Дом печати в огне…

Вот оно и случилось. Самарский Дом печати сгорел. Вечером 11 октября вспыхнуло это огромное, давно обезлюдевшее здание. Вспыхнуло сразу в нескольких местах, что вроде бы говорит о поджоге. Словно бы отомстило оно нам всем за свою заброшенность и одичалость…

« — Огонь! — закричал Азазелло. — Огонь! С которого всё началось и которым мы всё заканчиваем…»

Узнали, откуда эта огненная строка? То-то же, именно оттуда.

Та многолетняя бесовщина, которая сотрясала всю губернию своей абсолютной тупиковостью, наконец, закончилась углями. Заревом над видавшей виды Самарой. Золой. Ну, стены обгорелые еще, кажется, стоят, их строили на совесть. Но внутренности выгорели изрядно.

— Что случилось с Самарским Домом печати? — спрошу я у тех, кто когда-то взял его в свои руки вполне себе крепким и нерушимым.

— Он сгорел! — бодро отрапортуют они, почему-то потупив свои хищные пьяные глазки.

Я вырос, можно сказать, в Доме печати. Сколько помню себя, столько и был он для меня вторым домом. Домом ПЕЧАТИ! Каким-то непотопляемым авианосцем Печати, которой и я хотел в дальнейшем служить. И на третьем этаже этого могучего Дома, в кабинете отдела культуры главной областной газеты всегда ждал меня, сначала ребенка, потом подростка, потом юношу, мой отец Евгений Жоголев. Он был, наверное, одной из ярких легенд этого необычного здания. Видел бы он, что сотворили с ним, с этим зданием, те, кому оно досталось в пору приватизации… Видел бы он!

Не увидит. Но забитые окна Дома увидеть он успел. Хотя и свое 70-летие, по милости Божией, чудом каким-то еще успел отпраздновать в кафе уже обреченного Дома печати. Но многие из тех, чьи жизни, как и моя, тоже были связаны с этим Домом — они увидели это страшное зарево. Пусть они переживут это известие. А то сердца уже не молодые у многих из них, могут не перенести.

И пусть тем, кто довел Дом печати своими бездумными решениями и алчностью до такого кошмара, по ночам является мой отец и грозит им своим, надо признать, весьма существенным кулаком. И пусть суд Божий настигнет их в будущей жизни. Раз в этой им удалось вывернуться и уйти от суда. И даже делать вид, что они тут ни при чем и вообще «все в порядке».

По какой-то странной, прихотливой случайности примерно за три часа до начала пожара  новый номер газеты «Благовест» привезли мне как раз из Ульяновского Дома печати. Привез на своей машине начальник тамошнего печатного цеха Олег.

Это был самый первый номер, который мы (спустя много лет) решили напечатать в соседнем Ульяновске. В Самарских типографиях "Благовесту" места, увы, не нашлось. И я сказал Олегу, что он, как будет выезжать из Самары, пусть посмотрит на жуткий остов нашего убитого Дома печати. Ведь они свой Дом печати сохранили, сберегли, и до сих пор работают в нем. А мы нет.

Не знаю уж, посмотрел он или не посмотрел. Да это и не важно. Важно, что в этой истории появилась страшная огненная запятая. Видно, дела совсем плохи, раз Богом попущен такой пожар.

…Говорят, что в огне Дома печати видели скалящуюся, клыкастую морду Азазелло. Он смеялся над пожарными и, рассыпаясь в огненных парах, плясал над горящим зданием. И при этом выкрикивал: «Рукописи не горят!»