший его в монахи, узнав обо всем этом, вместо грозных слов осуждения — разрыдался («но вскоре успокоился», — добавляет неуемный отец Антипа). Но это уже потом. А пока читатель зависает на этих черных страницах, и становится так горько за отца Антипу. Как смог, такой умный и образованный, не увидеть простого и очевидного: каяться надо так, чтобы другим от этого не было соблазна. Иначе это уже никакая не исповедь, а апология греха. И за то, что в нашу Церковь вновь полетят камни со стороны неверующих, тоже теперь ответственен и автор книги.

— Посмотрите только на своего иеромонаха, — скажет нам какой-нибудь матерый богоборец Невзоров. — Ему бы только за юбками бегать. А вы еще с какой-то там проповедью смеете к нам лезть…

Замысел отца Антипы по своему грандиозен, величественен. Рассказать о себе все, без утайки. Не жалея ни себя, ни читателя. И все бы хорошо, если бы не одно «но». Рассказывая всему миру (впрочем, нет, не всему, — на книге справедливо написано 16+), он дает повод «миру» еще раз восстать на Святую Церковь. Хочет он того или нет, но отец Антипа в глазах окружающих все равно принадлежит к тому сословию, которое прочно связано в восприятии людей с Церковью. И даже ругая себя последними словами, свергая себя с каких только возможно пьедесталов, он рассказывает людям не столько о себе самом, сколько о всех нас, людях Церкви. Ведь сам по себе отец Антипа вряд ли кому-то так уж интересен. Кроме небольшого кружка единомышленников и друзей. А вот как иеромонах он интересен многим. Для всех он важен. И его падение — когда оно так смачно живописуется, становится соблазном для многих.

Вот, собственно, почему мне пришлось заметить эту книгу и писать о ней. Потому как книга непременно станет соблазном и будет отвращать от Церкви многих людей. А ведь вера в Церковь (о чем прямо говорится в Символе Веры) является одним из условий вступления в Нее, а значит, и условием спасения. То есть эта книга может — не больше и не меньше — кому-то из неокрепших душ помешать войти в Церковь. А значит, и не дать приблизиться ко Христу.

Уверен, что на сознательном уровне отец Антипа этого никак не хотел. А хотел лишь покрасоваться искренностью да удивить мир своей безоглядной смелостью. Ну и отомстить кому-то там, уж и не знаю на самом деле, кому именно, за свою якобы непризнанность, «гонимость», непонятость. А оказалось-то уж слишком скверно. Вместо покаяния какой-то дьявольский водевиль. Неужели это и есть ваш жанр, — дорогой и уважаемый отец Антипа?